Духовный наставник
Владимир Яцуба, руководивший Севастополем в 2011-2014 годах, проникся такой любовью к благочинному Сергию Халюте, что с экранов местного телевиденья объявил его своим «духовным наставником». В УПЦ Московского патриархата клириков частенько делят на «молитвенников» и «хозяйственников». Отец Халюта, несомненно, относится ко второй категории. И, видимо, именно поэтому советский управленец Яцуба, узрел в нем, по собственному признанию, «родственную душу».
Поэтому не стоит удивляться, что в январе 2017 года хозяйственный батюшка публично озвучил претензии Симферопольской и Крымской епархии на 23 здания бывшего Святого-Владимирского монастыря. Монастырь, созданный в Херсонесе в середине XIX века, просуществовал до утверждения на полуострове советской власти и, спустя несколько лет после этого, был закрыт. Его здания, а также имущество (иконы, монастырская библиотека) отошли на баланс Херсонесскому музею. Вплоть до сегодняшнего дня музейная администрация и выставочные залы находятся в бывших монастырских постройках.
Требование отца Халюты вызвало бурю негодования у городской общественности и СМИ. Севастополь, ментальность которого формируют отставные военные, советские чиновники и политработники, а также их отпрыски, - город красный, воспитанный на коммунистической мифологии. Поэтому церковников здесь не жалуют. Разумеется, категорически против инициативы духовенства выступили и сотрудники музея, которые еще с дореволюционных времен находятся в режиме постоянной войны с православной общиной.
В последние дни тему реституции собственности Херсонесского монастыря комментировали все кому не лень: чиновники российского минкульта, церковное начальство отца Халюты, депутаты из «команды Чалого», а также просто блогеры, общественники и журналисты. При этом дискуссия ведется главным образом на эмоциях, по принципу «Отдать нельзя оставить», где каждый участник ставит запятую по своему выбору.
Время пошло
Между тем, с точки зрения российского законодательства севастопольский благочинный, который, разумеется, не мог не согласовать свои действия на более высоком уровне, формально прав.
Дело в том, что в России еще в 2010 году в рамках сформировавшегося союза власти и церкви был принят закон №327-ФЗ "О передаче религиозным организациям имущества религиозного назначения, находящегося в государственной или муниципальной собственности". В нем четко прописан механизм возвращения религиозным организациям, в первую очередь Русской православной церкви в собственность, либо безвозмездное пользование всего находящего в настоящий момент на балансе российских государственных структур бывшего церковного имущества.
В отличие от ранее действовавших нормативных актов речь идет не только о храмах, но также земельных участках и постройках, «предназначенных для обслуживания имущества религиозного назначения и (или) образующих с ним монастырский, храмовый или иной культовый комплекс» (часть 3, статьи 5 закона). Т.е. о религиозных учебных заведениях, гостиницах, хозяйственных зданиях… Объекты культурного наследия и памятники истории не являются исключением. Действующий российский закон предусматривает лишь несколько оснований для отказа церковной общине. Например, когда она претендует на объекты, не являющиеся объектами религиозного назначения, или хочет использовать их не для религиозных нужд. Отказ возможен в случае, если заявку подала иностранная религиозная организация, а также, если собственность уже передана другой религиозной общине.
Правда, вместо отказа возможна отсрочка в удовлетворении ходатайства. Например, в случае, когда учреждение – в нашем случае Херсонесский музей – не имеет равноценных зданий и помещений для осуществления своей деятельности (часть 4 статьи 5 российского закона). Однако в любом случае она не может превышать шести лет со дня принятия к рассмотрению заявления религиозной организации (часть 3 статьи 7 указанного закона).
Правда, счетчик еще не начал щелкать. Как сообщил отец Халюта, поданное им в Росимущество заявление было отклонено по формальным признакам. Сейчас его подчиненные ведут работу над ошибками и уверены, что новая заявка будет принята. А это означает, что очень скоро можно будет сказать: «Время пошло».
Богу – Богово
Российское законодательство не ограничивается вопросом недвижимого имущества. Федеральный закон №327, на исполнении которого настаивает благочинный Халюта, предполагает передачу церкви предметов внутреннего убранства культовых зданий, равно как и предметов, предназначенных для совершения богослужений (иконы, книги, церковные сосуды и др).
Херсонес примерно половину своей истории существовал как христианский город, входивший в состав крымских владений Византии. Поэтому и значительная часть находок, ныне находящихся как в экспозиции музея, так и в запасниках, неразрывно связана с историей христианства.
Намек на то, что амбиции Симферопольской и Крымской епархии распространяются не только на здания, но и на музейные фонды, содержится в словах протоиерея Халюты. В интервью местному телеканалу НТС благочинный успел посетовать, что музейные экспонаты находятся в подвалах бывшего монастыря, не предназначенных для их хранения. Это одна из проблем большинства российских музеев. Из-за отсутствия финансирования, как в советский, так и в постсоветский периоды, в экспозициях представлено лишь 3-5% древних артефактов. Остальные хранятся в запасниках.
