Сергей Сухобойченко, Евпатория. Психолог, предприниматель, гражданский активист
В пятницу вечером на втором этаже в центре «Украинский дом» (фонда «Наш выбор») в Варшаве горит свет. За компьютерами работают трое мужчин – они развивают интернет-ресурс, который в перспективе из волонтерского проекта должен перерасти в бизнес и принести им, украинцам, волей судьбы оказавшимся в Польше, долгожданные средства к существованию.
- Мы создали для микрорайона Варшавы Бялоленка такую видеосеть. Здесь 104 тысячи населения – как в Евпатории, - автор проекта Сергей Сухобойченко приводит в сравнение свой родной город. - Мы поставили себе цель, чтоб все жители района начали общаться в этой сети.
- Абсолютно все – от ребенка до старика, - добавляет его коллега Александр Якущенко.
Комьюнити представляет собой симбиоз гражданской журналистики и социальной сети.
- Тут соединено больше 30 ресурсов: Twitter, Facebook, Skype и другие. Жители сами высылают видео, фотографии. Мы их не сортируем – максимум, подправляем, свет добавляем, кадрируем. Жители сами решают, что им интересно. Вот начался ремонт дороги – зафиксировали, закончился – сфотографировали. Вот презентация из театра.
Чтобы проект стал коммерческим, нужно уладить некоторые нюансы, отмечает Сергей. С точки зрения закона, нерезидент может открыть свой бизнес в Польше только при создании юрлица, а это требует значительных инвестиций. Он написал письмо послу Украины в Польше Андрею Дещице о том, как его ресурс способствует приспособлению и самореализации украинцев в польском обществе.
- Беженцам в Польше нельзя работать официально в течение 6-ти месяцев с момента подачи заявления. В это время они получают помощь – но ее, естественно, не хватает. Потом люди, приехавшие с одним, двумя, тремя высшими образованиями, идут здесь на уборку, разгрузку – черновые работы. Им нужны такие островки общения. Мы предлагаем помочь их адаптации в польском обществе через обмен фото- и видеосообщениями. Мы организовываем видеовстречи. Сюда приезжала Анна Прокаева – журналист и активистка из Харькова, и мы договорились о партнерстве в создании виртуального пресс-клуба. Каждый четверг у нас украинские и польские журналисты общаются онлайн, мы их отсюда «выводим». Приехал Сергей Штурхецкий из НМПУ (Независимого медиапрофсоюза) – тоже предложил работать совместно. К нам даже из Америки обращались для обмена опытом – мэры двух городов звонили, - делится успехами Сухобойченко.
Его технология позволяет выводить в комьюнити до 50 трансляций одновременно. В каждой трансляции в формате видеоконференции может участвовать 25 человек.
- Это замена телевидению - без цензуры. Когда передача идет, вы можете подсоединиться - не важно, где вы находитесь: в машине, в самолете, на берегу моря или в зоне АТО. Главное, чтобы был смартфон или планшет. Трансляция делается без звукооператора и без редактора. Качество связи достаточно хорошее обеспечиваем с помощью 3G, - говорит Сергей.
Развивать стартап в новой стране непросто – особенно когда добился успеха в недавнем прошлом, а затем все потерял. Первое такое сообщество - Ukraine Social Community - Сергей создал на платформе Google + больше года назад, живя в Евпатории. Из-за вынужденного отъезда из Крыма ему пришлось отложить проект в «долгий ящик».
USC вело трансляции с Майдана в реальном времени – коллеги Сергея установили камеры во дворце Профсоюзов, обучали желающих ведению онлайн-трансляций. В комьюнити участвовали украинцы со всех регионов и из-за рубежа. Было около 50 авторских программ на актуальную, часто политическую тематику. Ресурс вызывал большой резонанс в обществе – как российском, так и украинском.
- Поступали угрозы? – интересуюсь.
- Нет, зачем угрозы. Поступали разные предложения, от которых невозможно отказаться.
Зимой российские хакеры группы «Киберберкут» взломали почтовый ящик коллеги Сергея и извлекли оттуда данные грантового проекта, который он хотел сделать с американским посольством в Киеве. В результате сразу по нескольким центральным телеканалам РФ вышли сюжеты, в которых Сергея обвиняли в финансировании майдановцев, которых в России называли «боевиками». Американцы так и не приняли заявку на проект – но Сухобойченко уже носил ярлык «экстремиста». В одном из сюжетов его имя упоминается даже в контексте смертей двоих мэров г. Николаева.
