«Тряхни мудами, Аполлон,
Ударь елдою громко в лиру,
Подай торжественный мне тон
В восторге возгласити миру.
На поясе небесном став,
Согласной лирой в небе звукну,
И в обе руки шмат мой взяв,
Зевеса по лбу плешью стукну,
Чтоб он сокрыл свой грубый зрак
И не…».
Нет!.. Всё, дальше не могу, извините! Не имею права!.. На этом цитировать сего автора прекращаю, дабы не вводить во искушение нашего недремлющего редактора и особо чувствительных читателей!..
Хотя, да, вы совершенно правы - это ОН! Тот самый, сын петербургского священника, автор многочисленных и уже бессмертных «срамных од», гулян и выпивоха, «охальник мерзкий» - Иван Семенович Барков. Родился же «великий и ужасный», «сын жарких Вакха и Венеры» в далёком 1732 году. Учился сначала в Александро-Невской духовной семинарии и, недолго, в университете Академии наук в Петербурге.
Там Барков, словно презирая свое поповское родство и воспитание, регулярно напивался, буйствовал, дрался и скандалил. Впрочем, бражнические и буйственные наклонности отличали почти всех его соучеников по университету.
«…студенты часто и сильно кутили, - отмечали в местном департаменте учебных заведений - драки у них между собою и с посторонними были не редкость; в студентских комнатах находили женщин; начальству не раз приходилось выслушивать грубости и даже угрозы. Академик Фишер, которому был поручен надзор за студентами, однажды просил академическую канцелярию, для удержания студентов от своевольств, назначить в его распоряжение особую команду из восьми солдат и двух стражников ».
В конце концов, в 1751 г. Баркова исключили из Университета «за пьянство и кутежи». После этого будущий скандальный классик устроился наборщиком в академическую типографию, затем служил копиистом в канцелярии Академии наук, в частности перебелял рукописи великого Ломоносова (где с ним и познакомился), не без успеха переводил произведения Горация, Федра, Катона. Практически все современники и исследователи биографии Баркова отмечали его бесспорные способности, главным образом в словесности, но... «По всем вероятиям, его ожидала громкая известность, когда бы несчастная страсть к вину и распущенная жизнь не погубила этого человека».
Худшего Баркову, возможно, всё же удалось бы избежать, если бы не сотрудничество с Ломоносовым, а оно было очень длительным, и продолжалось с 1748-го аж до смерти Михаила Васильевича в 1765 году. Несмотря на впечатляющую репутацию и ум Ломоносова, разницу в возрасте и в социальном положении, этот замечательный ученый, « первый русский учёный естествоиспытатель мирового значения», так же как и Барков, мягко говоря, с удовольствием потреблял спиртные напитки, а пребывая в сильном подпитии, выражался весьма откровенно и неприлично.
Возможно из-за этого, так называемые непечатные произведения Ивана Баркова Михаилом Васильевичем активно одобрялись, и он с величайшим энтузиазмом принимал все подобные начинания автора. Более того, исследователи уверены, что именно благодаря Ломоносову, Барков и стал основоположником своеобразного русского «порнографического» жанра.
Особое же восхищение знаменитого ученого вызывали сатиры Баркова, в которых он высмеивал давних поэтических соперников Ломоносова: В. К. Тредиаковского и А.П. Сумарокова.
В ответ Сумароков — один из зачинателей русской пародии, которого современники не раз провозглашали «северным Расином», «русским Мольером», «российским Лафонтеном», сочинил цикл «Вздорных од», высмеивающих «неистовый» одический, тяжёлый стиль поэм Ломоносова. При этом досталось и верному ученику и собутыльнику Ломоносова Баркову. Сумароков язвительно называл их не иначе, как «двумя известными академическими пьяницами». А потом даже написал на Баркова отдельную эпиграмму:
«Латынская языка источник и знаток,
Российской грамоты исправный молоток,
С изрядным знанием студент наук словесных,
Составщик сатир злых, писец стихов бесчестных,
Неблагодарный дух, язвительный злодей,
Не могший никогда сего порока стерти,
Предатель истинный и пьяница до смерти —
Вот кто был сей творец трагедии таков.
Узнал? В ответ скажу: конечно, то Барков».
А вот Николай Михайлович Карамзин - известнейший писатель, поэт, историк, статский советник - был более сдержан в оценке «вакханалического певца»: «Барков родился, конечно, с дарованием, но должно заметить, что сей род остроумия не ведет к той славе, которая бывает целию и наградой истинного поэта».
Но не все разделяли подобную снисходительность Карамзина. В свете бурно возмущались «срамными» стихами поэта, что не мешало им в списках во множестве расходиться по всей России: «Это просто кабацкое сквернословие, сплетенное в стихи: сквернословие для сквернословия. Это хвастовство цинизма своей грязью!».
