Слабошпицкий, 39-летний дебютант в полнометражном кино, уже давно хотел снять “Племя”. Материал о сообществе глухонемых, чья социальная жизнь организована по клановому принципу во всеми вытекающими последствиями, стал частью личной жизни режиссера. Так, например, школа, показанная в “Племени” (ее можно увидеть и в кадрах к фильму, и в трейлере), – это родная школа Мирослава, в которой он учился.
Пока идея для “Племени” лежала в стороне, Слабошпицкий снял две удачные короткометражки, получившие кучу наград на разных кинофестивалях: “Глухоту” и “Ядерные отходы”. Благодаря им он смог получить финансирование на создание полнометражного фильма. Так, на предваряющей начало фильма заставке парадоксальным образом уместились и украинское Госкино, и фонд Роттердамского кинофестиваля, а даже фонд “Развитие Украины”, - все эти организации финансировали съемки долгожданного “Племени”.
По сюжету, главный герой фильма Сергей (Григорий Фесенко) приезжает в Киев, чтобы учиться и жить в школе-интернате для глухонемых. В интернате буйным цветом расцвела банда под названием “Племя”, главари которой грабят жителей соседних домов, идущих по дороге из супермаркета, девушки занимаются проституцией, а самые младшие - продают в поездах мягкие игрушки, при удобной возможности грабя пассажиров.
У Сергея - пухлые щечки и осанка любимого внука своей бабушки, так что кажется, что он ни за что не впишется в новую социальную группу. Но не тут-то было: парень успешно проходит обряд инициации, начинает исполнять отведенные ему в банде функции и даже проходит на следующий уровень: влюбляется в девушку, которая занимается проституцией (ее играет Яна Новикова, так же, как и Фесенко, на момент начала съемок - непрофессиональная актриса). В фильме очень хорошо поставлена постельная сцена, когда между главными героями меняются отношения от модели “продавец-клиент” к модели “любовники”. После этой сцены становится понятно, что ничто в жизни героев не будет прежним. Именно “светлое” чувство, которое Сергей испытывает к девушке, заставляет разогнуться пружину ненависти и насилия, которая лежит в основе этого сообщества, и приводит к трагическим последствиям, заставившим охать прожженную публику “Недели критики”.
К “Племени” возникает очень много вопросов: как история, фильм не совсем срабатывает, ведь на уровне тех образов, которыми Слабошпицкий компенсирует неслышные диалоги, очень сложно зафиксировать те изменения, которые претерпевают персонажи, а, следовательно, сочувствовать героям. Возможно, определенная часть сюжета спрятана именно в диалогах, которые мы не слышим. Тем не менее, основные конфликты, заложенные в основе сюжета, понятны без лишней артикуляции: он влюбляется, она в него тоже, он хочет быть с ней всегда, она хочет уехать и так далее.
В связи с этим “Племя” поднимает очень важный вопрос о том, как мы смотрим кино. Очевидно, что глухонемые и слышащие посмотрят этот фильм по-разному. Кардинальное различие опытов и пропасть, существующая между слышащим большинством и глухонемым меньшинством, могут быть сглажены только в случае если: а) большинство выучит язык жестов; б) глухонемой кинокритик напишет рецензию на “Племя”.
Выходит, что если кто-то и оказывается глухим на просмотре “Племени”, то это как раз те, у кого есть физическая способность слышать. Мы, как глухонемые в повседневном общении, реагируем только на визуальные образы и на невербальные способы общения между героями - режиссер намеренно лишил фильм субтитров и закадровых комментариев. Чтобы упростить нам задачу, Слабошпицкий даже менял слова в сценарии, чтобы жесты, которыми они показываются, были выразительнее.
Именно это позволяет “Племени” не зацикливаться на социальной составляющей сюжета и не спекулировать на теме изолированности глухонемых, а заниматься лишь исследованием киноязыка, что больше ценится в Каннах, чем, к примеру, в Берлине. Сам Слабошпицкий называет свой фильм “современным немым”: технически это не совсем так, потому что звук в кадре все же присутствует, но его “Племя” вполне может стать первым в волне “нового немого”, в котором “немое” употребляется в буквальном значении. Ну а по части выяснения того, не слишком ли современное кино застряло в разговорах, украинский фильм находится на передовой вместе с призером 67-го Каннского кинофестиваля Жаном-Люком Годаром и его радикальным “Прощанием с языком”.
Приятно осознавать, что новые средства языка кинематографа, на котором многие уже успели поставить крест, находит именно украинский режиссер. Очень жаль, что его старания не оценило жюри “Золотой камеры”, принимающее решение о том, кто получит приз за лучший дебют в Каннах. В итоге “Золотая камера” ушла мало чем примечательному фильму “Тусовщица”, а Слабошпицкий уехал с Круазетт с тремя, а не с четырьмя призами.
Что до Украины, что “Племя” вполне может произвести революцию и тут: наше кино давно пытается избавиться от оков мертвого языка поэтического кино, и успех Слабошпицкого на самом главном кинофестивале мира может развязать руки молодым режиссерам. Они, наконец, смогут перестать стесняться своей не приверженности канонам поэтической традиции и снимать то, что они хотят снимать, а не то, за что их высоко оценят в университете Карпенко-Карого.
Если “Племя” не возьмут в основной конкурс кинофестиваля “Молодость”, то фильм может выйти в украинский прокат уже в начале осени – дата релиза запланирована на 11 сентября.
Впервые опубликовано в газете "Левый берег", №3 от 30.05.2014.