- Мало того, что я финансировал Майдан, еще и двух мэров якобы «замочил» - видите, какие параллели проводят, - усмехается Сергей. - Вроде смешно, но когда ты живешь в закрытом обществе – это не так просто.
Офис Сергея до 13 декабря находился в помещении частной евпаторийской телекомпании «Морион».
- К нам потом пришли, вырезали двери болгаркой. Это было топовой новостью, показывали везде, даже на BBC. Мы транслировали все в прямом эфире - система позволяет вести трансляцию в кабельных сетях, в том числе.
На вопрос: «кто приходил?» - Сергей не может ответить: - «Они же не представились». По действиям визитеров понял, что это были силовики.
- Технология позволяет не останавливать трансляцию. Мой ноутбук описали, как и все оборудование телекомпании, и я с ним бегал потом, продолжал трансляцию. К нам подсоединились коллеги из USC. В сюжете видно, как в это время описывают помещение, а сотрудники звонят по всем службам –тогда еще украинским, - он показывает тот самый сюжет в записи.
Сергей с семьей уехал из Евпатории за неделю до "референдума".
- Союз журналистов Польши пригласил. Сказали: если нужно приехать – приезжай. А дальше решай, как оформляться. Мы не стали подаваться на статус беженцев. Нам сказали, что лагерь для беженцев может стать для ребенка травмой на всю жизнь.
Оформив шенгенскую визу по протекции польских журналистов в Луцке, Сергей приехал в Варшаву - и уже в первую неделю устроился работать аналитиком в фундации «Открытый диалог». Организация «Развитие без границ» помогла ему сделать вид на жительство (“karta pobytu” - пол.). Директор другого фонда помог пройти эту процедуру. Еще один фонд компенсировал финансовые затраты на нее.
- Ситуация как в джунглях - все равно приходится выживать. Не важно, где вы находитесь – жить-то надо. Делаешь большие круглые глаза и ищешь выход, - отвечает предприниматель на мой вопрос о том, как он освоился на новом месте, не зная языка.
Сергей уверен - ему было проще, чем обычным людям, так как он был знаком со всей системой международной помощи, пересекался с ней так или иначе, 2 года проработал в Киеве, в том числе, экспертом Всемирного банка. Знал, что есть фонды, которые помогают беженцам, переселенцам, журналистам.
По прибытию переночевали у украинской семьи, которая согласилась их принять по рекомендации коллег. Сейчас они дружат семьями. Затем сотрудница «Открытого диалога» оплатила Сухобойченко общежитие на несколько дней. Потом нашли постоянное жилье.
Поначалу Сергей всех звал в Польшу, а теперь советует 10 раз подумать, прежде чем ехать: многие не выдерживают трудностей и уезжают, даже получив «карту побыту». Ведь все надо начинать с нуля.
- Польского не знаешь – и уже проблемы, они везде. Сложно зайти в автобус, в метро, сложно устроиться на работу, общаться с юристом. По статистике только 5% из тех, кто приехал за рубеж, остается. Потому что сложно – если ты вынужден был уехать, а не планировал.
Но Сухобойченко не сдается. Языковые проблемы уже позади – он налаживает контакты с местными властями, а также с международными организациями. Для одной из них, занимающейся распределением «партисипативных» бюджетов (деньги, выделяемые фондами на инициативы местных сообществ) в 42 странах по всему миру, крымчанин уже договорился создать медиаканал. Другой канал – для журналистов, которые занимаются гендерными вопросами. Недавно прямо из Варшавы организовал видеомост между украинскими военными на Донбассе и их семьями.
- Мы обучаем солдат в зоне АТО проводить трансляции – хотим, чтоб они тоже создали свой канал.
Ему помогают Андрей Козаченко, который эмигрировал в Польшу несколько лет назад и хорошо знаком с местным законодательством, и Александр Якущенко, приехавший летом из зоны АТО.
Александр Якущенко, Славянск-Изюм. Преподаватель, предприниматель, гражданский активист
История миграции Александра началась с сепаратистских движений в Славянске весной прошлого года. Не дожидаясь вооруженного захвата власти в городе, он собрал вещи и переехал в Изюм, где у него живут родственники.
