Давайте начнем с состава вашей кураторской группы. Маша и Лиза работают дуэтом уже несколько лет. Вы также подавали общую кураторскую заявку на проект национального павильона в Венеции в
прошлом году (тогда, как LB.ua уже писал, все закончилось симптоматично для украинской культурной
среды). Какие темы интересны каждой из вас как куратору, и где ваши интересы пересекаются?
Лизавета Герман: В этот проект нас пригласил Мыстецкий Арсенал. Мы точно не знаем, что именно их мотивировало, но можно предположить, что они ориентировались как раз на ту нашу совместную заявку.
Катерина Филюк: Мы и объединились-то впервые потому, что нам показалось, что мы движемся какими-то параллельными путями, интересуемся похожими проблемами, вопросами и художниками, которые с ними работают. Но никогда при этом не пересекались в рабочей плоскости.
У Маши и Лизы своя кураторская история. Мой личный опыт группового кураторства во время участия в резиденции De Appel в Амстердаме был достаточно травматичным. Но с другой стороны, когда ты часть кураторской группы – у тебя всегда есть собеседник. Для меня это большой бонус.
Если говорить о формате проекта, то по официальной информации организатором конкурса выступает Минкульт. Планируется, что проект будет повторяться раз в два года с разными кураторами на разных
локациях. К.Ф.: И даже в разных городах.
Мария Ланько: Положение об этом конкурсе было принято
Министерством культуры еще в далеком 2005 или 2006 году. Тогда по каким-то причинам он не был реализован, а теперь, когда у Минкульта есть интенция поддерживать современное искусство, но по-прежнему
нет законодательных рычагов (они не могут сами основывать новые программы в этом направлении) было решено воплотить это положение. Но, поскольку проект этого положения разрабатывался еще когда
представление о современном искусстве было довольно туманным, то был определен такой странный формат: конкурс-фестиваль-биеннале.
На мой взгляд, мудрость Минкульта здесь в том, что они сразу обратились за консультацией к Мыстецкому Арсеналу и Национальному художественному музею с тем, чтобы адаптировать эту идею в современных
условиях.
Учитывая прошлогодний инцидент с проектом национального павильона, не было ли у вас опасений насчет сотрудничества с Минкультом?
Л.Г.: Еще на одной из первых встреч мы проговорили, что за выбор участников и формирование концептуальной оболочки проекта будем ответственны мы втроем, и на это никто не будет влиять. На тот момент уже существовал Статут проекта, где было четко прописано, кто за что несет ответственность.
Есть ряд положений, на которые у нас не было возможности повлиять. Например, будет еще награждение победителей, что мне в рамках такого проекта кажется не совсем уместным, это тоже часть наследия нулевых.
М.Л.: От возможных рисков нас также обезопасило участие в проекте Мыстецкого Арсенала, который в данном случае является неким гарантом. Это не просто мы и Минкульт. Между нами еще и Арсенал, который своим авторитетом поддерживает нас и фасилитирует рабочий процесс.
Проект предполагает два основных этапа: на первом вы из 400 заявок отобрали шорт-лист (который на самом деле довольно «лонг» – 68 имен). А на втором экспертное жюри выберет победителей?
К.Ф.: Да, будет экспертное жюри, которое независимо от нас выберет троих победителей.
Л.Г.: Для нас “выбор победителей” – это даже не второй этап, а скорее дополнительный бонус. Главное все же – сделать выставку, поскольку это прежде всего кураторский проект со всей вытекающей из этого субъективностью выбора, а не отбор лучших и не срез «творчої молоді України». Хотя, элемент конкурса, изначально казавшийся нам несколько проблематичным, в итоге привнес в проект много новых, не известных нам ранее имен и расширил наше кураторское исследование. Просто формат конкурса и кураторская выставка – это не очень совместимые вещи.
М.Л.: Но, с другой стороны, формат конкурса, предполагающий выбор победителей экспертным жюри, которые внимательно отсмотрят и продискутируют работы 68 молодых художников – это точно положительный опыт для дальнейшей жизни этого проекта. Это важно и для художников, чьи работы не просто увидят, а обсудят в профессиональном сообществе.
Первое впечатление от шорт-листа фестиваля – много новых имен. Расскажите о ваших впечатлениях от заявок: темах, которые поднимали художники, отдельных работах и о самих авторах.
К.Ф.: Мы действительно открыли множество новых имен.
Условно мы делили художников на некие категории. Не тематически – мы не планируем строить экспозицию по принципу тематического деления. Наоборот, хотим попытаться переплести все эти истории между собой и простроить между ними максимальное количество связей.
Для украинского искусства вообще характерна тенденция тематических выставок, посвященных каким-то явлениям или феноменам. Из-за существования такого «заказа», художники часто делают работы на определенную тему: например, про космос или про любовь. Мне нравится, что у нас не будет работ про космос и про любовь, а будут работы, где много слоев и интерпретаций.
