Когда в нашей стране рассуждают об ассоциации с ЕС, обычно не вспоминают о других – не слишком приятных – государствах, заключивших подобные соглашения с Союзом.
Да и ассоциацию с ЕС рассматривают исключительно в рамках клише, распространяемых еврочиновниками, – то есть только как инструмент, причём инструмент обогащения наций.
Такой выхватывающий в общей картине лишь позитивное взгляд чреват разочарованием. Скорым и немаленьким.
В Украине ведь желают интеграции в ЕС постольку, поскольку не желают когда-либо ещё оказываться под властью Москвы. Нация настроена успеть совершить как бы «побег до этапирования» в хорошо знакомую Украине тюрьму народов.
Кроме того, Украина настолько не уверена в себе, что спасение от одного Союза – советского – рассматривается только в контексте как можно более быстрого присоединения к другому Союзу. Нация организована вокруг поддержания самоуважения путём получения подтверждения со стороны: если нет «сигналов» одобрения из ЕС, то появляется страх, переходящий в панические атаки, – мол, дела в стране категорически плохи.
Два этих фактора – как повязка на глазах. С ней не увидишь, что в мире альтруизм не в моде, а нации в основном только тем и занимаются, что принудительно работают на оплату счетов корпораций и правительств. В том числе – нации в ЕС.
И не увидишь, что, даже достигнув того уровня интеграции с ЕС, какой для Украины сейчас намечается, некоторые нации не были избавлены от деспотии и от обречённости всегда быть «вторым сортом» в Европе.
Вот посмотрите на Тунис: это первое средиземноморское государство, подписавшее с ЕС соглашение об ассоциации, – ещё в 1995 году.
Также ЕС является основным торговым партнёром Туниса – к 2008 году, то есть к кризису, у Туниса было 64% импорта из ЕС и 72% экспорта в ЕС. Тунис и ЕС последовательно устраняли барьеры в торговле и других отношениях.
То есть у Туниса не было никакой тюрьмы народов по соседству, никакого «советского фактора» в обществе, зато было продвинутое сотрудничество с ЕС, – и что? А всё равно страну захватила и эксплуатировала президентская семья, и общество было доведено до состояния, когда самосожжение оказалось предпочтительнее жизни.
До состояния, когда нельзя не восстать.
Итак, куда смотрел Брюссель?
Забавно, что у тунисского президента Бен Али аж до 2011 года были превосходные отношения с европейскими лидерами. А от тунисцев, которые сейчас пытаются спасти себя и свои семьи от нищеты, мигрируя в ЕС, государства ЕС закрываются, нарушая тем самым принципы своего же объединения.
Конечно, украинцам – как, кстати, и белорусам – приятно смотреть на Польшу и полагать, будто и для других государств заготовлен схожий с польским путь на Запад. Мол, вот только надо кое-что подправить в системах власти и права, а уж перспектива-то есть.
Но какие, собственно, могут быть причины считать, что нас тут, в Восточной Европе, воспринимают не так, как жителей Магриба?
Слова политиков? Ну-ну.
Разве в 1990-е Брюссель недостаточно красноречиво демонстрировал, что к Варшаве и Киеву или Минску у него неодинаковое отношение?
С другой стороны, вот тунисцам господа из Брюсселя тоже рассказывали и рассказывают до сих пор о структурной перестройке экономики, судебной реформе и так далее. И по поводу Туниса в ЕС тоже рассуждали и рассуждают до сих пор о перспективе членства.
Кому это в Тунисе помогло в период с 1995 по 2011? Ну, кроме семьи президента, естественно.
И это при том, что у тунисцев французский – как родной, и связи с Францией и Италией посерьёзнее, чем у Украины с любым из государств ЕС.
На инвестиционном форуме в Сочи, который состоялся одновременно с форумом «YES» в Ялте, – именно на сочинском форуме было подписано соглашение по «Южному потоку», – специальный представитель президента Франции по развитию франко-российских отношений Жан-Пьер Тома заявил, что без России ЕС не является полноценной Европой.
Это заявление можно было бы посчитать просто необходимым комплиментом, если бы не ряд действий Франции и Германии, направленных на расширение сотрудничества с Россией. Осенью Жан-Пьер Тома должен представить президенту Саркози доклад с предложениями по созданию «совместного экономического пространства России и ЕС». А Владимир Путин, кстати, говорит о Таможенном Союзе как о проекте, который будет «вписан» в это «российско-европейское пространство».