- Поскольку военкоматы молчали, оружия в руки патриотам никто не выдавал - пришлось просто выбираться. Потому что с гранатами на гранатометы не пойдешь. Так два месяца там канитель шла: перестрелки, пытки патриотов и так далее. Я помогал людям, которые хотели уехать. Кому билеты организовал, кому посылки передавал, организовывал место для ночлега - у меня есть дом в Харьковской области. Изюм - это приграничная территория: блокпосты, постоянные обстрелы. 4 тысячи военных наших стояло там расквартированных. Военные голые, босые, спят на сене, без мыла, без еды, - вспоминает парень. Даже зная это, многие его друзья приходили в военкомат – но их не брали в армию: славянские, харьковские, изюмские военкоматы просто отвечали отказами.
Денежные запасы у Александра постепенно таяли. По профессии он – учитель украинского и английского языков, но в Славянске, куда он переехал, женившись, стал предпринимателем, занимался ремонтом-продажей компьютерной техники. Также был небольшой бизнес на двоих с партнером - по производству строительных станков. Продавали их через интернет. С переездом из Славянска этот бизнес прекратил существование. В Изюме Александр подрабатывал копирайтингом, но это не приносило достаточного дохода. Да и сам город летом оставался прифронтовой зоной: постоянно слышалась стрельба в пригородах, чувствовалась опасность. Экс-партнер Александра решил отправиться в Киев в поисках лучшей жизни, а сам он поехал в Польшу.
До границы Александр добрался на поезде, а пересекал ее на своем велосипеде. Он - давний активист изюмского велодвижения, и живя в Славянске, участвовал в пробегах «веломайдана» до оккупации города.
- У меня были 200 грн. в кармане и пустой загранпаспорт. Но я знал, что границу можно пересечь, согласно международной конвенции, даже с обычным внутренним паспортом, и просить убежища. Так большинство, в принципе, и поступало. Меня сразу не пропустили - сказали, что сегодня уже день закончился. Я вынужден был ночевать в отеле на последние деньги, а на утро уже пересек границу, добрался до Пшемысля.
3 часа на украинском пограничном пункте, 4 часа на польском, снятие отпечатков пальцев – обычные процедуры для беженцев. В пункте пропуска украинцу написали адрес, куда он должен был явиться в течение 2 дней. Полицейский указал направление, куда ехать. Если б не велосипед – не успел бы добраться, говорит Александр. Его направили в лагерь для беженцев в Бялой Подляске – недалеко от границы с Беларусью. Это крупнейшее из 16 таких учреждений в стране, где ему предстояло провести 2 недели. Потом посредством распределения он попал в лагерь для беженцев в Безволе, что между Бялой Подляской и Люблином. Украинец рассказывает о 2 месяцах, проведенных в лагерях, как о главном испытании в процессе переезда:
Лагерь - это “зона” семейного типа. Там есть определенный режим, есть график питания. По будням это столовая с полуфабрикатной пищей. А по выходным – сухпайки в пределах 1800-2000 килокалорий. Может, для женщины или ребенка этого и достаточно, но для здорового мужчины - мало. Питания не хватало в обоих лагерях, где я был.
Как он выяснил, содержание беженцев финансирует Евросоюз, а не Польша. Во многих других странах ЕС даже нет лагарей - так, в Германии беженцам компенсируют до 350 евро на аренду жилья.
Лагерь в Бялой Подляске гранчит с одной стороны с аэродромом, а с другой - с тюрьмой, с которой у лагеря общий забор, обнесенный колючей проволокой, и общая столовая. К столовой, у которой несколько выходов, со стороны лагеря ведет "коридор", также обнесенный "колючкой", везде камеры наблюдения. Кушают беженцы под присмотром охранников.
В лагере Бяла Подляска, в отличие от Безволи, есть детская площадка, пара качелей и горки. Есть баскетбольная площадка.
- Если вы не баскетболист и не ребенок, для вас занятий там нет. Есть телевизор на польском и скайпомат какой-то - я не знаю, пользуется им кто-то или нет. Я ни разу не видел, чтобы кто-то через него звонил, потому что он стоит возле будки охраны. Библиотек нет, интернета тоже. Можно на период до двух суток покидать территорию лагеря, только при этом надо сдавать постельное, посуду и остальное.
