Искусствовед, театровед, литературовед, переводчик, теле и радиоведущий, критик Виталий Яковлевич Вульф скончался 13 марта 2011 года в Москве, в Боткинской больнице. Вульфу было 80 лет.
Он родился 23 мая 1930 года в г. Баку. Отец Вульфа — Яков Сергеевич был известным адвокатом в Баку. Мать Вульфа — Елена Львовна окончила Бакинский университет и была преподавателем русского языка. Виталий Яковлевич всегда мечтал поступить в ГИТИС. Однако его отец настаивал, чтобы сын получил серьезное образование. Поэтому, после окончания школы, Виталий Вульф поступил в Московский университет на юридический факультет.
Уже в 1961 году он защитил диссертацию на соискание степени кандидата юридических наук. С 1962 года у Виталия Вульфа сложились дружеские отношения со многими деятелями театра «Современник». Он общался с Олегом Ефремовым, Галиной Волчек, а с директором театра Леонидом Эрманом они стали близкими друзьями. Именно впечатления от встреч со многими деятелями театра использовал Вульф в своих книгах, статьях, эссе и в телевизионных передачах.
С 1967 по 1997 год работал в Институте международного рабочего движения АН СССР. С 1972 года Виталий Вульф занимается переводами англо-американской драматургии. Он переводил пьесы Юджина О’ Нила, Эдварда Олби, Сомерсета Моэма, Теннесси Уильямса. Пьесы в переводе Вульфа шли и продолжают идти на сценах МХАТа, Театра им. Маяковского, Театра им. Моссовета, «Современника», Малого театра. Всего Виталий Вульф перевел около 40 пьес.
В 1989 году он защитил диссертацию на соискание степени доктора исторических наук на тему: «Американский театр 70-х годов и общественно-политическая реальность». В 1992 году Виталий Вульф уехал в США, где два года преподавал на театральном факультете Нью-Йоркского университета. Он читал лекции по темам: «Чехов и театр», «История русской драматургии», «Сталин и театр».
В 1994 году был приглашен Владиславом Листьевым в телекомпанию «ВиД», где стал автором и ведущим программы «Серебряный шар». С 2007 года Вульф главный редактор радио «Культура» (ВГТРК). В 2009 году стал лауреатом Всероссийского конкурса «За образцовое владение русским языком». Виталий Вульф — Заслуженный деятель искусств Российской Федерации, лауреат Национальной премии ТЭФИ. Член Союза писателей России и Союза театральных деятелей России.
Без конца звонит телефон. Вульф снова прерывает наш разговор и поднимает трубку:
- Ало!.. Да, это я говорю.
- А, конечно, помню! Здрасьте.
- Да. Я помню-помню. Вы с Волочковой были. Да.
- Я знаю, что вы танцуете завтра.
- Да, я с удовольствием посмотрю вас.
- На 16 подъезде тогда оставьте.
- Ну, оставьте мне… два.
(Продолжает разговор со мной, элегантно грассируя и всё время иронично улыбаясь).
- Причём, французы – особенный народ. Скажем, я пришел к владельцу одной из телевизионных студий - я там бываю два раза в год по своей деятельности на этой телестудии - и говорю, что сейчас был свидетелем, как на бульваре Сен-Жермен шла дикая фашистская демонстрация. А он мне отвечает: «Ах, Витали! В это время просто никогда не надо ходить в этом районе. Они там всегда «манифестасьйон!».
- Настоящий француз!
- Да! Вот, например, у моей приятельницы-француженки три внука. Самый младший – наркоман. Причем, в тяжелой форме. И когда мне рассказали, что с ним, я начал волноваться: «Как там Давид?..». А бабушка его, ухоженная элегантная дама говорит: «Он с наркотиками, это ужасно!». Я ей говорю: «А как мама его Изабель?». «О!.. Она от него так устала, что уехала на Корсику».
Я так подумал, странно… И говорю: «А Пьер - папа, что он?». «Пьер говорит, сыну уже 18 лет, он сам выбрал для себя такой путь, а я могу только постареть от этого!». Вот это уже невозможно!.. Вот в Америке такого нет, но это есть во Франции. И это – не анекдот. Это реальность. То, от чего можно постареть – это самое страшное в Париже. Как для мужчин, так и для женщин – это не имеет значения. А мальчику уже 18 лет, пусть делает что хочет! Ну, что поделаешь.
- А мы от всего волнуемся, переживаем, газеты, телевизор!..
- Понимаете, у нас все немножко другое. Мы жили слишком много лет безо всякой информации. Поэтому от всего, что для западного мира норма, у нас люди, смотря телевизор, хватаются за сердце от ужаса. Во Франции я не видел ни одного дома, в котором, когда бы шли новости, люди включали телевизор. Не ви-дел!.. «О! – кричат, – новости… Скорее переключите! Там всегда что-то говорят!». У них, просто, все по-другому вот здесь (стучит себя кончиком пальца по лбу).