Если говорить о медиумах, которые использовали художники в своих заявках, то для меня было сюрпризом то, что было совсем мало живописи. Но при этом много видео. Скорее всего, доминирующим медиумом
на нашей выставке будет именно видео. Почти не была представлена в заявках и скульптура – ее буквально можно пересчитать по пальцам. Мы рассчитывали на больший отклик и по части
декоративно-прикладного искусства, чего тоже не произошло. Есть интересная графика, которая, вероятно, будет представлена на выставке отдельным блоком.
М.Л.: Это художники, не встроенные в украинскую выставочную систему, но при этом делающие очень хорошие работы, которые, как нам кажется, отлично впишутся в экспозицию выставки.
Л.Г.: Кстати, художники, о которых говорит Маша, показались нам более интересными, чем некоторые поданные на конкурс псевдоконцептуальные проекты. Я имею в виду искусственные идеи, сконструированные «под фестиваль», какие-то трехэтажные пере-мультимедийные инсталляции с наслоением смыслов и псевдосмыслов. Вместе с тем, по портфолио некоторых таких авторов (а мы делали именно так), можно было понять, что эта сложная «концептуальная» работа появилась из ниоткуда и не является предметом длительного исследования художника. Конечно, такие работы моментально считывались как пустые и неинтересные. Часто мы вместо работ, предложенных в заявке, выбирали что-то из портфолио авторов.
М.Л.: Мы обращали внимание на то, как работа, которую мы выбираем для выставки, вписывается в практику художника. Насколько она является логичным развитием того, что автор делает.
Л.Г.: Если говорить об открытии новых имен, то не думаю, что это главное. В процессе работы над проектом мы столкнулись с некоторыми предубеждениями. Например, некоторые коллеги озвучивали опасения вроде «Кого же вы будете показывать? Где вы будете искать эти новые имена?». У нас не было задачи найти новые имена и сделать выставку, которая бы категорически отличалась по составу участников от всего того, что было показано до этого. Это предубеждение, с которым сталкивается, к примеру, каждая выставка PinchukArtPrize, когда критикуют либо за то, что «опять одни и те же», либо за то, что «да кто это вообще такие?». Мы не ставили перед собой цель ни показать новых или лучших, ни соблюсти какие-то квоты по регионам.
К.Ф.: Кстати, если говорить о региональном срезе, то, помимо Киева, было много заявок с западной Украины. Этот регион традиционно более активен. Кроме того, у нас есть и Винница, и Сумы, и Ужгород, и Житомирская область, и другие регионы.
Л.Г.: Будет много очень амбициозных работ, созданных специально для проекта: в техническом, финансовом и, так сказать, моральном плане. Тут мы даем художникам огромный кредит доверия. Конечно, с некоторыми из них мы работали раньше и понимаем, чего ожидать, но все равно часто это большой риск и большой вызов. Но мне кажется, что доверять художнику и не стремиться контролировать каждый квадратный сантиметр выставки – это правильно. Думаю, нас ждут и достаточно неожиданные работы, не имеющие прямых аналогов с тем, что мы уже видели у тех или иных художников.
Помимо Мыстецкого Арсенала, где непосредственно будет проходить выставка, в проекте участвует еще и НХМУ, где состоится параллельная программа. Расскажите немного о ней.
М.Л.: В НХМУ будет экспонирована одна из работ основной выставки. А если говорить о параллельной программе, то нам здесь интересна тема отношений между культурными институциями и художникам, кураторами и другими активными участниками культурного процесса. Хочется проговорить, что такое институциональность в принципе, какого рода ответственность институции несут перед профессиональным сообществом и социумом. Мы надеемся и на продуктивную дискуссию, и на какие-то практические результаты. Потому что среда у нас немножко нездоровая в отношениях между государством и акторами культурных практик.
Что могло бы быть таким практическим результатом?
М.Л.: Практические изменения в отношениях между Минкультом (или государством в целом) с одной стороны, и художниками и кураторами с другой. У Министерства культуры есть программы, положения, какие-то бюрократические моменты, а мы живем совершенно в другой реальности, и нам нужно найти точки соприкосновения, которые будут полезны для обеих сторон.
Важно вступить в активный диалог, потому что очень часто у нас все заканчивается тем, что все друг друга критикуют, отгораживаются и занимаются позицию не-сотрудничества.
Какая модель взаимодействия с государством (например, в лице Минкульта) вам кажется наиболее эффективной? Что вам кажется важным в этом контексте?
М.Л.: Мне кажется, очень важен длительный диалог. Если что-то сразу вызывает отторжение или негативную реакцию – это важно проговаривать. Работы современных художников по-прежнему будоражат сознание чиновников и сотрудников некоторых институций – все занимают несколько оборонительную позицию. Мы же, как кураторы, стоим на стороне художника, и при столкновении с непониманием, проговариваем все сложные вопросы. Тут действительно важно снимать лишнее напряжение, потому что эта настороженность на самом деле часто не имеет под собой реальной почвы.
