Недавно, по делам печальным и скорбным побывал на своей родине, в старинном украинском Овруче, что в Полесье. Столице древлян уже больше тысячи лет. Первый раз Овруч был упомянутый в какой-то повести временных лет (которую никто не читал) в 997 году от рождества Христова.
Сегодня это местечковый, со страшными дорогами, грязный и неухоженный городок Житомирской области, где есть две примечательности - таможня и пограничная застава. Еще, правда, «танк» (памятник) и «банк» - городская стометровка, авеню.. Далее как у всех: два-три питейных заведения, базар с необъятными рядами секонд-хэнда, солеными огурцами и картошкой, ну а летом – клубникой, вишнями и яблоками.
Был памятник «вождю мировой революции» и есть «белый дом» - здание государственной администрации. Помню, до низвержения основоположника ленинизма я спросил у местного алкаша, городского сумасшедшего: «Чего Ленина не сносите?».
Ответу позавидовал бы философ Сенека: «А він їсти не просить». Однако, у местных революционеров другое мнение. Сегодня нет Ленина в Овруче. Пропал. Вывезли на хранение на территорию городского ЖЕКа.
Овруч – бедный город. Заводы не дымят, пароходы по речке Норинь (в которой когда-то утонул древлянский князь Игорь Святославич) не ходят. Обмелела. В общем, геополитический тупик. Дальше, севернее - только царство бацькі Лукашенко. Здесь - лишь зарплаты бюджетников и пенсии, воровать (кроме «чернобыльских»), нечего. Правда «лесной и «торговый» капитал в почете.
«Леса, - по авторитетному заявлению овручского лесного олигарха - еще на два поколения хватит». После острова Пасхи, как мне кажется, Овруч и овручкий район будет вторым местом в мире, в котором разрушенная человеком природная среда родит катастрофу. Здесь исчезнут люди. Как говорит японская пословица: «Зло пожирает себя». «Полесье» станет далекой историей. Вокруг будут поля и бедные, разграбленные демократией и любовью к Украине деревни.
Овруч, как говорил классик: «производит впечатление очень древнего города… И больше ничего не производит». А бедность здесь (на грани нищеты), как обычно, компенсируется у овручан, жителей сел и хуторов района, «скупой надежностью будущего», не требующей от человека усилий и инициативы. Патернализм – главный лозунг быстро спивающегося населения!
Местные «богатеи» скопили свои капиталы на торговле. А десятки отвратительных магазинов, которые торгуют паленой водкой и вином, - и есть то самая «культурный слой», «событийная поляна», которая усиливает отчаяние и ужас бессмысленности бытия украинской провинции.
Мечта большинства жителей Овруча – «жить, как Белоруссии», «Там порядок, не воруют и все дешево». 30 процентов «пограничных сел» убеждены, что президент Украины - Александр Григорьевич Лукашенко. Наверно, по причине того, что «ящик» до недавнего прошлого показывал только белорусские телеканалы.
Адептов остатков имперского величия в городе не осталось. Одни «участники», и те, которые «косят под участников» сражений двадцатого века. Войн, которые вел Советский Союз в Азии, Африке, в Америке. Те, кто в советские красные дни календаря «с красными флагами и красными лицами» ходят (по известному каждому овручанину маршруту) по улице Советской «от танка до банка».
К слову, впереди духового оркестра всегда идет еще один «городской сумасшедший». Странный человек, всегда одетый в старую генеральскую шинель, с погонами морского капитана первого ранга, в портупее, с кобурой для пистолета Макарова и аксельбантами роты почетного караула московского Кремля. Его «строевой шаг», «блуждающая улыбка», рука с приветствием у козырька огромной фуражки – главное развлечение и гротеск всех праздников «умершей великой имперской страны» города Овруча.
Овруч – город мультикультурный и многонациональный. Здесь есть еврейская община - в основном старики, человек сорок, покинутых родственниками или тех, кто не имеет родных в Израиле и других развитых еврейских странах земного шара. А в былые времена Овруч не уступал столицам украинского еврейства Бердичеву, Одессе и Жмеринке. И сегодня знаковый «Сеня» как вечный жид, ходит по центральной улице уже 60 лет. Удивительно интересный дядька, советский еврей, вовсе не дурак, но ум его уж точно поврежденный то ли плохой наследственностью, то ли неразрешимыми проблемами эпохи перехода от коммунизма к капитализму огромной страны – СССР.