Невозможность верующих людей получить доступ к обозрению и поклонению образцам средневекового церковного искусства – один из главных аргументов РПЦ в вопросе о передаче ей икон, ювелирных изделий и других предметов культа.
Впрочем, стоит оговориться, что процедура передачи церкви «музейных предметов и музейных коллекций, включенных в состав государственной части Музейного фонда Российской Федерации», немного сложнее, чем объектов недвижимости и не предполагает перехода прав собственности. Религиозные общины могут пользоваться музейными экспонатами при соблюдении требований к режиму сохранности и безопасности. Однако механизмов эффективного контроля и санкций за его нарушения в настоящий момент нет.
Сотрудник Херсонесского музея, с которым удалось пообщаться автору, опасается, что в случае передачи музейных экспонатов, ничто не помешает священникам заказать копии, тогда как оригиналы вскоре могут всплыть на черном рынке. Такие опасения не лишены оснований, поскольку весь опыт церковно-государственных взаимоотношений в Севастополе на протяжении последних 20 лет, показывает, что клирики Симферопольской и Крымской епархии, получив в пользование тот или иной исторический объект, практически немедленно отказываются от всех обязательств, которые накладывает на них законодательство.
Но даже если полностью исключить возможные сребролюбие и нечистоплотность духовенства, то стоит учитывать, что в церкви просто нет подходящих условий и подготовленных специалистов для обеспечения надлежащего хранения средневековых памятников искусства и культуры. Например, российские СМИ буквально заполнены новостями об ухудшении состояния икон, переданных РПЦ.
Стоит также вспомнить, что цели музейных работников и служителей культа разные. Первым важно сохранить предмет в его изначальном облике, а вторым необходимо использовать его для совершения богослужений и он должен выглядеть, как новенький. Севастопольская история знает примеры варварских «подвигов» монахов по отношению к церковным памятникам. Так, в начале прошлого века в одном из инкерманских храмов были уничтожены фрески XIII века, показавшиеся братии из-за плохой сохранности не соответствующими благолепию созданного там монастыря. Поэтому стены попросту заштукатурили.
Учитывая такое отношение церкви к историческим памятникам, можно предполагать, что в случае реализации в Севастополе норм российского законодательства о реституции, многие из них будут потеряны навсегда. Достаточно вспомнить лишь несколько примеров из недавнего прошлого.
Было ваше, стало наше
Еще в 1997 году севастопольские клирики решили показать всем, кто в древнем городе – то есть в Херсонесе – настоящий хозяин. Тогдашний благочинный отец Георгий Поляков, известный своей дружбой с бандитами и командованием Черноморского флота России, осуществил беспрецедентную акцию. При помощи военного вертолета и тяжелой техники, несмотря на протесты администрации заповедника, инициативный священник вмонтировал в самом центре городища – прямо в баптистерии средневековой Уваровской базилики железный памятный знак в виде аляповатой беседки. Тем самым нанеся археологическому объекту непоправимый урон. Еще один пример самоуправства батюшек дает история пещерного монастыря святого римского папы Климента в Инкермане, который также находится в ведении Херсонесского музея. В 1991 году он был передан в пользование церковной общине, которая немедленно начала в нем реконструкцию, а позже строительные работы. В результате памятник потерял свой исторический облик.
В 2015 году в монастыре появился забор, перекрывший туристам доступ на плато Инкерманской скалы, где расположены живописные руины средневековой крепости Каламита. На вопросы журналистов и чиновников о том, откуда появилось заграждение, монахи лишь делали загадочные глаза и пожимали плечами. Поскольку крепость не приносит никаких денег, Херсонесский музей давно махнул на нее рукой и предпочел не заметить самоуправства клириков, хотя те ранее брали на себя обязательство обеспечивать свободный доступ людей к памятникам истории (что, кстати, предусмотрено и российскими законами). Позже выяснились и причины, по которым наместник отец Орест пошел на такой шаг. Он решил начать на территории средневековой крепости масштабное строительство, возведя там церковь и украсив ее радующими душу золотыми куполами. Разумеется, без каких-либо разрешительных документов.
Среди других средневековых памятников Севастополя, на которые претендует Крымская епархия – храм Богородицы Влахернской, известный как усыпальница римского папы Мартина и византийские пещерные монастыри Челтер и Шулдан около села Терновка, никогда не принадлежавшие Московскому патриархату.
Церковь – древний институт, и горизонт планирования у церковных чиновников значительно шире, чем у светских. Поэтому нет никаких сомнений, что они медленно, но уверенно будут идти к поставленной цели. Тем более, что на их стороне российское законодательство и государственная идеология «духовных скреп».