Сей концепт французы и россияне развивают совместно с Германией, и объясняется он изменениями международной обстановке в конце 20-го – начале 21-го веков: «Наш интерес в том, чтобы сгруппироваться, чтобы производить продукцию не для одной страны, а для всего европейского пространства. Приоритетными должны стать интересы России и Западной Европы, а потом уже всего мира. Это обусловлено возрастающей конкуренцией с США и Китаем. Ни Россия, ни Франция, ни какая-либо другая страна не сможет конкурировать с этими экономическими гигантами в одиночку».
Подчёркиваю: приоритет интересов России и Западной Европы – это не для нас с вами, это нам с вами в ущерб.
Кроме подобных планов, – а это не единственный интеграционный проект России и ЕС, – следует учитывать и постоянное давление корпораций на германское и другие европейские правительства. Именно бизнес-круги являются стержнем европейской восточной политики – коммерческие, а не какие-либо другие интересы увлекают ЕС за польскую границу.
И надо понимать, что, когда говорят главы корпораций, правительства не слышат голоса журналистов и правозащитников.
Также надо понимать, что Украина выбирает себе будущее, руководствуясь только болью от полученных в прошлом травм, – нация фактически порабощена собственным прошлым.
Путин прав, когда говорит, что европейский выбор для нас – политико-эмоциональный. Что никакой дискуссии в нашем обществе об экономических выгодах пока ещё не было. Это вдобавок к тому, что никакой дискуссии о судьбе таких государств, как Тунис или Греция, у нас тоже не было.
Мы просто «съели» тот факт, что под контролем Брюсселя Тунисом завладела одна семья. И ещё тот факт, что Греция под управлением ЕС дошла до банкротства и насквозь коррумпирована. И тот факт, что Ирландии и Португалии можно помочь только за счёт изъятия средств у жителей Германии. И тот факт, что Италия осталась один на один с проблемой беженцев из Северной Африки. И тот факт, что единственное государство, действительно угрожающее территориальной целостности и суверенитету Украины и уже отобравшее часть территории Украины, – это Румыния, член ЕС.
Впрочем, более важно, что наша зависимость от травм прошлого не позволяет осознать, что внешняя политика государства должна определяться не неким идеалистическими выбором или «историческим наследием», а, так сказать, «географией границ». Украина ведь соседствует не только с ЕС и Россией, но ещё и с Турцией, Грузией и Молдовой.
Вообразите, как должно измениться общественное мнение в странах ЕС, чтобы на референдумах там было утверждено присоединение Турции к ЕС. Подумайте, как нужно «вырасти» Молдове, чтобы вступить в ЕС. Ну, а Грузия? Это же на какой конфликт с Кремлём нужно будет пойти ЕС, чтобы довести отношения с Грузией до присоединения?
А ведь есть ещё Армения и Азербайджан недалеко от наших границ.
Да и Беларусь в Таможенном Союзе – как беспризорник в райтоделе милиции: того и гляди сбежит.
Это я к чему? Это я к тому, что сам формат отношений Украина-ЕС или Украина-Россия не так перспективен, как формат группа-ЕС или группа-Россия.
Если ассоциация с ЕС, как видно по Тунису, не спасает от деспотии и коррупции и способствует, таким образом, «революции», и если тесные отношения с Россией, как видно по Беларуси, не гарантируют ничего, кроме картошки, то разве не следует найти какой-то третий вариант?
Более того, даже если вступление в ЕС, как видно по Греции и Эстонии, ничего не гарантирует, кроме проблем, и если присоединение к России, как видно по Абхазии, тоже ничего не гарантирует, кроме унижений, то не повод ли это оформить нечто вроде «движения неприсоединения»? Создать какое-то другое сообщество? Возможно, ещё один, так сказать, «сектор» глобальной экономики?
Турция заинтересована в Украине, Беларусь – тоже, Молдова – тоже, Грузия – тоже, и Украина во всех них заинтересована. Для всех этих государств Россия – не друг. Нужно понимать, что это уже группа, только неорганизованная.
Итак, в современном мире даже Соединённые Штаты не могут позволить себе действовать в одиночку. Китай действует только посредством коалиций. Турция, получив, фактически, отказ от ЕС, тоже первым делом стала формировать новые связи в регионе и ломать те отношения, которые выстроил с соседями конкурент – Израиль. То есть совместное действие – это одно из основных правил международных отношений.
А Украина, тем не менее, только и думает, как ей – ей одной – совладать с глобальными и региональными вызовами, куда-нибудь «приткнувшись». Ну не странно ли это для 21-го века?
Да ещё и в условиях, когда отношения между Россией и ЕС лучше, чем между Украиной и ЕС или Украиной и Россией.