Больница в Попасной похожа на сельский клуб – серое трехэтажное здание подпирают белые колоны. Типичный сталинский потрескавшийся ампир. Внутри, словно тоннели, длинные темные коридоры. Холодно. Запах старости, медикаментов и сырости. И абсолютная тишина. На минус первом этаже, за стендом с георгиевскими лентами в память о заслуженных врачах, на просевшей двери герб Первого добровольческого мобильного госпиталя имени Пирогова. Он расположился в старом кабинете физиотерапии: одна комната с топчанами и столом, вторая - с тремя кабинками, в которых раньше стояли приборы. Сейчас остались только тумбочки и перегородки из штор. Дальше по коридору - общий туалет. Но прежде, чем в него зайти, нужно настроиться. Врачи к таким условиям привыкли – для некоторых это уже шестая ротация, а значит 6 месяцев вдали от дома.
Сейчас здесь постоянно живут ортопед-травматолог Сергей Федоренко и хирург Ярослав Боярко. Официально они прибыли на «усиление сил ВСУ» и работают по договору с главврачом больницы Александром Ковальчуком. Словить его не просто – постоянные приемы и операции. Раньше врач работал в Первомайске, но с приходом войны вернулся домой, в Попасную, и вместе с еще одним коллегой начал оперировать в 4 руки. Без перерывов и выходных.
- Первый добровольческий мобильный госпиталь для нас – палочка-выручалочка. Без них я один не смог бы справиться. Много персонала уехало, когда война началась. Сейчас дефицит врачей. Я ищу работников, ключи от трехкомнатной квартиры даю – заходи и живи. Некоторые приезжают, поработают дня два, но как начинается перестрелка - уезжают.
У нас в медицине нужно лечить не болезнь, а больного. Работа сложная: нервы и ответственность. Да и мало кому это нужно за минимальные деньги.
- Но надежда на то, что сотрудники вернутся, остается? - спрашиваю у Александра Владимировича.
- Да их и не было много никогда. У нас был госпитальный округ, базировался в Первомайске, а потому мы всех возили туда.
- Что будет, если врачи-добровольцы не смогут вам помогать?
- В случае активизации боевых действий мы не сможем оказывать здесь помощь раненым - только останавливать кровотечение и передавать их дальше по этапу.
Сейчас в больницу прибывает значительно меньше военных, а потому врачи-добровольцы запланировали операции местных жителей. Ортопед-травматолог Сергей Федоренко возвращается к своим пациентам уже второй раз: говорит, что хочет увидеть результат проведённых ранее операций. Уставший Сергей рассказывает, что только сейчас почувствовал поддержку местных:
- Когда мы приехали на первую ротацию, к нам с опаской и пациенты и медики подходили, винили нас в войне и сопутствующих бедах. После первого месяца все изменилось. Помню, как после операции мыл руки хозяйственным мылом, и медсестра принесла туалетное. Так и сблизились. Вчера, пока вправлял плечо одному пациенту, он на меня с такой любовью смотрел, и всё нитки с моего халата снимал. Вот так проявляется их доброта.
Сергей Николаевич, как и все остальные врачи, приехал сюда по собственной инициативе.
Добровольческий госпиталь старается организовать все так, чтобы на рабочем месте за медиками сохранилась минимальная зарплата. Но если командировку взять не удается, врачи уходят в отпуск и едут помогать госпиталю бесплатно.
- Прежде чем выехать в эту ротацию, мы провели пикет под Минздравом, - говорит травматолог Сергей. Все потому, что они не признавали нас, говорили, что у военных есть своя система оказания помощи, а некоторое время не подписывали разрешения на поездки. Только вот с военными врачами мы всегда в связке работаем.
Пока официально медикам разрешили работать только на территории больниц, а помогать военным – по необходимости. Краматорский хирург-доброволец Ярослав Боярко говорит, что медики все равно дежурят в частях.
- У нас в командировке не написано, где мы находимся. В военных частях нет врачей вообще, кадровые идти не хотят. Им в тылу, наверное, удобнее, они пытаются в госпиталях работать и плановые операции делать. Второй год я здесь, и никому наши проблемы не нужны. Говорят: «Везите больного дальше», а то, что человек может и помереть в дороге, это их мало волнует.
