- К нам пришел гуманитарный груз, а его получатель — госпиталь пограничников Украины. Но они не внесены в реестр получателей гуманитарной помощи. Посылка из Штатов с комплектующими аптечек НАТО растаможена, но продолжает стоять в терминале. А всё потому, что кому-то в Минсоцполитики тяжело поднять, извините, свой зад и внести госпиталь в реестр. А работы на 15 минут. И мы бьёмся над этим вопросом уже третий день.
Есть какие-то подвижки в общении с министерствами?
Всё очень печально. Они или начинают ссылаться на отсутствие распоряжений Кабмина, или же, когда они действительно очень хотят что-то закупить, им мешают тендерные процедуры.
Вроде бы, упростили проведение тендеров для нужд АТО.
Я не знаю, что они там упростили, но пацанам на фронте совершенно фиолетово — тендерная процедура у нас или нет. На кону — их жизни. Вот я получаю «каты» (жгуты для остановки кровопотери. - LB.ua) - и тут же передаю их на фронт.
Бывает, что министерствам банально лень что-то делать?
Сейчас они, вроде бы, активизировались. Один пример. Мы долго ходили к ним с проблемой кровоостанавливающих препаратов. Есть в Украине официальный дистрибьютор, у которого минимальные объемы продаж, но при этом целокс-бинт у них стоит около 600 грн. Мы же его в Штатах покупаем по 11 долларов. И Минобороны собиралось у них это покупать. Но что им мешало выйти на производителей в других странах и договориться об оптовых закупках? Мы им доходчиво объяснили, что ничего у них не выйдет. По таким ценам. Пригрозили раздуть большой скандал. Подействовало.
Да, Минобороны не является субъектом внешнеэкономической деятельности, но была и есть очень известная фармацевтическая компания, которая готова была закупить препараты у производителя и с нулевой маржой продать Минобороны. Но у чиновников враз пропало желание закупать кровоостанавливающие препараты. Тема просто умерла.
А вы не пытались «пробить на совесть» фирму-посредника?
Пробовали, но у них учредители — россияне. Поэтому... А это ведь эксклюзивный дистрибьютор...
К слову, у Минобороны было к нам замечение, что у нас на «кате» не было инструкции на украинском языке. Сделали. И сразу же наклеили на них стикер «Не для продажу». Если увидите, что кто-то продаёт наши «каты», позвоните нам — и мы человечку что-то оторвём.
У нас недавно была пресс-конференция по поводу выезда полевого госпиталя. Прискакали представители Минобороны, пофотографироваться, и Владимир Иванович Прудников (начальник отдела снабжения Военно-медицинского департамента МОУ. - LB.ua) пообещал мне, что они готовы выделить деньги на «каты». Чтобы вы понимали, CAT - это жгут, который можно наложить себе одной рукой и регулировать натяжение, например, увеличивая приток крови к органу и уменьшая таким образом риск ампутации.
Пусть Минобороны хоть что-то закупит, тогда у нас эта статья расходов высвободится и мы бросим силы на закупку «целоксов».
Потому что Прудников мне рассказывал, что и налбуфин (это противошоковое средство) у бойцов есть, но я-то знаю, что ничего у них нет.
Реально обрадовало то, что в полевых госпиталях на вопрос: «Ребята, что вам нужно?» следует ответ: «На сегодня у нас всё есть». А два-три месяца назад не было вообще ничего! Знаете, мы закупали-закупали, а оно как в бездонную пропасть проваливалось. Да, сейчас они все-таки попросили «целокс». Но при этом я увидела у них израильские бандажи. Я реально обрадовалась. Мы завезли им оборудование на миллион гривен, на очереди — еще на полмиллиона.
Что у нас идеально — это наши врачи, которые творят чудеса. Девочки, эти 18-летние медсестры, которые уже не раз попадали под обстрелы «Градами», все равно излучают непередаваемый оптимизм и жизнелюбие. Смотришь на человека и видишь ПРОСТОГО ГЕРОЯ. И так — с каждым.
Диаспора помогает?
Очень серьезная помощь. Фонд, который для нас закупает «целокс», и вовсе зарегистрирован в Штатах. А средства к ним поступают и в енах, и в рублях, и в злотых. А в Украину идут караваны гуманитарых грузов.
С подготовкой к «осенне-зимнему сезону» у вас ведь еще больше расширяется спектр лекарств?
Да. Я ночевала в полях и на собственном опыте могу сказать — там стоит жуткий холод. Это при том, что я спала в спальном мешке в палатке с буржуйкой. У нас сейчас всплеск заказов на противопростудные, противовирусные препараты; все ребята с бронхитами, с обострениями хронических болячек из-за переохлаждений. Мы закрываем все потребности. Вплоть до того, что у кого-то — геморрой, и мы отправляем на фронт свечи.
Когда Минобороны отправляет на фронт аптечки со жгутами 50-летней давности — они чем вообще руководствуются?
Да они и не высылают особо... На днях вот спрашивали у меня: «Дан, а где вы покупали резиновые жгуты?». На самом деле, и жгутом можно остановить кровотечение, но «кат», конечно же, лучше. И пока нет возможности обеспечить всех «катами», я буду отсылать что угодно. Мы раньше даже презервативы отсылали для этих целей. Серьезно вам говорю.
А ребята наши на учебных полигонах проводят тренинги, во время которых обучают солдат пользоваться абсолютно всем — и жгутом, и «сватом», и «катом». Да, в идеале - «кат», но если выбора нет... Потому что один «кат» стоит 14 долларов, а он должен быть у каждого. Это еще у нас самая «сладкая» цена. Люди по 30 долларов на eBay покупали.