- Поэтому у нас в стране такой беспредел!
- (Строго). Во-первых, я беспредела здесь не ощущаю. Потому, что я работаю, занимаюсь своим делом. И я не могу сказать, чтобы я здесь, персонально, лично сталкивался с беспределом. Я его смотрю «по ящику» и читаю о нем в газетах. В Америке абсолютно аналогичная ситуация. Я его тоже там не ощущал.
- Но разницу с нами, всё же, наверное, ощутили?
- Конечно! Здесь мои друзья. Мои корни. Мой язык. Здесь моя работа и моя миллионная аудитория. Я знаю, что я здесь нужен людям.
Там – я просто профессор университета, который никому не нужен, как в Америке не нужен ни один человек другому. Там есть одна ценность – деньги. И огромное количество сложнейших психологических проблем. Я приведу вам один пример об Америке.
Три профессора возвращаются из университета, в первый год моей работы там. В метро (потому, что трафик колоссальный – все пользуемся метро) один говорит: «Ой! Я забыл портмоне!». Второй отвечает: «Ну, завтра увидимся», - и уходит. Я говорю оставшемуся: «Генри! Что вы!» - и иду покупать ему эту монету – стоит всего 50 центов. Утром это была сенсация на факультете, о которой говорили, по-моему, три месяца!..
У нас всё по-другому. Если мне, допустим, нужна десятка – я позвоню своим друзьям, и они тут же, не задумываясь, дадут мне. В Америке это - «out of question»! Они даже не понимают, как это может быть. Почему русские живут отдельно в Америке – на Брайтон бич? Они живут вместе потому, что не понимают этого мира. Я люблю этих наших русских, которые говорят: «Мы, американцы…». Мне это смешно, потому что они вообще не имеют никакого отношения к Америке! Вообще!..
И это притом, что экономически Россию с Америкой сравнивать нельзя, и сила Америки в том, что любой человек может жить на своем уровне: если у вас много денег, если у вас мало денег - вы все равно можете жить. Вы не умрете с голоду - есть пособия, огромные системы социальной зашиты. То есть, безусловно, есть высочайший уровень цивилизации. А культуры нет, просто нет.
И когда ты приезжаешь в Европу, ты испытываешь совершенно иные чувства, потому, что вся Европа живет по-другому. Совсем.
- А в чём, по вашему мнению, основная проблема современной европейской культуры?
- А проблема заключается в одном: массовая культура захватила все! И подмяла под себя все. Поэтому элитарной культуры в чистом виде сегодня вообще нет.
Возьмем балет в качестве примера. Я застал эпоху гениальных балерин: я видел Уланову, равной которой больше не было на сцене. Я застал Аллу Шелест в Ленинграде. Я помню, какая блестящая была Майя Плисецкая, в лучшее время своей жизни. Ну, вот вам пример: Плисецкая, которая не может уйти со сцены. Ну, не может!.. И её нельзя в этом винить - она просто не может уйти. Это очень большая драма художника, который не может уйти, который в её годы продолжает танцевать.
- 72 года!..
- Да. Это не танец! Это не имеет ничего общего с танцем, и к балету давно не имеет никакого отношения. Но Майя Плисецкая – очень современный человек. Она носит костюмы от Кардена, она устраивает такие шоу во время своих юбилеев… Это что, имеет отношение к искусству? Да никакого. Всё на продажу!
- Вы знаете, меня огорчает не то, что сейчас мало становится элитарной культуры, а то, что вместе с элитарной культурой исчезают и носители этой элитарной культуры.
- А они не могут жить в это атмосфере. Они все равно смешиваются с массовой культурой. Вы не можете сегодня отстраниться от нее. Потому, что любой, даже очень большой музыкант, он очень хорошо знает, что такое паблисити. Там, где может быть паблисити, реклама, существуют и они. Вот, например, Ростропович. Когда были события возле Белого дома, он тут же приехал туда с виолончелью. Для чего? Защищать Белый дом? Нет! Но все газеты потом написали, что он приезжал защищать Белый дом. Он очень хорошо знает эту систему. Там, где может быть паблисити, реклама, существует Ростропович.
(Снова звонит телефон).
- Ало!.. Да. Ну, что там происходит?.. Хорошо!
(Кладёт трубку).
- Виталий Яковлевич, вот если вернуться к разговору о нашем обществе – получается, что мы за эти последние годы потеряли не столько равноправие и защищенность, сколько ощущение этого? И для того, чтобы люди опять почувствовали себя спокойно, им нужно вернуть не…
- Ничего не нужно. Только не говорите, что нужно вернуть! Что нужно вернуть, вы не знаете. И я не знаю. И говорить о том, что надо – это нелепо. Потому, что мы не знаем…
- А кто знает?