Вечером к Сергею и Ярославу на ужин заезжают медики, которые находятся в расположении военной базы. На столе в большой кастрюле ужин – рисовая каша с тушенкой. Рядом свеча в гильзе, как в подсвечнике. Медики, шутя, рассказывают истории о том, как местные жители, пока в городе не было врачей, лечились от бронхита, который им диагностировали знакомые по кашлю в телефонную трубку. Звучит, будто анекдот, но все - из жизни.
На следующий день врачи просыпаются в шесть от звонка: «Привезли раненого». Быстро одеваются и уходят в операционную. В коридоре военный ждет товарища. Будто из ниоткуда появляется священник. Посетители молчат в больничных тоннелях – привычная ситуация. Двое мужчин чинят старый шумный лифт. Из кабинета наконец выкатывают военного - нога в бинте с буро-желтыми пятнами. Лифт заработал - грузят. На улице уже ждет скорая, чтобы уехать в военный госпиталь в Часовом Яру. Случайная прохожая не выдерживает:
- За что, падлы, калеками делают?! Скажите? За что калеками? - прикрывая рот рукой, отворачивается и уходит.
Машина проглатывает носилки с бессознательным военным и его товарищем и уезжает. Солнце палит. Кричат больничные ласточки. Хирург закуривает.
На позициях
- До того, как я приехала сюда, у военных минимум полгода врача не было, - улыбается медсестра Лена Шерстюк. Женщина больше 20 лет работала медсестрой в одной из райбольниц Черниговской области, пока не ушла не пенсию: «Сказала себе, что если еще когда-то пойду работать на кого-то, то пусть расстреляют меня посреди любимого города». Сейчас у Лены свой кабинет в одном из отдельных расположений Вооруженных сил. Она работает тут бесплатно - помогает более 60-ти военным.
- Тут нам никто вроде бы быть не запрещает, но по документам врачи должны только в больницах работать. Потому, если что случится, то все на моей совести.
- Вам не страшно?
- Я знаю свою работу. Хотя, если честно, … страшно. В ранах боевых я не очень разбираюсь, но глаза боятся, а руки делают.
В Ленином кабинете две железные койки, над которыми на веревке висят отрезанные бутылки, перевернутые вверх дном – штатив для капельниц. В комнате большое окно, стол и «волшебный чемоданчик» с лекарствами от добровольческого госпиталя. Вместе с медсестрой тут живет серая кошка Василиса.
- Если я уеду, то вряд ли кто за мальчиками будет ухаживать. Минздрав хочет, чтобы мы работали на благо родины, но не замечает нас. Может приехать, сказать, что это не так, и то не то. Мне за 45 дней не сказали, какую документацию нужно вести, я не видела должностной инструкции. Потому решила делать по своему усмотрению, - женщина открывает разграфлённую тетрадь, в которой записаны имена пациентов, их жалобы и предоставленная помощь. Медсестра все время улыбается, когда рассказывает о своей новой жизни, но, как только вспоминает о доме, становится серьезной. Ей очень нужно назад – детям не на кого оставить двухгодичную внучку.
Через пару часов Лене позвонит водитель «пироговцев» и спросит, брать ли для нее билет домой. Лена ответит: «Я еще подумаю. Но пока нет».
В блиндажах
В расположении военных, в лесу, живет медсестра Ирина из Доброполья. Уже второй месяц ее дом сырой блиндаж. Она сама носит воду и колет дрова для буржуйки. Для военных Ирина не только врач, но и психолог. В темном блиндаже на деревянном столе в бутылке стоят домашние розы – подарили бойцы. На сооруженных койках с одной стороны медикаменты от добровольческого госпиталя, а с другой – от министерства. Разница очевидна.
- Вот назовите мне хотя бы одно лицо, к которому я могу обратиться или оставить заявку, если мне нужны медикаменты? - жалуется женщина, - Это так тяжело! Я пробовала и в письменном, и в телефонном режиме. Мне постоянно отвечают: «Вам довезут, уже скоро привезут. Уже везут, ждите». Но за все время, пока я тут, так ничего и не приехало.
- Вы сейчас формально в отпуске на основной работе в Доброполье? - интересуюсь я.
- Поскольку мое руководство не пошло навстречу и не дало отпуск, я рассчиталась. Сейчас тут по договору, бесплатно. Я бы и не против на третий месяц остаться, но за что? У меня дома ребенок.
