Евгений Швец: Как и при каких обстоятельствах познакомились с гражданином Аваковым А.Б.?
С гражданином Аваковым познакомился в мае этого года. Министр знал обо мне, как о заме Билецкого по «Азову», приглашал в министерство, спрашивал какая нужна помощь батальйону.
Олег Базар: Липчанского тоже не знали раньше?
Нет, Липчанского как раз знаю. Я работал в его компании...
О.Б. Вы должны понимать: вы работали в компании Липчанского, тот долгое время работал с Аваковым и, получается, что вы ставленник Авакова.
Нет, не так. Авакова я не знал до мая этого года.
О.Б. А в чем тогда логика вашего назначения: вы давно не работали в органах МВД.
В стране происходит обновление милиции. Нужны новые люди, но не случайные, конечно, а имеющие соответствующее образование и опыт. И прежде всего патриоты, я думаю. Так что назначение вполне логично.
О.Б.: Вы вернулись на службу сразу начальником областного УВД. А столичная область, прямо скажем, непростая.
Во-первых, я все-таки воспитанник этой системы. Поступая в университет, я очень мечтал, что в этой сфере чего-то достигну и что-то сделаю. Изменю к лучшему. Правда, когда уже проработал какое-то время, обнаружил, что не получается... Стал человечность терять, неинтересно стало работать в таких условиях.
О.Б. А кем работали?
Следователем. Сначала, как и все начинающие, занимался расследованием краж. Старался всегда относиться с пониманием к людям. Арест считал крайней мерой. Потом поработал по убийствам немного и перешел на ДТП...
После ухода из милиции три года занимался спортом, медитациями, жил в горах, в разных городах. Путешествовал, философствовал. Учился в разных боевых школах и тренировал детей. Бесплатно.
О.Б. Вы могли себе позволить три года не работать?
Находил способы. Заработать на хлеб несложно, если тебе не надо содержать семью.
О.Б. А какие боевые искусства практиковали?
Я выходец из спортобщества «Динамо»: на самбо ходил изначально, на айкидо. Много чего изучал. И тогда в Харькове как раз появились бои без правил.
О.Б. А с Билецким как познакомились?
Общие друзья детства. И он тоже занимался спортом, как и я. Много общего: интересы, взгляды. Мы заметили когда-то: если мы вместе что-то начинаем делать, неважно что, у нас хорошо получается это развивать.
Е.Ш. Вы производите впечатление, в принципе, достаточно мягкого человека. Но на должности начальника УВД нужно систему ломать через колено.
Это разные ситуации. Когда я выхожу на бой, я становлюсь очень агрессивным, поверьте. В спорте меня боялись, называли «Костяная нога». Я не супербоец, конечно, никогда не было цели стать чемпионом мира, но мне нравился сам бой. Процесс.
О.Б. Насчет милиции...
Да, нужно ломать через колено. Уровень некоторых такой, что... Знания — практически нулевые. УБЭП, например, где должны работать лучшие оперативники, специалисты, а они не знают, каков даже бюджет области.
О.Б. И что вы с ними сделали?
Для начала - лекцию прочитал. Вы поймите, это же не только их вина. Предыдущее руководство даже не ставило таких целей, они были заняты совсем другими вещами… И потому так остро нужна кадровая реформа. На руководящих постах должны быть не милиционеры, а новаторы, менеджеры. Да, должна быть школа, они должны четко понимать, как устроена система (чтобы менять и улучшать ее). Но здесь должны работать абсолютно новые люди. И не просто управлять — создавать. А УБЭП вообще надо ликвидировать.
О.Б. А почему тогда УБЭП оставили, а УБОП ликвидировали?
Его еще не ликвидировали. Я сторонник того, чтобы УБОП остался. Не та ситуация в стране сейчас, чтобы его ликвидировать. Возьмите Киевскую область: сюда пришли бандиты с Востока, гастролеры, вернулись вояки, считающие, что если они хотя бы день побывали там, то они уже герои. С оружием многие возвращаются, многие прикапывают... УБОП однозначно нужен сейчас — это его специализация. Другое дело, что там тоже много кого и чего нужно менять.
