Во-первых, экономическая логика рефинансирования проста. Как минимум со времен «Ломбард-стрит: описание денежного рынка» Уолтера Бейджхота, экономистам известно, что во времена кризиса центральный банк должен действовать как кредитор последней инстанции. Несколько упрощая, можно объяснить это следующим образом. Банки берут на себя краткосрочные обязательства (депозиты) и превращают их в долгосрочные активы (кредиты). Любой вкладчик может снять депозит в кратчайшие сроки, но закрытие кредита – сложный и длительный процесс. В результате, когда вкладчики паникуют, банки, даже при наличии качественного кредитного портфеля, могут просто не иметь ликвидности, чтобы предоставить вкладчикам наличность в необходимом объеме.
Кто даст кредит банку во время банковской паники? Вряд ли это сделают частные кредиторы. Бейджхот утверждал, что здесь должен вмешаться центральный банк и обеспечить ликвидность неликвидным, но платежеспособным банкам. Если центральный банк не сделает этого, банки и вся экономика могут быть парализованы. Короче говоря, стоимость отказа в рефинансировании (обеспечении ликвидности) банков имеет крайне серьезные последствия и НБУ обоснованно действовал как кредитор последней инстанции во время кризиса.
Во-вторых, финансовая паника распространяется быстро и у руководства центрального банка есть лишь несколько дней, а то и часов на принятие решения. Теперь представьте, что вы должны изучить сложное финансовое учреждение с миллионами ежедневных транзакций и сложными кредитными портфелями – и у вас один день на то, чтобы определить, платежеспособно ли это учреждение.
Теперь мы знаем, что у Национального банка Украины ушло много месяцев (а иногда лет) на то, чтобы определить реальное качество кредитных портфелей украинских банков. Этот процесс длился так долго не потому, что НБУ ленив. Безусловно, с контролем у центрального банка были многолетние проблемы, но аудит занял так много месяцев в основном потому, что украинские банки были крайне непрозрачны.
Конечно, нам хотелось бы, чтобы НБУ владел этой информацией при принятии решений по рефинансированию, но в реальности эта информация не была доступна, и, следовательно, решения принимались под огромным давлением в условиях неполной информированности.
В-третьих, мы должны понимать, насколько сложно принять решение о рефинансировании банков. Цена за объявление банкротом вероятно здорового учреждения очень высока (вкладчики могут потерять деньги, поток платежей прекращается, фирмы теряют доступ к финансированию и т.д.). В то же время, обеспечение неплатежеспособного банка ликвидностью означает вероятную потерю денег налогоплательщиков (подобно другим центральным банкам НБУ пытается минимизировать эту проблему, требуя надежный залог). Конечно, центральный банк не хочет ошибиться в ту или иную сторону, но очевидно, что компромиссный вариант будет болезненным. Проще говоря, центральный банк должен ответить на следующие простые вопросы. Рискнули бы вы миллиардом гривен ради прекращения паники, отдав деньги потенциально неплатежеспособному банку? Или позволили бы банку обанкротиться, приняв риски того, что его банкротство может потопить другие банки, усилить панику и затормозить экономику? Опыт показывает, что центральные банки предпочитали скорее потерять «миллиард гривен», чем иметь дело с возможным крахом экономики. Другими словами, это асимметричные риски. Может показаться, что «миллиард гривен» – это большая сумма, но это лишь малая часть того, что можно потерять при банковской панике. Например, во время мирового финансового кризиса центральные банки влили беспрецедентные суммы в финансовую систему, чтобы гарантировать, что она не рухнет (во время Мирового экономического кризиса правительство США и Федеральная резервная система дали одной только AIG более 180 миллиардов долларов, чтобы помочь этому системно значимому учреждению преодолеть кризис и гарантировать, что оно не обанкротится и не потащит за собой остальную финансовую систему США). Марио Драги как-то емко высказался о том, что Европейский центральный банк сделал бы что угодно ради спасения евро (на практике это означало покупку активов потенциально сомнительного качества). Обеспечивая ликвидностью проблемные учреждения, центральные банки ступают на политическое минное поле. Например, глава Федеральной резервной системы Бен Бернанке был обвинен в измене из-за своих усилий по спасению финансовой системы США, состоявших в «печатании денег» (то есть обеспечении системы ликвидностью). Я не знаю, каким образом НБУ взвешивал «за» и «против», но не удивлюсь, если он следовал опыту других центральных банков.
В-четвертых, во время кризиса НБУ работал в чрезвычайно сложных условиях: банковская паника, обвал гривны, рецессия в экономике, де-факто война и т.д. Учитывая эти обстоятельства («туман войны»), почти невозможно установить, были ли ошибки (если такие есть) центрального банка неумышленными либо целенаправленнымизлоупотреблениями.
Однако, должно быть очевидно, что если центральный банк предоставляет деньги финансовому учреждению для обеспечения его ликвидности, а учреждение направляет денежный поток «налево», вместо того, чтобы использовать деньги для подавления паники, ответственность (или по крайней мере значительная ее часть) лежит на учреждении, а не на центральном банке.
И правда, если врач дает лекарство очень больному пациенту, а тот им злоупотребляет, то кто несет ответственность за последствия? Возможно – врач (НБУ). А возможно – пациент (банк на грани банкротства). В любом случае, я никогда не слышал о банкирах или владельцах банка (пациентах), которых судили бы за то, что они взяли деньги НБУ, а потом обанкротились.
Таким образом, украинская реальность такова, что когда добрые намерения центрального банка сталкиваются с хитросплетениями украинских банков, следует готовиться к неожиданным последствиям. Возможно, когда в будущем историки опишут события, произошедшие во время кризиса, мы во всех подробностях узнаем о том, кто что сделал, а также о мотивах главных действующих лиц. Однако пока что очевидно, что НБУ нельзя осудить за недостаточное стремление спасти экономику от наихудшего исхода.
Статья была опубликована на VoxUkraine