- Никто не знает. Потому, что жизнь каждый день предлагает новые обстоятельства. В мелочах и не в мелочах. И каждый день – это борьба. И каждый день – это много новых ситуаций.
- Существуют же какие-то общие законы?
- Общий закон существует один: дело, которое надо делать хорошо. Банально. А вообще, в эти годы произошло очень много изменений культуры. Чем вы можете объяснить, что сегодня в Москве... Вот, сегодня вечером идет «Пигмалион» в театре «Современник». Вы можете сегодня достать билет на «Пигмалион»? Да никогда!
- А не в Москве?
- Могу говорить только о Москве, потому, что за пределами Москвы я не бываю. Я говорю о московской жизни. Вот сегодня, пойдите к театру «Современник» к началу спектакля – вы даже у спекулянтов не достанете билет. Я знаю, что они были в Ленинграде на гастролях – мне рассказывала Галя Волчек… Галина Борисовна Волчек. Они были потрясены. С билетом войти в зал было нельзя.
- Значит, вы считаете, что у нас все нормально?
- Нет, только не надо – это вы уже по-советски начинаете! (Вульф начинает раздражаться). У нас ничего нормального нет. И у них ничего нормального нет.
- Мне кажется, хотя у нас разговор не полемический, и вообще-то вам предоставляется слово…
- Нет, я просто вам отвечаю, потому, что очень много есть приобретений…
- Надеюсь, не в пределах Садового кольца?
- Одну минутку! (Очень раздражённо). Не надо вот этого пессимизма насаждать!.. Во-первых, огромное количество молодых людей сегодня знает иностранные языки. Этого не было никогда. Огромное количество людей владеет компьютерами. Этого тоже не было никогда. Я прихожу на телевидение свое, где я старше всех – я работаю в компании «Вид», там работают молодые ребята, у которых отличные головы, они много знают и многое умеют. Конечно, много пошлятины, много плохих программ, много безвкусицы, всё это есть. Но нельзя же не видеть, что рядом есть и другое.
- То есть, это, по-вашему, симптомы выздоровления общества?
- Нет, это реальность! Вы мне постоянно про симптомы говорите. (С убийственным сарказмом). Я не доктор и не собираюсь вам давать консультации! Я вам рассказываю о реальности. А вы постоянно: симптомы – не симптомы! Это есть реальность. Вы же не можете отрицать того, что Турция, Кипр – вот эти дешевые места отдыха, они заполнены русскими самой средней руки.
- Но огромное количество людей в нашей стране, и раньше такого никогда не было, живут за гранью всякого нормального человеческого представления…
- (Перебивает). Да, но вы не знаете, как живёт в Соединенных Штатах Америки огромное количество людей! Что десять тысяч бездомных в Сан-Франциско! Что если вы идете по 9-ой авеню и спускаетесь к 10-11-ой, то вы видите помойки и грязь. Только об этом мы не говорим. А я видел в Америке такую нищету. Нищету и бездомных - и это тоже есть.
- То есть, ничего особенного у нас не происходит?
- (От раздражения даже взмахивает руками). Вы все время упрощаете вопрос!.. Везде все произошло. Произошло очень много перемен. В любой стране.
(Опять звонит телефон).
- Ало!.. Да-да! Мариночка, у меня сейчас интервью!.. Марина, я вам перезвоню – просто сейчас не могу говорить!
(Кладёт трубку. Улыбается). - Ладынина! Ей уже 90 лет!.. У меня передача о ней будет 24-го.
(Снова делает строгое лицо)
- Понимаете… Везде произошло очень много перемен. Конечно, есть такая страна, как Франция, в которой есть стабильность. Но, при этом, при этой стабильности, а это моя любимая страна…
(Снова звонит телефон). - Ало-ало!.. Маришенька, у меня интервью! Я поэтому вам сказал, что перезвоню.
- Так вот, возьмите Францию. Роскошная, красивая, божественная, дивная страна. Но, работу найти – невозможно. Очень много трудностей, очень много проблем. Очень!..
(Снова телефон).
- Ало!.. Да. У меня интервью – я не могу еще!.. Ну… Лучше завтра с утра.
- Вы понимаете, в чем дело… Вот появился бизнес в нашей стране. Я совершенно ничего в этом не понимаю. Я очень хорошо помню, как создавали программу «Серебряный шар». Владик Листьев, который был инициатором этого и который очень тепло ко мне относился, и я это всегда помню, он мне сказал, «надо, чтобы вы имели какие-то акции в нашей компании». Я говорю: «Влад! Я умоляю вас, оставьте меня в покое! Дайте мене зарплату нормальную… И, вообще, я не хочу об этом говорить!».