Прибывшим в лагерь разово выдают порошок стиральный, зубную пасту, полотенце и посуду. У каждого есть металлический шкаф и кровать. Беженцы живут в общих комнатах, от 2 до 8 человек. Холодильник – один на комнату. Есть кухня - можно готовить. Но денег на продукты практически нет.
- Денег в лагере выдают аж 1 злотый и 66 центов на сутки - это примерно 50 злотых в месяц (около 13$). Опять же, их выдают только до 12 числа каждого месяца, за предыдущий месяц. Если вы приехали без денег и без бритвенного станка, вам придется месяц не бриться, к примеру. Я уже не говорю о том, что, допустим, женщинам средства гигиены личные нужны. Не знаю, выдают ли их в медпункте.
- Медпункт - это вообще отдельная тема. У нас девочка там чуть не сломала ногу - мы скорую вызвать не могли. Скорая туда не приезжает, а в медпункте максимум мажут мазью. Мазь у них целебная - лечит кости и сухожилия. А реально два дня у девочки была гематома. Она ходить не могла. Я ее нес до машины скорой помощи. Скорая оказала помощь бесплатно, денег не взяли - но перед этим был целый скандал.
Александр и другие жители неоднократно жаловались директору лагеря на нарушение прав беженцев - без толку. Писать об этом в консульство нельзя. Украинский консул формально не знает о присутствии конкретных беженцев на территории Польши, поскольку каждый из них подписывает документ о неразглашении информации государству, из которого он бежит. Это логично, признает молодой человек. В лагеря для беженцев также не пускают журналистов.
- Безволя - вообще интересный лагерь. Там до ближайшего магазина 3 км, а до нормального магазина - 9 км. Это село рядом с воинской частью, кругом лес. Нет мобильной связи. Интернет – Wi-Fi в коридоре. Когда я там находился - 50% обывателей были радикальные чеченцы. Мужчин в шортах прессовали: в шортах, майках ходить нельзя. На женщин смотреть нельзя - реально угрожают расправой. А заводиться с ними не стоит, поскольку драка - это статья и депортация. Ситуация замкнутая. А чеченцы там некоторые живут от года до 5-7 лет, они там законные. У них свои связи с начальством.
Все свои злоключения Александр описывал в блоге. Спустя полгода он получил разрешение на работу и снял жилье в Варшаве – сначала отец подбросил денег, потом сам стал получать пособие.
- Государство платит беженцам 25 злотых в сутки, то есть, в месяц от 700 до 775 выходит. Из них 550 злотых я отдаю за жилье, а еще около 200 остается мне на жизнь, - рассказывает он о распределении своего бюджета.
Проезд государство не оплачивает – Александр собирает штрафы, которые ему выписывают. «А что делать?», - говорит он. Разовый билет на городской общественный транспорт обходится в 4,4 злотых – около 1 евро. Штраф - в 60 раз больше.
- Нарушаем по-честному, получаем штрафы по-честному. Но платить я их не могу - мне нечем.
Аннулировать штрафы здесь не принято. Теперь, если Александр вернется в Украину, чтобы оформлять визу в Польшу - ему придется оплатить все квитанции. По сути, другого способа легализоваться у него нет, статус беженца здесь получают лишь единицы из тысяч приезжих. А возвращаться в Славянск он не видит смысла – там по-прежнему небезопасно, и работы нет. За родиной особо не скучает, хотя в Изюме остались его родители и сестра. Мать – сепаратистка, даже не провожала, объясняет Александр.
- Мне не по кому скучать: только отец, и все. Вот он только что звонил. Друзья - я думаю, с ними можно «В контакте», в скайпе списаться. Скучать больше не по чему, серьезно. За 7 месяцев не было у меня приступов ностальгии. Посмотрим, может, будут дальше.
В центре «Ukraiński Świat» в Варшаве, где Якущенко работал волонтером, он познакомился с Сергеем Сухобойченко, к которому обратился за помощью в намерении написать «велосипедный» проект под грант. Он давно вынашивал мечту создать в Украине туристический комплекс для велосипедистов. Друг посоветовал обратиться к Сергею.