Другой рецензент отмечал: «Подавляющее большинство из того, что им написано в нецензурном роде, состоит из самого грубого кабацкого сквернословия, где вся соль заключается в том, что всякая вещь называется своим именем. Барков с первых слов выпаливает весь немногочисленный арсенал неприличных выражений и, конечно, дальше ему остается только повторяться. Для незнакомых с грязной музой Баркова следует прибавить, что в стихах его, лишенных всякого оттенка грации и шаловливости, нет даже того патологического элемента, который составляет сущность произведений знаменитого маркиза де Сад. В Европе есть порнографы в десять раз более его безнравственнее и вреднее, но такого сквернослова нет ни одного».
И это, кстати, чистая правда! Сквернословы в России всегда были отменные! Несмотря на теории, что русский человек богобоязнен, а матерщина навязана ему, дескать, тюрками-иноверцами. Ну не могла же хранительница мировой духовности оскорблять вселенский слух подобной срамотой, да ещё и собственного сочинения. Какие-то отдельные слова, возможно, да. Но ведь не то, что на заборах пишут!..
Однако в последние десятилетия выяснилось, что популярные у славян «неприличные» наименования, в основном, мужских и женских гениталий, вовсе не позаимствованы из тюркских языков, а наоборот, имеют глубокие общеславянские корни. Непечатное название мужского полового органа, как известно, состоит из трех букв. И оно является однокоренным древнерусским словам «хвост» и «хвоя» из древнего корня с первичным значением «побег, отросток». Вот и весь х.., то есть, пардон, я имел в виду «отросток»!..
Действительно, теперь учёные утверждают, что лексика, означающая человеческие гениталии и их взаимодействие, в эпоху язычества была вовсе не запретной, как сейчас, а наоборот - сакральной! Знаменитый славянский бог Святовит (Збручский идол), как и многое другое в те времена, был выполнен в виде огромного фаллообразного монумента. И только с насильственным введением христианства на Руси, когда всё языческое беспощадно уничтожалось, под запрет постепенно попала и древнеславянская фаллоозначающая лексика. Но следили за ней не очень строго : ещё в документах и переписке петровского времени она встречается сравнительно свободно. И только со второй половины XVIII века её использование в печатных изданиях перестало быть возможным. Запреты эти, между прочим, действуют и поныне, но ничего, как вы сами знаете, не дают, доказывая тем самым, что русский язык весьма и весьма приспособлен для «сквернословий и молитв».
И всё это было типично русским. Посетив ещё в 1634г. Россию в качестве секретаря посольства, известный саксонский ученый Адам Олеарий написал книгу - «ОПИСАНИЕ ПУТЕШЕСТВИЯ ГОЛШТИНСКОГО ПОСОЛЬСТВА В МОСКОВИЮ И ПЕРСИЮ» (почитайте, советую!), и в главе «О природе русских, их душевных качествах и нравах» отметил следующее:
«Они вообще весьма бранчивый народ и наскакивают друг на друга с неистовыми и суровыми словами, точно псы. При вспышках гнева и при ругани они, к сожалению, не пользуются распространенными у нас проклятиями и пожеланиями с именованием священных предметов, посылкою к черту, руганием “негодяем” и т. п. Вместо этого у них употребительны многие постыдные, гнусные слова и насмешки, которые я — если бы того не требовало историческое повествование — никогда не сообщил бы целомудренным ушам. У них нет ничего более обычного на языке (приведённые далее слова Олеарий записал на слух) : как «bledinsin, sukkinsin, sabak, butzfui mat, jabona mat», причем прибавляется “в могилу, in os ipsius, in oculos” (с лат. - «в рот, в глаза») и еще иные тому подобные гнусные речи. Говорят их не только взрослые и старые, но и малые дети, еще не умеющие назвать ни Бога, ни отца, ни мать, уже имеют на устах это: “jabona mat” и говорят это родители детям, а дети родителям».
Так что неожиданный писательский опыт Баркова оказался в России издревле востребован и заразителен. Стихи скандального пиита, а с ними и разновеликие сочинения множества его анонимных последователей и подражателей, стали быстро расходиться по городам и весям империи.
Но лишь в XIX веке в России появилась действительно качественная поэзия подобного рода. За это отдельное спасибо «нашему всё» Пушкину, а ещё Лермонтову, Тургеневу, Некрасову… Да, да, и наши с вами любимые классики с удовольствием пописывали подобные сочинения!.. И этому тоже есть своё объяснение: во все времена круги, уверенные в своем культурном статусе склонны были открыто бравировать нарушениями табу. А пик расцвела русской культуры как раз и пришёлся на век XIX. Вот классики и зашалили.
Но вслед за этим пришёл малограмотный и отвязный век 20-й. И в 1992 году в России впервые наконец официально издаётся запретный список - «Девичья игрушка, или Сочинения господина Баркова», долгожданный тираж которого был почти моментально раскуплен! Сказано ведь было во первых его строках: "… Ежели недостает тебе людскости и в оном настоящего увеселения, то можешь сей игрушкой ты забавляться в уединении ".