Я разговаривал после назначения с операми. Самый простой вопрос задавал: «Вы знаете, сколько у вас в районе зарегистрировано иммигрантов?». А они регистрируются, поверьте. Есть беженцы, а есть иммигранты. Спрашиваю: «Вы знаете разницу между ними? Нет. А почему?» – «Нам никто этого не говорил»... Поэтому спрос не только с подчиненных, но и с начальства. Мы меняем кадры: у меня сейчас новый заместитель по уголовному розыску прекрасный. Набираем молодежь постепенно.
Старые кадры, которые дослужились до подполковника, полковника, в большинстве своем привыкли делать одно — заносить деньги и давать результат для показателей. На мелких жуликах, например. А когда я в УБЭПе спрашиваю: сколько вы за год сделали дел первой и второй категории, взяток или коррупции любых видов, получил ответ – ноль. Это областной УБЭП за год!
Е.Ш. А заменять старые кадры кем?
Молодыми! Я объездил уже академии, училища, в Харьков сейчас поеду. Среди молодых – много романтиков, они приходят с идеями. Они, когда надевают форму, делают это с гордостью и реально мечтают что-то изменить... Но приходят в систему, которая ломает это всё… Систему будем менять. У нас слово «милиция» уже изжило себя так же, как и «Ленин».
Но задача сложнее, конечно, – не просто изменить название, как сделали в России…
О.Б. Как провести все эти реформы, если участковый или следователь зарабатывает мизер? Вы же понимаете, если человек думает о том, где ему взять деньги, чтобы его ребенок завтра просто не был голодным, то, какой бы он ни был идеалист или романтик...
Конечно, нужно зарплаты поднимать, особенно в регионах. Люди, устраиваясь на работу в Киевской области, только и ждут, когда в Киеве высвободится место. Не потому, чтобы в столице жить, а потому что в Киеве зарплата в милиции в два раза выше, чем в области. Хотя и это деньгами сложно назвать. Конечно, ему приходится думать, как семью прокормить, а не о работе. Но зарплата - полбеды, еще есть проблема жилья.
Пока решаем, исходя из того, что есть. Например, есть несколько дорогущих квартир, которые числятся за нашим главком. Они сейчас выставлены на продажу. В одной до сих пор живет друг Захарченко, жалуется сейчас президенту, что мы его выселить хотим из нашей служебной квартиры в центре Киева.
Плюс есть квартира одного бывшего начальника главка, тоже в центре города. Купил он ее за 3,5 млн. гривен, ни дня в ней не жил. Её тоже продаем на аукционе. За эти деньги купим много квартир. Даже не так: не купим - а построим. У нас на балансе уже два года стоит недостроенный дом на 28 квартир. И мы его максимально быстро достроим и трём райотделам раздадим. Есть и такая идея — у каждого райотдела в области есть земля, и немало, на которой реально строить квартиры для милиции. Если начнем решать вопрос с жильем для сотрудников, ситуация улучшится кардинально.
О.Б. После выхода на пенсию эта квартира останется сотрудникам?
При определенных условиях — да. Это нормально и это очень правильно.
О.Б. Но все равно не решает проблему низких зарплат в системе...
Я не говорю, что смогу сразу решить на уровне системы. Но я понимаю, что их нужно увеличивать. Пока буду настаивать, чтобы Киевскую область приравняли к Киеву по зарплатам. Потому что сейчас по зарплате область 15-е или 17-е место по Украине занимает...
Конечно, низкие зарплаты провоцируют коррупцию. Что еще хотим сделать – убрать «гаишников» вокруг Киева. Они не нужны, поверьте. Я их собрал, говорю: «Я знаю, как вы живете и за что. У меня к вам два риторических вопроса: готовы ли жить по-новому и сколько вы сделали задержаний по угонам, по людям с оружием, которые через всю Украину едут на автомобилях?». Мне вот только что фотографию прислали: мои пацаны под Запорожьем задержали группу – смотрите, сколько всего в машине было. Хлопцы едут на Волынь. И они не смогли дать вразумительного ответа на вопрос: «Зачем вам несколько ящиков гранат?». А вы слышали об истории с двумя БРДМами и БТР? ГАИшникам по дороге они говорили: «Едем на ротацию». А оказалось, что это дезертиры. И останавливали их всего два раза: в Лубнах и под Борисполем. Уже нет гаишников этих. И начальства их – тоже.
О.Б. А откуда у добровольцев БТР?
Откуда? Трофеи. В полке «Азов», например, вся техника трофейная.
