Обычная молодая женщина неожиданно для мира и для самой себя стала символом последовательности и достоинства. Её сделали такой украинские политики, преследуя свои сугубо утилитарные цели. Сегодня она, одинокая и слабая, противостоит вселенскому злу в обличье человека по имени Владимир Путин. Её оружие – смерть, собственная смерть. У нее есть это право, право на смерть. Никто кроме самых близких ей людей не вправе уговаривать ее прекратить голодовку протеста, отказаться от единственного имеющегося у неё оружия защиты. Она, Надежда Савченко, увы, не нужна Украине, как бы громко не утверждали обратное украинские политики. Живой – не нужна.
Случилось то, что случилось. Почти безымянная игрушка стала разменной монетой. Могла сломаться, могла пойти на компромисс. Не смогла, не захотела, именно поэтому её стоимость в глазах палача возросла безмерно. Было время, когда она могла победить Путина. Это было время первой её голодовки. Добрые украинские политики, не знающие правил нравственной жизни и чувства собственного достоинства, уговорили её выйти из голодовки. Жестокая правда состоит в том, что это был день победы Путина. А он тогда был на грани принятия иного решения…
Игра чужими жизнями. В этом вся наша «политика». Бесконечные интриги, фальшивые парламентские мордобои и обильным потоком льющаяся ложь. Тогда Надежда Савченко поверила, ей очень хотелось жить. Так же, как истово хотели жить Джордано Бруно, Ян Палах, мой лагерный друг Валерий Марченко.
Страшное время. Неожиданно для самого себя я вернулся в сырую, темную камеру уральской зоны. Где тогда голодал я. Мне было легче, у меня не было надежды. Нас было только двое – я и отгородившийся от меня мир, без радио, газет, телевидения. Иногда пробегала крыса, выползавшая из щели в углу.
Я жил памятью. «Прощальной сонатой» Гайдна, сладким послевкусием Венявского. Мне было проще, у меня не было будущего. Мир не дразнил меня своей повседневностью. Однажды, на 114-ый день, я ощутил приближение смерти. Она терпеливо ожидала моего полного угасания. Осознав это, увидев Её боковым зрением в углу за парашей, я прекратил голодовку. Это был очень простой выбор – умирать или жить. Тогда я был один против всего равнодушного ко мне мира, ничего не знавшего о моей голодовке протеста. Я выбрал жизнь.
Ситуация Надежды Савченко сложнее, хуже. У нее есть выбор. Родственники, адвокаты, правозащитники дразнят ее возможностями. Они, не желая того, на стороне Путина. Античная героиня? Да, это так. Может умереть в сухой голодовке? И это правда. Может победить? Увы, Путина победить невозможно. Или – почти невозможно. Как быть, что делать? Не знаю, здесь невозможны рациональные решения.
Знаю, твердо знаю одно: если она умрет, тихо порадуются украинские политики. Чужую смерть легко переступить. Ведь во всем будет виноват Путин, только Путин. Не так ли?