- Одной из моих функций в «Открытом диалоге» было оказание индивидуальной помощи тем, кто приезжает. Я занимался тем, что оформлял заявки на индивидуальное финансирование беженцев и переселенцев, - вспоминает крымчанин.
Якущенко написал проект, и хотя его заявка не прошла – Сухобойченко пригласил его заниматься своим ресурсом. Идея ему понравилась, сработались.
План дальнейших действий у Якущенко прост: выехать в Украину и оформить приглашение на работу.
- Любой человек может пригласить на работу. Абсолютно любой предприниматель. Это не проблема - я же здесь общаюсь с поляками, с украинскими бизнесменами. По приезду можно пойти на другую работу – никто не проверяет, работаете ли вы конкретно в той фирме, которая вас пригласила.
После оформления документов Александр намерен вернуться в Варшаву и вместе с Сергеем развивать онлайн-комьюнити.
- Мы сейчас сотрудничаем с «Украинским домом» и они нам дают эту комнату. Мы делаем для них необходимый объем работы, и занимаемся своим проектом. И я хочу над этим проектом работать дальше.
Партнеры уверены, что рано или поздно найдутся люди, которые оценят их проект по достоинству, предоставив рабочие места и инвестиции для его развития.
Александр Господарчук, Славянск. Пекарь, абитуриент
Александру – 19 лет, на момент нашей встречи он находился в Польше всего неделю – хотя покинул Славянск еще летом, во время активных боевых действий. Мы встретились в квартире друга его брата – бывшего журналиста, а теперь предпринимателя Игоря Николаева, который еще летом приехал в Варшаву на 2 недели по делам, и остался до сих пор.
- У меня брат служит в украинской армии - поэтому семья была всегда настроена проукраински. Но где-то 85% жителей Славянска все это поддерживали и были настроены за Россию, - рассказывает Господарчук. Вся молодежь, сидевшая в Славянске без работы, подалась тогда дежурить на баррикады – боевики обещали платить. Но когда оказалось, что нужно взять в руки оружие, многие ушли.
На его глазах сепаратисты захватывали горотдел милиции. В первый же день на здании появился флаг ДНР – что очень удивило Господарчука и его семью.
- Только все началось – уже были подготовлены все флаги, надписи и плакаты. Тут же к горотделу подвезли доски, колеса – очень много всего, чтобы построить баррикады и заложить окна. За час-два буквально приехало большое количество репортеров из России – таких, которые добирались бы минимум сутки. Явно все было заранее подготовлено. В горотделе, как мы узнали, почти не было личного состава милиции – все отправились на обучение в Донецк. Захватчики просто подъехали и вошли туда.
Баррикады быстро разрастались, вскоре они вышли за пределы города.
- Начались «отжимы» автомобилей, другой беспредел. Тут же в городе появилась «власть» - такие люди, как Пономарев, взяли все под свой контроль, любое неподчинение их правилам каралось. Нельзя было не делиться.
Однажды сборщики «дани» пришли к его отцу. После того, как тот отказался платить, на первом же блокпосту у него забрали техпаспорт от автомобиля и отпустили. Автомобиль без документов считается угнанным – это был повод для новоиспеченных «властей» конфисковать авто и задержать хозяина как преступника. Отцу повезло - успел спрятать машину в гараже на даче.
Александр уехал бы намного раньше, но решил доучиться в колледже в Краматорске – как раз заканчивал свою дипломную работу. Вспоминает - когда поехал защищать диплом, на границе между Славянском и Краматорском сепаратисты перегородили дорогу КамАЗом, стрельнули несколько раз – и уехали. Тут же начался ответный огонь.
- Мы моментально все выскочили из автобуса. Было утро, после дождя была грязь. И все люди, в белом, в костюмах - кто в чем ехал - попадали в ров у дороги, потому что начали стрелять в ответ. В общем, я был весь грязный, ни на какой диплом не поехал - тогда был небольшой эмоциональный срыв. Позвонил в техникум, говорю, что в такую-то ситуацию попал, а мне говорят: не надо, не приезжай. И поставили 5 тогда просто так – всем, кто ездил из соседних городов.
На следующий день – это было 16 июня - Александр забрал в колледже диплом токаря, собрал вещи и переехал в Кременчуг. Там устроился работать пекарем. Через несколько недель узнал, что сепаратисты вышли из его города, без особых усилий перебравшись в Донецк.
