Был он, скорее всего, из раскрутившихся «по политике» уголовников. Сидел долго, не менее двух десятилетий. И всегда тренировал ноги. Только ноги. И в бараке, и в карцерах, где сидел в молодости немеряно. Всегда, годами готовил себя к побегу. Старые лагерники, украинцы и балтийцы, утверждали, что были у него в прошлом четыре побега. Все – неудачные. Ловили вскоре, били до полусмерти, сажали в карцера, добавляли срок отсидки. А он – опять тренировал ноги. Приседал несчетное число раз, бегал на месте. Готовился к следующему побегу, последнему, удачному.
Общался с другими зэка мало. Чаще – с такими же лагерными придурками из бывших гитлеровских полицаев. Но и с ними – формально, по необходимости. Тихий, незаметный, он стеснялся своей должности. Ссученный, он уже не тренировал ноги, в быту был ненавязчиво услужлив, явно подчеркивая: «Да, сейчас я как мелкий пес служу Хозяину, но не забываю, что был когда-то вольным Волком…»
Однажды Иван Алексеевич Свитлычный, человек любознательный, живо интересовавшийся необычными людьми, попытался разговорить Колю, по-доброму, искренне. Тот не захотел, не открылся. Как показалось Свитлычному, постеснялся идти на общение из-за своей ссученности.
Писем не получал. Тем более, бандеролей и посылок. Как говорили старики, родню свою растерял давно, еще при Сталине. И бежать он собирался не к ним в Калужскую деревню, а в вольный мир, в одинокую волчью жизнь. Наши, украинские старики к Коле-воронку относились с прежним уважением (все-таки четыре побега!), но соблюдали дистанцию. Иногда, очень редко о прошлых лагерных годах говорил с Колей Васыль Пидгородецкий, вспоминая общих знакомых. Как рассказывал мне потом Васыль, даже ссучился Коля необычно, без ненависти, по-порядочному. А потому и прошлое вспоминал легко, без привычной в такой ситуации злости. И ещё говорил опытный зэка Васыль, что Коля-воронок не стучит, хотя может и подписывал когда-то обязательство информировать «кума». «Он такое не может, в нем нет этой сучей злости. Да и на волю он уже не стремится. Переболело это у него. Понимает, там будет хуже».
Зачем вспомнил всё это? Такое чужое, странное сегодня. Не знаю… По-видимому, из-за всё еще немалого числа моих сограждан, привычных служить Хозяину. Да и повод в который раз напомнить украинцам о возможности и необходимости сопротивления злу. Так жили Васыль Пидгородецкий, Иван Свитлычный… Сегодня, среди гнусной мерзости украинской политики знать это очень важно.
Совсем недавно во время прямого эфира молоденькая телеведущая задала мне неожиданный вопрос: «Вы всё ещё диссидент? И сегодня – диссидент?» Вопрос ударил меня, остановил. Я растерялся. Я никогда не думал об этом. Потом ответил, после острой паузы: «По-видимому. К сожалению. Моя страна мало изменилась. Да, я опять диссидент…»
Я – волк. У меня всё ещё нет Хозяина.