И все-таки, спасибо Израилю! Евреям, а заодно и тем, кто назвал себя иудеем, «Джойнт» организовал бесплатные обеды. Каждый день – целых три блюда – первое, второе, третье и салат! Молча, как будто на поминках, «последние из могикан» - овручские евреи наполняют свои желудки борщом, картошкой пюре с котлетой и компотом на местных сушеных радиационных фруктах.
Летом, по улице Советской (сегодня Тараса Шевченко) можно «наблюдать» молодого раввина «не местного происхождения», красивого молодого человека в меховой шапке (штраймл) из соболя. Как рассказал мне последний овручский раввин (в прошлой жизни, сапожник, мой сосед дядя Йося): «человек, носящий такую шапку, занимает высокое положение в еврейской общине. Меховая шапка имеет персональный номер и стоит от 3 до 5 тысяч долларов».
Конечно, самый задаваемый ребе, посланцу Израиля в Овруче, «остатками» овручских евреев, конечно, был вопрос религиозный: «Ребе, расскажите, во что одевался праотец наш Авраам?». Я, конечно, шучу. Вообще последние евреи Овруча никуда уезжать не желают. «Здесь их гробы и пепелища», а старые могилы на еврейском кладбище датированы началом и серединой XIX века.
Но не евреи, а полещуки (есть такая этнографическая группа в украинском Полесье) доминируют в этих болотах. Они сохранили свою уникальную культуру, диалект.
Например, в неопределенной форме глагола отсутствует мягкий знак: "кушат", "ест", "срат", "сцат". А слово "конь" произносят так, что слышится какой-то удивительный гласный, в котором есть и "у", и "ю", и даже "э". Или, например, «холодзильник почав гггусти».
Их речь – это праздник! Любое предложение местные аборигены заканчивают «в тональности выше» (примерно, как вьетнамский тонированный вокализм) и обязательно с удивительным подвыванием, похожим на «глиссандо» из танца с саблями балета «Гаянэ» Арама Ильича Хачатуряна.
Попадаешь на базар – и, как в машине времени, переносишься в последнюю четверть прошлого, двадцатого века.
Стоит всего лишь открыть глаза пошире зимой – мелькают валенки-бурки с резиновыми галошами, летом - «хустки» на головах, подводы, запряженные худыми клячами, «зипуны из овчины», «пальта» из габардина, пошитые еще до «первой мировой». Кругом люди – «земляные черви» украинских черноземов, - живая «натура» для съемок кинофильма «восстание гетмана Хмельницкого» или «Последние дни «Черной Рады». Ржавые, старые иномарки, пригнанные из Германии, только дополняют нескладный «урбанистический» пейзаж. Невольно растворяешься в мире, который абсурдисту Ионеско и не снился.
Прошлое местных украинцев – крепостничество. Мой дед еще помнил своего помещика, а баба Олэна (они давно умерли) встречала царя Николая-II, который на второй день после убийства в Киеве Столыпина, 11 сентября 1911 года приезжал в Овруч открывать после реставрации церковь Святого Василия.
Так что я лично «через одно рукопожатие» знаком с убиенным большевиками, помазанником Божьим, последним российским самодержавцем.
Кстати, архитектором восстановления храма был тот самый Алексей Викторович Щусев, который в 1925 построил Мавзолей на Красной площади, четырежды лауреат Сталинской премии.
Генетическая память работает, как часы швейцарские. Отношение к любой власти у овручан сродни сакральности в религии, совсем как в повести «Вечера на хуторе близ Диканьки». Помните, императрица:
- «Козаки, встаньте!».
- «Ні, мамо, не встанемо»», - отвечают козаки.
В городе, в отличие от всей Украины, давно два государственных языка. В школах и казенных домах – украинский. В православной церкви и на улице – суржик, «палесский» - смесь слов на украинском, белорусском, русском.