Теперь я понимаю, что это был мой инфантилизм и глупость. Потому, что я мыслил несовременно. Теперь Влада нет, и я все это прекрасно понимаю – но теперь мне уже никто ничего не предлагает. И поезд этот ушёл. Но это был большой урок.
- К сожалению, не для всех!
- И беда очень многих людей – невозможность примериться к новым обстоятельствам. Я в этом глубоко убежден. Не могут люди примериться - они все равно привыкли к другому.
Понимаете, когда я приехал в Америку первый раз, я был потрясен, когда в польском ресторане на Первой авеню актеры Бродвея мыли на кухне тарелки. Я приехал ошеломленный!.. А сейчас я этому не удивляюсь, потому что современная жизнь – жестокая, трудная и очень тяжелая, она требует необычайной внутренней гибкости. И старшее поколение к этому на 90 % не приспособлено. Поэтому они уехали в эту Америку, сидят там на Брайтон бич и говорят по телефону, как они купили свежую сметану на углу. Это к жизни не имеет никакого отношения!
- Потому, что они все живут только своим прошлым.
- Я никогда не забуду, как выступал в Сан-Франциско и сказал какую-то фразу по-английски. И одна женщина, сидевшая впереди, говорит: «Что вы сказали?». Я говорю: «То-то и то-то». Потом спрашиваю её: «Сколько лет вы тут живёте?». Она говорит: «Двадцать». Я говорю: «И вы не знаете английского языка?!». Она говорит (копирует её сарказм): «Мне нужен их язык!..».
- Для неё Алла Пугачёва всегда будет круче Майкла Джексона.
- Несомненно! Но надо понимать, что Алла Пугачёва в отличие от Майкла Джексона - «звезда» для миллионов людей только здесь, и обычная певица для миллионов людей по всему миру, который к ней глубоко равнодушен. В России, да, она звезда! Но я здесь не хотел бы жить в эпоху Аллы Пугачёвой. Потому что я всё-таки знал эпоху Улановой и Рихтера.
И это может быть только в России, что у нас умер замечательный человек Юрий Никулин, и его хоронили как национального героя. Но вскоре хоронили Рихтера, и не было ничего подобного. Я, сами понимаете, никак не хочу принизить Никулина, потому что он был и актёр прекрасный, и человек замечательный. Но по таланту - где Рихтер, и где Никулин – это несопоставимые вещи. Но и Борис Николаевич Ельцин ездил, и все там были и рыдали, и было просто национальное бедствие! А с Рихтером этого не было. А Рихтер – гений… ХХ века. Можно с этим бороться? Нет, нельзя. Невозможно! И наивно просто. Вы не производите впечатление человека «тёмного», чтобы задавать подобный вопрос: «Как с этим бороться?». (Усмехается).
- Я уже молчу!..
- Ну, вот, очень хорошо делаете!.. (Улыбается). Вы не можете это перешибить.
- Виталий Яковлевич, вот вы сказали, что вы не доктор, вы не любите прогнозировать, вы не футуролог…
- Я действительно не футуролог!
- Да-да-да, я верю, верю! Я прекрасно знаю, куда я пришёл. Но с другой стороны…
- Вы не знаете! Я многообразный человек! (Смеётся).
- Но с другой стороны – вы ведь не можете жить только сегодняшним днем?
- Нет, я всегда живу сегодняшним днем.
- Но ведь вы живете не один. У вас есть близкие люди?
- Есть. Но все примериваются на меня.
- Это с какой стати?
- Потому что я властный человек.
- Ах, так тут тоже тоталитаризм?
- Безусловно. (Смеётся)
- А, может, ещё хуже - домострой!
- Может быть! Я просто понимаю, что происходит. И я не буду заниматься пустой тратой слов и времени. Я не отношусь к той категории людей, которые будут сходить ума от прошлого, и поэтому не переношу разговоров о том, что было. Хотя, все помню. Ну, было, но ушло!
Мне жить надо: встать завтра утром и начать новую жизнь, где не будет ни Улановой, ни Бабановой, ни Тарасовой. А будет телевидение, где нужно сокращать минуты, где монтаж вместо трех дней – два дня, где статью надо напечатать там и там. Где надо дать интервью, где надо перевод пьесы сделать и ехать на репетицию, где надо посмотреть это, это и это. И так далее. И так – каждый день.
Я очень рад, что есть сегодняшняя реальность – вот та, которая есть. И внутри которой надо жить. Чехов говорил - «Надо жить». (Улыбнулся). Будем жить!..
Интервью В. Вульфа из книжки А. Борсюка «35 и один любопытный». «Дух і літера», 2010 г.