Сначала людей в военной форме обожали.
Ведь это были герои, эпически ушедшие на войну с Майдана, хотя и поверившие на слово обещаниям власти и энтузиазму народа.
Но обещания сдулись, а то и вовсе превратились в репрессии. Энтузиазм иссяк. А тарифы выросли. Многие не вернулись, а некоторые живые им позавидовали. Как говорили японцы, хуже атомной бомбы может быть лишь бомба, сброшенная второй. Хиросима мгновенно стала мемом, а о Нагасаки мир забыл. Мы помним Нигояна. Но кто перечислит поименно Сотню? А тысячи?
Память сопротивляется, сознание беззвучно кричит от ужаса. За окном – спокойная буржуазная осень тщеславной и провинциальной страны, вечно руководимой опереточными персонажами из «За двома зайцями».
Потом людям в форме сочувствовали. Искренне.
Что бы там не словоблудили хитроназначенные переговорщики в Минске и Париже, на этом этапе войны с Россией Украина потерпела поражение.
Как не крути, а захват противником территорий и публичный отказ от намерения их отвоевать – это капитуляция. Плавно переходящая в предательство и преступный сговор по мере того, как крепчают и оформляются юридически диалоги политических извращенцев об амнистии и особом статусе.
Мы жалеем страждущих не просто сильно, а истово. Всем сердцем. Поэтому обряд похорон и посмертные культы – величественная квинтэссенция национальной культуры. Косвенное доказательство того, что все лучше умереть. По крайней мере будешь при нарядном памятнике, флагах и салюте, а это лучше, чем жить при вечном полураспаде дерьма.
А теперь от них отводят взгляды. Ну что вы тут все ходите и ходите, в нашей чудесной мирной жизни? Немодные, странно пахнущие, небритые, какие-то очень уж маскулиные, не из спортзала и спа, а взаправду, и это напрягает, и не пошутишь и не пофлиртуешь, заготовки бесполезны.
У Хэмингуэя в романе «Прощай, оружие» есть гениальная фраза : «В бар вошел человек с глазами пулуметчика». И у Майн Рида есть, во «Всаднике без головы»: «В бар вошел Кассий Колхаун и сразу же направился к компании за столом. ... с неестественно блестящими глазами, армейская фуражка набекрень». Как с такими пересечься взглядом? Чтобы что? Какие перспективы?
И появляются те, в чьих взглядах сквозит уже просто неприкрытое злорадство и раздражение.
Ну что, допрыгались, майдауны? Довоевались, жидобандеровцы? Еще не зачистили? Почему без наручников? Они там договорятся, не в первый раз. А ты и дальше будешь без ноги. Так тебе и надо, доброволец/боец/волонтер хренов.
Покрой ACU-униформы – лучший из возможных по эргономике, в ней реально удобно во всех случаях жизни, а не только вести огонь, и человеку очень трудно выбраться из этой зоны комфорта. Переодеваясь в штатское, он чувствует, что совершает какое-то преступление против памяти тех, кого он хоронил в этой форме. Ему неудобно в этих гребаных джинсах и куцых курточках, обувь жмет или болтается и плохо шнуруется- в общем, все не так. Обратно в «камуфло», ух, наконец-то дома.
Но получается с точностью до наоборот. Сама идея камуфляжа в том, чтобы сливаться с окружающей средой. Кроме того, камуфляж сам по себе никого не прячет. Он лишь помогает человеку, который пытается стать незаметным, применяя специальные навыки.
Полевая форма в городе – это не только очень яркий маркер статуса, но и напоминание об огромной социальной группе с ее нерешенными проблемами.
Для обывателя, благодаря нашей свободной во всех отношениях прессе, человек в форме это - страдающий ПТСР, алкоголик, мародер, совершатель противоправных действий, контрабандист, торговец украденным оружием, экстремист, член ОПГ, наемник олигархов. Перечисленное действительно случается. Но никогда – все в одном лице, которое в этот самый момент на вас смотрит, а вы отводите взгляд.
Не украинская власть выдумала образ неуправляемого, съехавшего с катушек ветерана, который глух к аттракциону неимоверной щедрости властей и одержим лишь желанием стрелять и взрывать.
Ложь является основой любой информационной политики во время войны, но основной запрос от человека в форме – это запрос на справедливость, а не на законность. Потому что мы постоянно видим, как и кто использует закон для личной защиты и наживы.
Ладно, с властью все понятно. Что с обществом не так?