К.Ф.: Я думаю, это еще и разговор про доверие. Потому что за годы негативного опыта у обеих сторон этого процесса накопилось взаимное недоверие, с которым все подходят к любому новому сотрудничеству. Если сломать этот паттерн, то дело пойдет легче и быстрее. Насколько я понимаю, самая большая проблема госструктур, о которых мы говорим – это законодательство, совершенно не приспособленное к реальной жизни. В ситуациях, где вопрос можно решить в 2 шага, он пока, к сожалению, решается в 22.
Надо признать, что сегодня государство поддерживает довольно много культурных инициатив на точечном уровне: начиная от вашего проекта, заканчивая Институтом книги. Если ли у вас ощущение, что в системе госуправления культурой начинают происходить
перемены на фундаментальном уровне?
К.Ф.: В Украине проблема заключается именно в несистемности подобных шагов и подходов. Это длительный процесс. Думаю, здесь мы в самом начале пути.
Л.Г.: Если говорить о фундаментальных переменах, то в голове у отдельных людей – может быть. На уровне системы – я бы не сказала, что произошел какой-то слом. Конечно, что-то начинает происходить, и наш фестиваль тому пример.
М.Л.: И тут можно еще бросить камень в огород профессионального сообщества. Прошлогодняя история с украинским павильоном на биеннале показала не только неготовность системы меняться (система в лице Минкульта как раз была готова создать необходимую процедуру). Но из-за давления профессионального сообщества, которое посчитало, что можно просто додавить и принять конкретное решение, в результате мы снова не имеем процедуры.
К.Ф.: Если сторона, которая организовывает или инициирует конкурс, не готова к тому, что результат может их не удовлетворить, то не стоит объявлять конкурс. А так получается, что
если в конкурсе победил не тот, кто нам нравится, то давайте перерешаем, и выберем того, кто нравится. Это лишает идею конкурса смысла.
Какие конкретные шаги со стороны государства в сегодняшних реалиях могут помочь развитию культурной сферы?
Л.Г.: Инициирование проектов, возможно, менее громких и менее масштабных, чем наш фестиваль, но направленных на последовательное и системное развитие. Без ожидания моментальных результатов.
Потому что фестиваль – это в некотором смысле большой красивый салют, зарево которого, конечно, отразится далеко, но это одноразовое событие.
Да, через два года будет следующий, но для него все фактически придется изобретать заново. Потому что государственных культурных институций, аналогичных Мыстецкому Арсеналу по масштабам финансирования, площадей и экспертного опыта в Украине нет. Через два года предстоит искать новый формат, адаптированный под реальные возможности следующей партнерской институции.
М.Л.: Я согласна с Лизой, системная работа – это то, чего не хватает в первую очередь. Пусть даже это будет один проект фестиваля в формате биеннале, но пусть он состоится хотя бы 5 раз, и уже сейчас все должны понимать, как эти 5 раз будут реализованы.
Даже работа над этим проектом продлится около года. Мы начали обсуждать эту идею в апреле, выставка будет работать до конца октября, дальше – печать каталога и, возможно, поездки художников, которые победят в конкурсе. То есть, работа над таким проектом занимает год. По-хорошему, потом сразу же нужно начинать готовить следующий. Поэтому системность здесь крайне важна.
Раз уж Лиза упомянула о финансово амбициозных проектах, то каков бюджет фестиваля и как планируется поощрить победителей конкурса?
М.Л.: Бюджет составит около 2 млн грн, из них 500 тыс грн – это бюджет от Минкульта, еще 1,5 млн грн – бюджет Мыстецкого Арсенала. Плюс партнерские услуги и договоренности: например, материалы для производства работ и т.д.
К.Ф.: После открытия выставки в Киеве соберутся члены жюри и выберут победителей. Вопрос с призами (возможно, это будут поездки для художников, либо денежные вознаграждения) еще обсуждается.
Л.Г.: Но мы, как кураторы, против денежных премий! Мне кажется, можно найти более интересный и полезный способ поощрить авторов. Сейчас много конкурсов для молодых художников, и они все в итоге заканчиваются какими-то денежными премиями. Но это очень точечная поддержка, которая зачастую выглядит цинично на фоне общего безденежья художников.
Дать трижды в год трем авторам денежные премии – это не поддержка.
К.Ф.: Но в этом смысле у нас достижение: все художники, занятые в проекте, получат гонорары, и с ними со всеми будут заключены контракты. То есть, появляется понимание, что художников надо поддерживать не премиями, а просто оплачивать их работу.
Л.Г.: Кроме того, фестиваль инвестирует в создание новых работ. От несложных объектов – до съемки фильмов с нуля. Конечно, не все 68 авторов делают новые работы. Но важно, что будут созданы
новые произведения, и что они будут ассоциироваться с фестивалем.
Большой плюс сотрудничества с крупной культурной институцией – в том, что художники смогут реализовать идеи работ, которые раньше не были воплощены из-за отсутствия не только финансовых, но и
административных возможностей. Мне кажется, к этому должно стремиться любая большая институция – не только собирать работы «по сусекам», но и способствовать созданию чего-то нового.