В Свято-Васильевском храме спросил у владыки Виссариона, почему проповеди читает на русском? Ответил, что требник на языке Пушкина. Хотя сам родом из Коростеня, а на паперти и в храме стояли три десятка старух из местных сел, которые всю жизнь разговаривают на языке Тараса Шевченко.
Как грибы после дождя, в Овруче выросли молельные дома самых разных религиозных «цивилизаций». Адепт «Свидетелей Иегова» охмурял меня целый час. Спрашиваю: «В православную церковь чего не ходите?». Отвечает: «Разочаровался!».
Здесь я вспомнил философскую притчу.
"Мужчина заходит в переполненный бар и говорит, что знает потрясающий анекдот об украинцах. Однако, прежде чем он начал рассказывать, здоровенный толстый бармен воскликнул: «Постой-ка, парень, я - этнический украинец!». «Хорошо, - ответил гость, - Я тогда буду рассказывать очень медленно!».
Ностальгия - образ жизни овручан. Дело в том, - рассказывал местный хомосоветикус с давно немытой шеей, что в городе нет общественной бани. «Приходится жопу мыть в частных, дорогих «мыльнях». И очень за большие деньги, и только два часа. А при советской власти всего за 20 копеек парься хоть весь день. Так, когда лучше жилось - при Брежневе или при демократах?» - торжественно спросил он меня.
Овручане: люди леса – «лісові» и люди равнины – «польові» («він взяв польову жінку, а треба було лісову») - люто ненавидят «западенцев» и особенно «бандеровцев». «Лично бы я Тягныбока....» - заявил мне пожилой воин-афганец. Судя по орденам и медалям на груди, стрелять и убивать он умеет хорошо.
Говорят, в Польше есть государственная премия «За критику худших черт национального характера».
Так вот! Мои земляки славны тем, что каждый третий в душе – то ли предатель, то ли патриот своей хаты, «которая с краю». Во время минувшей войны с нацизмом овручское войско полицаев насчитывало сотни вояк.
Местный коллаборационизм еще не изучен. Но хорошо помню, как в конце 50-х прошлого столетия, каждую неделю в местном Доме офицеров шли уголовные процессы по измене Родине, над полицаями. Итоги расследования и приговоры не отличались разнообразием. Это были либо расстрельные статьи, либо 25 лет тюрьмы.
Мой сосед «дядя Федя», сегодня ему было бы под 100, во время войны был полицаем, но когда пришли советские войска, сумел в конце 43 года «поступить» в Красную армию. Дошел до Берлина. Но после войны его посадили на 25 лет. Ордена и медали, «кровью завоеванные» в борьбе с фашизмом, отобрали по суду. «Фотографии подвели, - рассказывал мне дядя Федя после литра водки. - Я на них, дурак, расстреливал евреев, партизан. А так бы «ветераном» был бы - в почете, с пенсией, льготами, квартиру бы дали, машину».
Отношение к минувшему революционному Майдану в Киеве было резко отрицательное: «Там одни бомжи, были, туберкулезники», «А почему они не работают?», «Сволочи! Из-за них пенсии вовремя не платят», «Это все западэнцы воду мутят!». Местный украинец-полещук, интернационалист, никогда не скажет, как мой знакомый из Ивано-Франковска: «Як можна одягати вишиванку, не будучи етнічним українцем».
Помню три года тому, по спущенной из Киева разнарядке - по два человека от каждого бюджетного заведения - овручане дружно поехали на "синий майдан", акцию в поддержку власти экс-президента Януковича. (К слову, отказ от участия был равносилен увольнению с работы). Жена одноклассника, пятидесятилетняя блондинка с ярко накрашенными губами Наташа, сетовала: «Эх! Надо было отпуск взять с дочкой. По двести гривен давали!».
Сейчас все наоборот. Пенсионеры советские доживают, юные украинцы надеются на Европу. Много патриотов. Поют «под пиво» «Ще не вмерла Украина», кричат (очень громко) «Путин Хуйло!».
А так, все хорошо. Как писала этнограф Ирина Шевченко, «есть в Овруче нечто удивительное – какая-то древняя, печальная дымка вековечной тайны».