Отрадно, что день рождения Виктора Ющенко существенная часть нашего общества превращает ныне в День мужчин. Это, конечно, происходит неосознанно. Однако это происходит.
И это символично.
Ющенко является идеалом украинского мужчины.
И «на идеал» тут работает вовсе не тот факт, что из сельского мальчишки Ющенко превратился в государственного деятеля, которому, как и положено, плевать на следующие выборы, но не на следующие поколения. И даже не тот факт, что Ющенко влияет на жизни десятков миллионов людей; ни в чём не нуждается; независим и, что ещё более важно, неуязвим. Хотя уже это всё делает его хорошим примером для 23 февраля в его современном прочтении – то есть Дня мужчин.
Если вы не считаете Ющенко значительным и важным, значит, вы его недооцениваете. Вы недооцениваете украинских мужчин.
Если вы ждёте от украинских мужчин внимания к житейской проблематике – вы допускаете роковую ошибку. Ющенко показал, что украинский мужчина работает в пространстве ума и результаты его работы видны во времени, а не в быту.
И – самое главное – если вы ждёте от президента, которым стал украинский мужчина, того же, чего привычно ждать от «доброго батюшки-царя», то вы живёте явно не в Украине, а в российском имперском пространстве, которое в нашем обществе по недомыслию принято называть постсоветским.
Соседство Дня мужчин и дня инаугурации президента Януковича придаёт Виктору Ющенко исторический масштаб. В это трудно поверить, но президент с рейтингом «около нуля», с почти отсутствующей и в обществе, и в «олигархате» поддержкой выбрал преемника и провёл его на пост главы государства. Да провёл, руководствуясь словами: «Из Януковича я ещё сделаю украинца, а из Юли – уже нет».
Признаюсь, я сам не понимал Ющенко достаточно долго. В том числе в контексте того, почему всё-таки Янукович, а не Тимошенко. А потом он пообщался в эфире с одним из местных журналистов, и я, наконец, понял, в чём суть того, какой Ющенко видит Украину. Украину не российскую, а украинскую.
Журналист: – Вас можно поблагодарить за заботу о мёртвых. Но жаль, что вы за пять лет своего президентства почти не заботились о живых. Возможно, если бы вы это сделали, то и не было бы того, что есть сегодня. Майдан сделал из Януковича лузера, а вы его сделали президентом. Это моё субъективное, конечно, но очень твёрдое убеждение: если бы не было пяти лет вашего президентства, то никогда бы не было президента Януковича. И среди того, что вы не сделали, – Клиника будущего. Я думал, вы не вспомните этот проект, чтобы не позориться. Но вы вспомнили. И у меня абсолютно искренний вопрос: что вам мешало на протяжении пяти лет, когда вы были президентом, и в ваших руках были все полномочия, все возможные рычаги влияния, – что вам помешало сделать эту клинику?
Ющенко: – Спасибо. Я думаю, что у нас было бы намного меньше вопросов, если бы мы более трудолюбиво относились к кафедре, которую мы возглавляем. Если бы вы интересовались больницей будущего и если бы вы знали, в каком процессе этот проект, то я убеждён… ну, во-первых, не было бы такой тональности, какую вы себе сейчас позволяете при формулировании этого вопроса. Я отвечу на ваш вопрос. Хотя хочу сказать: от вас я не получил ни йоты поддержки. Потому что ваша миссия была другой. Ваша миссия – как и сегодня это есть – была: не донести правду тем людям, которые от вас как от монополиста пера ждут истину. И вы ещё долго будете несвободным журналистом. Потому что вам это благо ещё непонятно. А теперь давайте поговорим о больнице. Я думаю, что вы знаете, что я трёх разрешений на землю добивался пять лет. И самая сложная проблема в получении земли в Украине, начиная с 2005 года, потом 2008-й, 2009-й, – это получить разрешение в правительстве на кусок земли для публичной больницы. Я сменил два земельных участка, третий земельный участок стоил восьми месяцев. Потому что отписка первого вице-премьера Турчинова говорит: «Уважаемый господин президент. Тот участок, тот пустырь, три с половиной гектара, возле Феофании, через дорогу, постановлением Совнаркома, – я думаю, вы в первый раз слышите об этом, – 1946 года отведён к запретной для строительства территории. Потому что какие-то могут возникнуть сигналы, и вы повредите работе обсерватории». Возле меня тогда не было ни одного журналиста. Все смотрели с точки зрения «как решится этот вопрос». Маленькая история. Восемь месяцев мне пришлось решать этот вопрос с публичным украинским правительством.