«Сладкие» цены за...
...за счет объема. Все волонтерские объединения — группа «Феникс», мы, «Патриоты», Save Lives Together - консолидируются, делают огромный заказ и получают скидки. И это правильный шаг.
В вашей аптечке есть всё, что нужно солдату на поле боя. Какова её стоимость?
От 60 до 70 долларов. Зависит от закупочных цен в отдельно взятый момент. Сначала мы просто отправляли «целокс». Тысячи три успели, наверное. А аптечек отдали уже тысячи две. Но мы пакуем дальше. Еще тысячу запакуем в ближайшие 2-3 дня. У нас всё очень быстро, а машины уходят каждый день.
Сколько вы уже средств собрали по медицинской линии?
Более чем на $100 тыс. закупили комплектующие для аптечек стандарта НАТО и около 4 миллионов... Наверное, больше — около 5 миллионов гривен ушло на покупку оборудования. Сейчас вот был миллионный проект по полевому госпиталю, плюс до этого были госпитали на местах, плюс бесконечные медикаменты.
И плюс то, что передается из рук в руки.
Правильно! Вот как это посчитать? А, и плюс скорые помощи, которые мы закупали и отправляли туда — Армену вот передали три скорые помощи, и сейчас для двух машин ищем бригады, чтобы отправить в южном направлении.
У вас минуты отчаяния бывают?
Частенько. Особенно, когда случались братские могилы. И ты потом в течение недели ищешь тела, а тела не отдают сепаратисты, и ты торгуешься за этот труп... А потом тебе нужно сказать матери, что её сына больше нет... Это безумно тяжело. Еще тяжелее, когда ты знаешь, что где-то находится раненый, которого не могут вывезти. Это, как правило, по ночам происходит. И ты подключаешь всех. У меня есть страничка с телефонами, начиная с Гелетея и дальше по списку. И начинаешь их всех обзванивать. Но когда тебе говорят: чего вы мне звоните посреди ночи?.. Но в том конкретном случае мы решили вопрос: скоординировали добровольческие батальоны, и они забрали раненых.
Эвакуация — тоже ваша парафия?
А что остаётся делать? Мы знаем ребят, они знают нас... Мне звонит Синицын в три часа ночи со словами: «Я вывожу раненых, тебе нужно будет оплатить услуги. Но пока они не сядут в автобус, ты не платишь». Сижу до четырёх и жду, пока сядут. Ты этих пацанов знаешь, и что им ответить: «Не будите меня — я сплю»?! Очень тяжело после братских могил. Я после Зеленополья неделю ходила больная, не соображая, где я и кто я. Ты думаешь, что привыкаешь к этому, а потом новая ситуация — как с «Донбассом» под Иловайском. Я их вообще хорошо знаю. И когда мне звонит начмед «Донбасса» со словами: «Дана, Колю помнишь? Вот от Коли голову нашли. А Юру помнишь? Вот Юрины ноги нашли». Нельзя закалиться от этого...
У меня были периоды отчания, когда я говорила: всё, я не буду этим заниматься! А потом думаешь: остались же живые ребята, которым ты нужна, которых нужно лечить, а затем реабилитировать. А есть ребята, у которых очень большие психологические проблемы. Да, у людей банально «сносит крышу». И мы уже даже нашли, куда их определить. Но я не считаю, что это ужас и кошмар. Это лечится, просто этим надо заниматься.
Я сейчас дала согласие на участие в одном проекте — европейский фонд выделяет деньги на строительство реабилитационного центра в Киеве. Это очень важно, потому что мало сохранить человеку жизнь, нужно потом того же спинальника поставить на ноги. Будем строить... Я категорически против вывоза людей за границу. Мы устанем их всех вывозить, это уже не 2-3 человека, как раньше, а тысячи. Нет оборудования — мы нашли спонсоров. Не умеем — давайте вызовем специалистов из Европы. Но вывозить людей за «дурные» деньги за границу — это неразумно.
Тем более, что, как ни цинично это звучит, наши врачи получили такой опыт лечения огнестрелов, что, я думаю, через год уже к нам будут приезжать за консультациями. По тем ребятам, которых вывозили в Израиль, тамошние врачи говорили, что операции проведены на высочайшем уровне. Была другая ситуация: у нас мальчику ногу спасали-спасали, спасали-спасали, а там нога с такими проблемами по инструкции подлежит ампутации. Взяли — и отрезали. Дилемма перед ними не стояла.
Вас же в депутаты звали?
Звали. Я отказалась. Не хочу говорить, кто. И не просите. И не хочу в этой грязи участвовать. Я не против идеи, но я против того, как это было реализовано. Волонтёров звали, потому что это сейчас модно. Всё. По большому счету, мы сейчас выполняем функции исполнительной власти. И пока война не закончилась, мы будем продолжать это делать. Но исполнительная власть — это не законодательная. Идти туда и торговаться там за какой-то закон — простите, но сейчас война.
Я думаю, что в следующих выборах многие волонтеры будут участвовать. Но это надо делать правильно. Нужно созывать волонтеров со всей страны, потому что в регионах есть известнейшие люди — Роман Доний, Давид Никогосян, Юра Бирюков, Рычкова Таня. И все ж поотказывали. Если идти в политику, то хотя бы на старте проекта всё должно быть прозрачно. А я задаю вопрос, кто стоит за вашей партией, а кто формирует списки, и мне не смогли ответить на эти элементарые вопросы. Я сорок минут добивалась от них того, кто же «танцует девушку». Я им говорю: как я могу пойти в партию, когда я не знаю, кто за ней стоит...