Е.Ш. Украинским военным и сепаратистам удаётся договариваться об обмене пленными. Люди, которые всё-таки находят общий язык, продолжают убивать друг друга...
Там тоже разные люди. Мы переговоры постоянно вели об обмене пленными... Кстати, они о нас многое знали. Знали даже о нашей докладной от 18-го августа на самый верх о ситуации под Иловайском. Представляете уровень утечки информации? Так вот – там есть офицеры, с которыми ты можешь нормально общаться – у них своя правда, они уверены что это их долг. И с пленными они ведут себя достаточно корректно. А вот такие как «Гиви» и «Моторола» – это люди войны. Они любят убивать, и это их время. Идеи там никакой нет. Им плевать на русскую нацию, на язык – люди просто любят убивать. Это волки. Их надо или изгонять из общества, или уничтожать. С ними нельзя договориться. Когда мы захватывали подобных, они вели себя тихо, спокойно, некоторые даже плакали. Но каждый думал: «Только я выйду на свободу – я буду вас резать и убивать».
Есть офицеры, есть «моторолы», а есть просто люди. Они где-то жили, как-то работали. Все 23 года их грабили, а они продолжали работать на местного царька. И царька уже нет, но он успел сказать, что это враг пришел. А люди привыкли слушаться царька. Я не удивлен, что мы в Луганске такое получили – он всегда такой был, но Донецк...
Е.Ш.: Расскажите про Иловайск.
Я там больше двух недель был в разведке. И было ясно, к чему все идет, еще до появления Семена Семенченко. И, помню, как 18-го числа Билецкий полтора часа ночью убеждал Семенченко: «Семен, пожалуйста, убери пацанов. Это ловушка».
Я уже оттуда на два дня уезжал — в Курахово. Прилетало высшее руководство, и я вот за таким же большим столом, как мы сейчас сидим, втолковывал им, какая в Иловайске ситуация сложилась. Давал фотографии, видео, показания пленных, донесения агентуры. Мы же заслали агентуру во все города от Моспино до Харцызска. В Харцызске наш агент работал на их «граде». И вычислил, в какой квадрат тот настроен стрелять. А «Днепр» в первую атаку пошел именно туда, и в итоге прилетели «грады».
Там есть немаленький город Моспино и рядом – Иловайск. А между ними – Грабское. В боях за это село генералы положили более 130 человек. Я их насчитал лично. Каждый день они делали разведку боем – каждый день трупы. Это был ужас. Люди, которые 23 года красили бордюры, не могут быть стратегами и тактиками.
Я, когда туда впервые приехал, увидел, что вокруг штаба не было выставлено ни одного "секрета". Там был проходной двор. На реплику: «Вы же в яме сидите – вас счас накроют», – вразумительного ответа не последовало.
Когда мы заходили через Новый Свет под Моспино, у нас была вся информация. Знали, где стоит колонна террористов. По координатам ее разбили. Подходит помощь, мне звонит мой разведчик, говорит: «Повторяйте точка в точку»... Вот тогда и надо было брать Моспино. Это было где-то 14-е или 15-е число. Я генералу Хомчаку говорил об этом. Это такое лакомое место было, чтобы закрепиться в этих краях. Это лучше, чем Иловайск во сто раз! Там была дамба, которая отсекала возможность прорыва; там было огромное пустое пространство, которое отлично простреливалось артиллерией; и от Моспино было легко атаковать Иловайск.
О.Б. Системная проблема остается: генералы, привыкшие красить заборы, дальше руководят армией.
Не все у нас так плохо. Я могу назвать трёх генералов, которые своими волевыми решениями спасли первую фазу войны – Павловский, Климчук и Полторак.
Полторак изменил Нацгвардию, перевооружив ее. И в конце первой фазы войны это нас спасло. Все, что нам пришло с Нацгвардии, помогло остановить врага. Поверьте мне. Я лично видел, как он надрывал связки, обосновывая необходимость перевооружения.
Павловский в буквальном смысле заставлял армейцев «не пить» и строить укрепления. Это же юг, они расслабленные были. Он их очень сильно простимулировал – выбил много техники. И, если бы не эта техника, мы бы из-под Широкино не вышли.
А Климчук взял на себя ответственность и дал команду освободить Мариуполь. Остальные – побоялись.