С обществом как раз все более чем так. Если люди считают себя в чем-то ущербными, они по возможности избегают необходимости смотреться в зеркало. А люди в форме – это как раз зеркало. Это те, кем они должны были бы быть, если бы действительно чувствовали страну своей, опасность – лично для себя, и возможность ее защитить как единственно правильный выбор.
Ну нет этого и не было в масштабах страны. Да и в масштабах никакой другой страны. Всегда есть масса, делегирующая меньшинству ответственность , всю ее полноту, лишь бы самим не париться с выбором, риском, решениями и … минуточку, а вот результаты надо делить на всех поровну. Мы вам тепло сердец – а вы нам безопасность, все, мы в расчете. Нет, безопасность какая-то не такая, не полная.
Ну, значит, будете нам, народу, еще должны. При случае вернете.
Вот этот барыжий подход и лежит в основе бессознательного избегания людей в форме: неурегулированные товарно-денежные отношения. Свое душевное отношение народ считает бесценным товаром (его так учили). И раздражается, почему ему до сих пор за это отношение не приходят деньги от гигантского конвертационного центра " государство Украина". Нет ручек – нет варенья, нет денег –нет отношения, «без лавэ нема кохання».
В мире эта проблема решена таким образом, что и армии, и полиции запрещено появляться среди гражданских в полевой форме, если это не связано с выполнением прямых обязанностей. Для этого существует парадно-выходная форма одежды разных стилей и уровней торжественности, которая и значительно наряднее, и не менее комфортна. Боевая форма подсознательно говорит о том, что бой может вспыхнуть прямо здесь, а человек гражданский к этому не готов, он раздражается, сам не очень понимая, почему. Да потому что у него больше шансов погибнуть, чем у человека в форме – во всяком случае, дресс-код говорит, что униформированный человек лучше подготовлен к неожиданностям любого рода. Ну кому понравится такое демонстративное конкурентное преимущество?
У нас, помнится, при предыдущем президенте-несчастье пробовали регламентировать ношение того, что похоже на форму. Но учитывая огромное количество совершенно камуфлированных гражданских «линеек» модной одежды плюс несметное воинство лесников, сторожей, дворников и прочих обладателей натыренного армейского добра, это было чистым идиотизмом.
Мои армейские друзья и коллеги предпочитают вне службы гражданскую одежду – крой и качество даже офицерской формы у меня лично вызывают ощущение какого-то детского утренника. О скандалах и аферах с солдатской формой слышали уже все, и можно только представить, какой невероятный бизнес-ажиотаж начнется, заведи кто-то разговор о некамуфлированной «парадке».
Мои знакомые добровольцы еще летом сменили кителя на вышиванки, сохраняя таким образом преданность более древним шевронам.
И только волонтеры еще донашивают свои «писксельки», «флектарны» и «пустынники», как грузчики службы тыла.
Если ты обозначаешь свое участие в войне, которой нет и не было, то может оказаться, что тебя тоже не существует. Ты часть непризнанного явления, которое сочится горечью и кровью сквозь неуклюжую стену молчания и замалчивания правды об этой войне.
Люди в камуфляже – это обожженные изнутри люди, больные той страшной тоскливой болью, которую не в состоянии залечить ни официальная пропаганда, ни дружелюбное недоумение родственников, ни пьяные слезы братанов, таких же одиноких бойцов этого многотысячного ожогового корпуса.
Здесь нет никаких других рецептов, кроме как говорить правду, потому что они воевали за эту возможность – слышать ее и говорить ее. Все остальное – способы, как это сказать.
А вам чего, братва, сказать? Не ищите глубокого смысла там, где его и не было. Жизнь не такая простая штука, на самом деле она значительно проще, вы в курсе. Если слишком много думаешь, то первое, что приходит в голову – это пуля. Смелость — это решимость добиваться своего любой ценой, вопреки самым неблагоприятным обстоятельствам. Вы смелые люди, но самые неблагоприятные обстоятельства сейчас – это люди, которые вас никогда не поймут. Если тебе кажется, что в каком-то деле можно обойтись без разговоров, делай свое дело молча.
Что-то в нас всех уже неотвратимо погибло, и нет никакого смысла отвлекаться на бесполезные траурные ритуалы имени себя. Трудно сказать самому себе: “Мне кажется, что меня убили год назад”. Но после осознания все происходящее воспринимается значительно легче, в любой одежде.
Общество не станет добрее к вам, потому что нищие всегда лицемерны и злы. Ваша судьба на линиях ваших шрамов и ожогов, ваш камуфляж – больше не крик о помощи. Сомкните ряды. Скоро зима. Будет не так больно.