- А если вам нужно решить мелкие бытовые вопросы, мобильный пополнить, например, вы к кому обращаетесь?
- К руководству ПДМГ. Они всегда помогают.
- А к руководству военных не пробовали?
- Пыталась. На что мне ответили: «Скажите спасибо, что вас еще кормят в подразделении».
- Неужели подразделения не нуждаются во врачах? - удивляюсь.
- Очень нуждаются. Здесь все болеют, а на это закрывают глаза. Вот в роте одного забрали в стационар с туберкулезом. Врачей катастрофически мало, но то, что сюда никто идти не хочет – не правда. Просто медикам никто не говорит, что они тут нужны. Это специально умалчивается. Так было и со мной: в военкомате сказали, что я не нужна. Думаю, все потому, что официально медиков на службу брать дорого.
- А вы почему все же на контракт не пошли?
- Представьте: сначала нужно пережить полигон, стрельбы, выезды. И потом не факт, что тебя с бойцами на передовую поставят, а не в госпиталь отправят. А тут я чувствую себя нужной. Нужной каждую минуту.
В больницах
Новоайдаровская райбольница – комплекс невысоких сооружений в сосновом лесу. Она больше похоже на санаторий. На дверях в одном из зданий розовый стикер: «Врачь будет принимать завтра». За этой дверью живет и работает заместитель руководителя ротации ПДМГ терапевт Людмила Глиняная. Некоторые «пироговцы» называют ее мамой. Сегодня Людмила уехала с неофициальной миссией по позициям военных с “физиокабинетом в кармане” – аппаратом для электрофореза и магнитотерапии. В больнице же она координирует врачей семейной медицины. Сейчас в районе 5 амбулаторий, каждая из которых обслуживает по 3-4 тысячи местных жителей. На такое количество пациентов осталось 3 врача и 2 медсестры. Людмила возвращается на рабочее место под вечер:
- Исправила сегодня военным семь спин, семь шей и одно колено. Душеньку отвела, - улыбается медик.
Людмила в основном занимается тем, что диагностирует болезни местных с помощью кардиоскрининга – аппарата, который за 5 минут способен считать более 300 показателей организма. Прежде чем приехать в зону АТО, Людмила создала центр первичного уровня в Днепропетровской области, но поскольку «знала добавление и не знала деления», вынуждена была оттуда уйти. О «пироговцах» Людмила узнала из новостей. Приехала и осталась надолго: это ее 6-я ротация. В Новоайдаре ее работа началась с подбора лекарств из давно имеющейся у местных жителей гуманитарной помощи:
- В свое время здесь проехались «Врачи без границ», которые набросали старикам дорогущих лекарств, перед тем не осмотрев их. Один дедуля пил таблетки, пока у него сердце чуть не остановилось. Потому я сначала осмотрела пациентов, а потом подобрала им лекарства.
В «пироговцах» Людмиле нравится то, что подходы к работе тут полностью противопоставлены практике в бюджетных структурах. Именно здесь она может делать то, что любит, а не тратить время на бумажную работу. Ее отчет за день умещается в 5 смс: количество приемов и вызовов. Основной своей задачей «мама» считает дать местным понять, что они нужны и небезразличны Украине: «Врач это делает гораздо эффективнее, чем военный с оружием».
- Наша миссия еще июль добудет, а про август никто и не говорит. Мы уйдем отсюда, а медицина в селах как рушилась, так и будет рушиться, - Людмила хоть и понимает, что конец близок, не очень представляет, что будет делать после окончания ротации.
- Почему ПДМГ приостанавливает работу? - спрашиваю ее.
- Из-за отсутствия волонтерской помощи и финансирования. Нам нужны сейчас титанические усилия, чтобы продолжать работу.
В соседнем с Людмилой помещении работает киевский сосудистый хирург Владислав Горбовец. Он, один из авторов новой технологии лечения варикозной болезни - эндовенозной электросварки, спит в маленьком кабинете на диване, а утром тут же принимает больных. Сейчас Владислав делает в среднем по 3 операции в день не только военным, но и местным.