E.Ш. Там же было не так уж и много боевиков, правильно?
За сто человек. А когда мы заходили, их было в два раза меньше – растворились сразу.
Е.Ш. А в чем была закавыка?
Вы вспомните то время: начало войны – сколько нас там было. А вы знаете, сколько тогда было бойцов в «Азове»? Восемьдесят один. А вы знаете, что у нас даже 81-го автомата не было? И мы с автоматами «made in Angola» со сбитыми поршнями и кто во что одет шли на штурм города...
Костяк «Азова» – это люди, которые всю жизнь занимались «вышколами». Мы готовились к войне, другие люди из батальона – нет. И мы делились своими знаниями с ними. А после взятия Мариуполя, после зачистки Новоазовска, нам поверили. Мы Мариуполь без потерь взяли! И тогда мы выбили себе и инструкторов, и базу. И еще мы заслужили доверие Мариуполя.
Хотя первый месяц мы в город не заходили. Люди были раздражены – к ним в город пришла война. И мы решили: 45 дней они пожили под Чеченом и его бандой – теперь пускай поживут отдельно. Мы тогда еще не были «своими». Это потом уже волонтерство стало набирать обороты и в итоге сыграло ключевую роль. А сначала ключевую роль сыграли добровольцы – первые бои они начали. И это они показали деморализованной армии, что можно добиваться результата даже без особой подготовки. И армия получила огромный заряд позитива. И пошло-поехало: и артиллерия заработала, и прочее.
О.Б. А что сейчас будет с «Азовом», если Билецкий в парламенте, а вы – в милиции Киевской области?
Все хорошо у него будет. Поверьте, там такой уровень офицеров... Билецкий ходил на передовую вместе со всеми, он для них – как отец, лидер.
Е.Ш. Вождь...
Он, кстати, ненавидит эту конструкцию. И я тоже. Это пишут негодяи. Он себя в жизни таким не считал и пресекал такие вещи. Слово «вождь» вызывает в нем негодование.
О.Б. Как будет развиваться ситуация на фронте?
Или мы, или нас. Когда? Это кто первым посчитает себя готовым. Мы же не можем оставить всё, как есть? Не можем. Они – тоже. Мне когда «с той стороны» рассказывали о «зверствах хунты», я отвечал: «Посчитайте, сколько вы, русские, убили русских, придя сюда... Вы приказы дурачка исполняете. Знаете, как мы приказы исполняем? Я скажу: если он не будет отвечать интересам Украины, то мы его не выполним. Видимо, натура, у «хохлов», как вы нас называете, другая. Нас совесть грызет. Пусть не всех, но, как минимум, у 50 процентов будет грызть. Потому и вышли все «сословия» против зла на Майдан».
Е.Ш. «Азов» остановил русских под Мариуполем…
Мы понимали: сдадим Мариуполь – проиграем войну. Это единственный город, который им реально был нужен. Понимали, что встречать врага нужно перед ним.
Один из тех, кто спас Мариуполь – Тарута. Он выезжал на все блок-посты, выступал перед рабочими со словами: «Ребята, если мы им не поможем построить укрепления там, они придут сюда». И я на встрече с людьми говорил: «У нас приказ — мы отсюда не уйдем». Понятно, что никакого приказа не было…
Тарута там местный, он там все высотки-впадинки знал. Приехали он с братом, еще инженеры с завода, и они вместе рисовали, как они будут строить укрепрайон. Потом навезли людей. Нам суммарно помогало более трех тысяч людей. И тогда наши бойцы воочию увидели людей, ради которых они идут на смерть. Это очень подняло боевой дух.
Тарута позвонил в три часа ночи со словами: «Я придумал, как вам помочь». Те редуты, что мы до этого строили — это все не то было. Слябы – вот что нас спасло.
А еще Тарута наставил множество тетраподов. Это такая пирамидка из металла и бетона весом под 20 тонн, которую танк ни сдвинуть, ни разрушить не может. Как и артиллерия.
Мы Павловскому рассказали о своих задумках по обороне. Он проехался с нами по высоткам и подтвердил – получится! И вооружением помог. Армейцы, когда мы на передовую выдвигались, говорили: «Пацаны, мы им тоже не дадим пройти. Будем стоять до конца». Но я видел, что они боялись. По глазам видел... А Павловский дал нам «фаготы», «зушки». Благодаря этому у нас появилось оружие, которым мы могли остановить танки.