Этот достаточно сумбурный, эмоциональный обмен словами блестяще демонстрирует расстояние между Украиной как частью российского имперского пространства и Украиной как самостоятельным пространством.
Блестяще демонстрирует расстояние между «российским украинцем» и «украинским украинцем».
Что такое российское пространство? Это трон: «Русское сознание не просто ставит монарха выше закона, но считает способность стать выше закона одним из важнейших критериев монаршей легитимности. Для русского ума не существует сущностного конфликта между благостью и всемогуществом. Благ, потому что всемогущ, и демонстрация всемогущества всегда является благой, даже если практические результаты его применения ужасают (нет, даже так: особенно если они вызывают ужас). И если он всемогущ, то и благ, в чём бы это благо ни выражалось.
Горе тому царю (свежие исторические примеры: поздний Горбачев, Ельцин все девять лет его правления), кто привселюдно попытается отказаться от своего имманентного всемогущества и поставить себя в зависимость от неких созданных человеками институтов или процедур. Того русский народ никогда уже не посчитает богом земным. И не будет почитать тем исступленным почитанием, какое может быть адресовано лишь божествам, но не примитивно-банальным «всенародно избранным». Да и в выбор свой русский человек, по большому счету, не верит: что это за бог, если его можно выбирать? Бог даётся свыше, и чем менее понятна, менее рациональна технология боговозникновения, тем надёжней и прочнее всё дело».
А что такое украинское пространство? Это не просто отсутствие трона. Это угроза трону, каким бы он ни был: царь, император, генеральный секретарь ЦК КПСС, президент.
А почему угроза?
Потому что украинская власть – это власть снизу, не свыше. Собственно, события 2004 года, в этом контексте, идеально выражают украинский дух (украинская власть не может быть дана свыше) и идеально оппонируют русскому духу (российская власть не может быть взята снизу).
Вот почему Ющенко и говорит сейчас: от вас я не получили ни йоты поддержки. А журналист его не понимает: в ваших руках были все полномочия, все рычаги влияния.
На наш с вами язык это можно перевести следующим образом. Журналист: да вы же были на троне! Ющенко: вы не украинец.
Украинец и русский – это не кровь, это идентичность. Идентичность – это не поведение, это стратегия по поиску, получению или захвату и удержанию места в социальной организации. Идентичность «украинец» предполагает «трудолюбие на кафедре, которую возглавляешь», ведь «мы» как совокупность кафедр достигаем своего места под солнцем. Идентичность «русский» предполагает умение использовать трон для того, чтобы все, кто лоялен трону, получали своё место под солнцем.
Вот что значит: «Я трёх разрешений на землю добивался пять лет». И вот что значит: «Вас можно поблагодарить за заботу о мёртвых. Но жаль, что вы за пять лет своего президентства почти не заботились о живых».
Парадоксальным образом люди, которые публично выражают неприятие президентства Януковича, внутренне и ждут, и требуют ровно такое президентство, только олицетворённое другой личностью. Да – трону, нет – поведенчески, стилистически не подходящему для восприятия трона существу на троне.
Ющенко, похоже, один из немногих (если судить по его нынешнему рейтингу) людей в нашей стране, которые понимают, что это за расстояние между украинцами и русскими. Понимают, что такое трон.
И Ющенко чуть ли не единственный человек в стране, которому хватает мужества «нарываться» на грубость (которая наверняка будет передаваться и через поколения) вот этой Украины, бывшей Украинской советской социалистической республики, – однако уверенно продолжать всеми своими действиями (а они, бесспорно, большинством местных людей воспринимаются исключительно как бездействие) противостоять трону. Не тому, который на северо-востоке. А тому, который в умах местных жителей.