Но вот парадокс: если для филологов, историков и поклонников необычного жанра сочинения сии были интересны сами по себе, то большинство читателей, в их числе, к сожалению, оказался и я, были явно разочарованы, и смогли одолеть всего лишь по паре строф из каждой «оды иль поэмы», унылая сквернословность и поэтическое однообразие которых порой изрядно угнетали. С пяток обычных матерных слов, с десяток их несложных вариаций - и всё. Хотя, для XVIII века, согласен, - это было, действительно, нечто!..
Как вы понимаете, я не могу здесь привести характерные примеры. Но всё это теперь уже и не особенно важно. Можете, если захотите, сами найти в Интернете. И сами стихи, и уж, тем более, различные матерные слова. Правда, нельзя не отметить, что у Баркова сочетание преувеличенно высокого поэтического слога и отборного площадного мата, по-прежнему вызывает необычный и прикольный эффект. Сейчас так витиевато уже не сквернословят!.. Некогда, да и такого таланта, по большей части, ни у кого уже нет.
В принципе же, произведения Ивана Семёновича можно назвать грубой и здоровой порнографией. И это будет самым точным определением, подразумевающим здоровые инстинкты людей и сермяжную человеческую натуру, типичную для того, да и для нашего с вами, времени.
А что касается самого автора, то, к сожалению, достоверных сведений о жизни Баркова, не приукрашенных народными байками, всё ещё известно крайне мало.
Выяснилось, что со смертью Ломоносова звезда поэта начала постепенно угасать. Ведь именно Михаил Васильевич на протяжении десятка лет открыто поощрял Баркова к сочинительству и покровительствовал ему.
Но лишенный поддержки покровителя, пьяница и дебошир, «срамословец» Барков был вскоре уволен из Академии, с этим лишился он последних средств к существованию, и через два года, о которых нет практически никаких сведений, 36-летний «первый великий русский срамной поэт» умер. Нынче миф о Баркове предлагает целых пять вариантов его гибели: в постели с гулящей женщиной, с перепою, в драке, от обжорства и в нужнике. Можете выбирать любой.
Где он был похоронен и при каких обстоятельствах - это исследователям тоже достоверно пока выяснить не удалось.
А через девять лет, 1 (12) октября 1777 года, заброшенный покровителями, разорившийся и тоже вконец спившийся, умер и заядлый оппонент Ломоносова талантливейший поэт Александр Петрович Сумароков.
... Над всем этим пиршеством деликатности и вкуса высится двухметровый пластиковый фаллос, расписанный - под гжель!.. Не хватает только аналогичного женского органа, украшенного росписью искусных рук мастеров и мастериц Палеха и Хохломы. Завершают экспозицию Джордж Буш мл. с зелёным членом и Юлия Владимировна Тимошенко с голой грудью!
— Анатолий Борсюк
Эх, водка, водка!.. Скольких она сгубила на Руси! Как тут снова не вспомнить картинки русской жизни достопочтенного немца Олеария:
«…Тем временем вышел из кабака мужчина, который раньше пропил кафтан и выходил в сорочке; когда ему повстречался приятель, направлявшийся в тот же кабак, он опять вернулся обратно. Через несколько часов он вышел без сорочки, с одной лишь парою подштанников на теле. Я велел ему крикнуть: “Куда же делась его сорочка? Кто его так обобрал?”, на это он, с обычным их: “jabona mat”, отвечал: “Это сделал кабатчик; ну, а где остались кафтан и сорочка, туда пусть идут и штаны”. При этих словах он вернулся в кабак, вышел потом оттуда совершенно голый, взял горсть собачьей ромашки, росшей рядом с кабаком, и, держа ее перед срамными частями, весело и с песнями направился домой».
И в правду знакомая и смешная картинка!.. Но можно подумать, что этим ещё кого-нибудь, кроме иностранца, в России можно удивить. Все там пили, пьют и пить, к сожалению, не перестанут!..
Вот таким же неуёмным в пьянстве был, вероятно, и славный русский «вакханалический певец» Иван Семёнович Барков. Ну, конечно, не точно таким, вы же понимаете, но что-то общее всё же, наверное, есть. Эх, водка, эх, судьба…
А что касается «весёлой» барковской музы, то лучше всего об этом сказал один из его поздних почитателей:
«Если же для кого сочинения Баркова уж так невыносимы по своей непристойности, что он не может не только их читать, но далее и видеть, то — если бы оне были напечатаны — и не покупай их: вольному воля. А если, проходя мимо книжного магазина, случилось бы увидать их в выставке такому господину, то потрудитесь, милостивый государь, только голову в сторону отвернуть — труд, я полагаю, небольшой!..».
И то правда, не нравится - не читай. А мы наш разговор непременно продолжим.