Е.Ш. Сколько русских танков уничтожил «Азов» под Мариуполем?
Три. Первый танк наехал на фугас. Второй начал объезжать тетраподы, и мы подбили его. Третий пошел через балку, а там пацаны наши сидели... Остальные – развернулись и обратно. И пошел массированный артобстрел.
Е.Ш. Наши вдогонку стреляли?
Какое там наши – по нам. А наши, чтобы вы знали, в первые сутки не стреляли вообще. Пушки приехали не пристрелянные, а у тех «Градов», что пришли, «панорамы» были сломаны. Все! А без них «Град» что есть, что нет. Они все транспортировались неправильно.
Е.Ш. Разгильдяйство или диверсия?
Разгильдяйство. Их просто неправильно загрузили на платформы... А русские уже хитрее стали — выехало два танка, а колонна остальная вдоль «зеленки» по балке. Но мы их и там ждали. Попали в бензовоз, в машины с пехотой. Они даже не успели пехоту высадить. Страшная картина была... Это все были русские.
Е.Ш. Вы дали тела забрать?
А нас не спрашивали. Просто по нам потом артиллерия 4,5 часа работала. Потом сделали получасовый перекур и били уже до утра... Та высотка, когда мы с нее уходили, была черного цвета. Там ничего живого не осталось. Если бы не эти слябы, мы бы все сгорели. Сляб – это такая 12-метровая металлическая плита шириной 1,5 м и толщиной в 20 сантиметров. Таруте много чего предлагали, но он остановился на слябах. Сказал, что это «зараза» даже авиаудар выдержит.
И вот наступило «сладкое утро». А это, чтобы вы понимали, был день Минских соглашений. С севера наши, не буду говорить по чьему приказу, бросают 14 танков. Был вариант занять поселок Безымянное и отбросить русских назад. Мы тогда еще не понимали, какие у них силы и средства. А они снова стали бомбить артиллерией. В общем, из 14-ти вернулось назад четыре танка. Их сразу расстреляли...
А потом наконец заработали наши «Грады». Но русские подняли свои беспилотники и точка в точку всё попадали...
Е.Ш. В Дмитровке и в Победе было тоже самое.
Да, пуф-пуф-пуф – и нету ничего. И опять-таки – Тарута. Кому что, а человек под бомбежкой скорыми командует, раненых вывозит...
А связи с нашими на высотке не было, потому что русские включили что-то. То есть, это были уже настоящие профессионалы. Но мы слушали их переговоры. Кем мы только не были: и американским спецназом, и поляками... Если бы они только знали, что нас было всего 300 человек.
О.Б. 300 спартанцев.
Нет-нет, сзади еще были резервы... Знаете, нашему батальону можно сказать повезло. Мы сначала провели маленькую операцию, потом чуть больше, потом еще больше. Мы росли на этой войне. Как из класса в класс переходили. Но в школе мы уже отучились, и сейчас поступаем в высшее учебное заведение. Я верю, что президент подпишет этот указ, и мы на базе «Азова» будем делать новый вид военного подразделения Нацгвардии. Будет 3000 человек идеальных солдат, которые не боятся ничего.
Е.Ш. Почему вы сейчас в «гражданском»?
Понимаете, у меня здесь подчиненные, которые 20 лет отдали Службе. Нужно будет – надену, мне уже и парадную пошили. Но сначала нужно заслужить доверие подчиненных, а потом уже форму надевать. Доказать, что ты не просто подполковник, который за полгода войны получил свои звания (Троян пошел на войну старшим лейтенантом. - LB.ua)…
Когда пришел сюда, сказал: «Знаю, что вы все живете не по закону, как и вся наша страна, к сожалению. Но мы же хотим ее наконец изменить? Если узнаю, что кто-то из вас обидел хоть одного человека в этой области, я вам клянусь – лично буду заниматься. Не то что пенсии не получите – каяться будете публично перед всей страной. Если знаете, что не сможете остановиться – пишите рапорты». Многие написали. Еще троих начальников я сам уволил, а двое решили «поболеть». Это все выходцы из той системы…
Е.Ш. Нас сейчас «слушают»?
Вы об этом кабинете? Не знаю. Но телефон мой слушают постоянно. «Наружек» на каком-то этапе аж три стало...