- Конечно, это странно, потому что по пути от нас до Донецка каждый город имел пустую площадь, трассу расстоянием в несколько километров. У нашей армии есть авиация, и на тот момент были заняты очень хорошие позиции - такие, как гора Карачун, с которых можно было просто уничтожить все, что там двигалось. Они были в кольце, но им дали «зеленый коридор», им просто разрешили занять часть области. Теперь у них за спиной вся Россия, - рассуждает Александр, который поддерживает связь с братом-военным.
В Кременчуге он прожил 8 месяцев. Со временем большой наплыв людей из Донецкой и Луганской областей привел к снижению зарплат на Полтавщине, в то время как цены выросли. Местные, как могли, помогали переселенцам: выделяли жилье, одежду, продукты. А те вывешивали на балконах флаги ДНР, с брезгливостью вспоминает молодой человек.
- Брат, который служит под Луганском, был в отпуске и рассказал, что у него есть приятель в Варшаве. Я попросил его поспрашивать, что да как. Он сказал мне позвонить человеку по скайпу. Я позвонил – это был Игорь, который мне все рассказал: какой уровень жизни, как устроиться, зарплаты, цены. И меня это очень заинтересовало. У меня была сумма, необходимая для получения визы и на первое время жизни.
Николаев посоветовал брату друга не подаваться на статус беженца, а лучше сделать рабочую визу и поехать в Польшу легально – тогда устроиться здесь гораздо проще. Тем более, что, по подсчетам Николаева, минимально необходимая сумма для выживания в Польше не так уже велика: с учетом аренды жилья с кем-то в складчину, в месяц достаточно порядка 400 евро.
С визой у Александра проблем не возникло, так же как и с получением загранпаспорта в Полтавской области – не смотря на донецкую прописку. Рабочую визу на полгода оформил в Харькове, и уже на следующий день уехал во Львов.
- Во Львове, когда пересекал границу, был один вопрос: «Вы впервые едете в Польшу?». Я ответил: да. Меня попросили предъявить, помимо загранпаспорта с визой, украинский паспорт. И все, без проблем. Сколько мы стояли на границе, ни одного человека не задержали.
- Игорь меня встретил. Я пожил у него несколько дней, он мне помог с поиском жилья. Сейчас арендую место в частном доме, сделанном под хостел. Ищу работу, - делится Александр.
Интересуюсь, кем хочет работать - и снова неожиданно взрослый, как для 19-летнего парня, ответ.
Помимо желаний - разумное мышление, прежде всего. Что предложат первое, туда и пойду - лишь бы зацепится. По образованию я все равно не найду работу, потому что опыта нет. Были бы деньги на жизнь, и подтянуть язык - а там уже как получится.
В доме, куда переехал Александр, как оказалось, уже 2 года живут несколько других переселенцев из Донецкой области. Говорит, что словно домой попал: сразу почувствовал душевное спокойствие. Ребята во многом помогли земляку адаптироваться.
Родители Саши остались в Славянске. Город уже вне зоны боевых действий, но с работой там сложно. Те, кто работал – остались на своих местах, а новых мест нет.
- Последние несколько месяцев идет массовое переселение, поэтому сейчас очень трудно. Когда ополченцы вышли из города, то работы было очень много, на очень большие зарплаты. И кто успел тогда вернуться и устроиться, тот вполне нормально зарабатывает. Если сейчас же туда переехать - полный ноль. Работы нет. А цены в Донецкой области, по сравнению с Полтавской, намного выше. Поэтому уровень жизни там сейчас очень-очень слабый.
В ближайших планах Александра поступать учиться в ВУЗ – это лучший способ легально остаться в Варшаве на несколько лет.
- Понятно, что мне сейчас с большой вероятностью предложат работу на стройке, а я по безысходности пойду. Но в планах только идти учится, чтобы не работать на стройке постоянно.
Мы уезжаем от Игоря – у Александра нет планов, и мы идем вместе гулять по восстановленному после 2-й мировой по камешкам Старому городу.
- Ты видела, как здесь красиво светится крепость ночью? Эх, надо было через мост пешком пройтись, - вздыхает Александр.
Наверное, он никогда не увидел бы этой красоты, если бы не война.