Врач говорит, что маленькие больницы в зоне АТО просто не выдерживают нагрузки: пациентов больше, чем врачей. Раньше больных направляли в Луганск и Донецк, а теперь приходится везти в Краматорск, Харьков или Киев, правда системы направления в другую больницу не существует:
- Не факт, что вас там примут. Могут сказать, что вы «иногородний», - затягивает сигарету прямо в кабинете врач - придется нести в кассу, подписывать документы, бегать по кабинетам. Сейчас в медицине 480 разных документов, а нам («пироговцам» - Авт.) не нужен ни один приказ, чтобы собраться и выехать, нам нужен только бензин, финансы и еда.
Владислав вспоминает, как был удивлен уровнем организации медицины на Майдане: несмотря на то, что государство в этот процесс не вмешивалось, у врачей было все необходимое. Только с Майдана он возвращался на смену в больницу и вынужден был отдавать пациентам списки с лекарствами и просить принести постель.
- Уникальность ПДМГ в том, что мы не самые лучшие, а самые простые врачи. Но система этого госпиталя построена так, что украинцы получили возможность получать медицинскую помощь, не потратив ни одной государственной копейки. На моей работе сохраняется средняя зарплата, не идет речь о премиях. Все, что мы просим от Министерства здравоохранения – это «аусвайс» – удостоверение личности, разрешение спокойно работать. Разве это не заманчиво для них? Оказывается, нет.
“Просто пусть нас не трогают”
Когда врачи в Попаснянской райбольнице шутили о том, что волонтеры забирают деньги у своих детей, они имели в виду историю семьи соорганизатора госпиталя Олега Шибы. Раньше он был инженером-механиком и жил во Львове. Теперь Олег отвечает за обеспечение госпиталя всем необходимым и контакты с властью. Первую машину гуманитарной помощи военным Олег вместе с друзьями загрузил за сутки два года назад. Тогда же появилась идея отправлять на помощь местным медикам специалистов со всей Украины. Для этого нужны были деньги. Сын Олега собирался покупать мотоцикл, но решил отдать накопленное отцу. Позже появились постоянные благотворители. Но с каждым днем помощь собирать все сложнее: волонтеры, да и сами жертвующие, устали и потеряли надежду.
Олег устал, и немного злится, когда говорит о том, как «пироговцы» общаются с чиновниками: «Мне от них ничего не нужно. Я уже ничего не хочу. Просто пусть нас не трогают». Он мечтает о семейном отдыхе на море, но все еще не может бросить госпиталь и уехать.
- На уровне государства поддержки нет. Это все слишком затянулось. Да, мы можем помочь стране, но прошло уже 2 года, а система так и не организовалась. Мы больше так не можем. Работаем на износ. Минздрав сперва делал вид, что нас нет, и только сейчас понемногу пошло нам на встречу: дало клич о поиске добровольцев. Сейчас не вижу необходимости привлекать средства и ресурсы, чтобы постоянно присутствовать на Востоке. Активных действий нет, а гражданским мы помогли.
- Что дальше будет с «пироговцами»? – я все еще надеюсь услышать, что следующей ротации быть, ведь в ней так нуждаются и военные, и гражданские.
- Мы консервируемся: нужно, как минимум, отремонтировать машины. Но будем работать, пока не закончится война. В случае ухудшения ситуации постараемся быть в нужном месте в течении 12 часов. Я не вижу необходимости в медикаментах на Востоке, лучше помощь направить в не менее обездоленные фельдшерско-акушерские пункты на Западе страны. Единственная сейчас реальная проблема – нехватка врачей.
Вечером во дворе Новоайдаровской больницы собираются «пироговцы», руководство ВСУ и чиновники. Олег Шиба в очередной раз пытается найти хоть какую-то помощь для госпиталя. Просит у военных найти способ заправлять волонтерские машины.
- Нет механизма, - отвечает генерал со всей серьезностью. - Давайте сотрудничать. Нужно составить соглашение, - как будто забывает о предыдущих договоренностях и подписанном ранее Минобороны, Минздравом и ВСУ меморандуме военный.
После непродолжительной беседы командование садится в черные бронированные авто, а «пироговцы» в свои волонтерские «Бегемота» и «Ласточку». Все разъезжаются.
***
История ПДМГ - не единственный пример отчаяния и усталости. Волонтеры, которые пришли на помощь государству в начале войны, до сих пор вынуждены не только организовывать жизнь военных и гражданских, но и бороться с безразличием чиновников. А иногда и слышать от них: «Вас тут никто не держит». И далеко не у всех хватает сил продолжать работать.