ГоловнаСуспільствоЖиття

Розчарування

Нечто подобное происходило в неожиданные горбачевские времена. Мягкое, длившееся достаточно долго самоубийство тоталитарного режима (такой себе суицид по неосторожности) сопровождалось освобождением политических узников из тюрем, лагерей и психиатрических больниц. Сотни людей, прежде известных лишь по именам в списках советских политзаключенных, обрели свободу. И смогли воспользоваться этой свободой. По-разному, кто-то уехал в иные страны, большинство осталось, пытаясь участвовать в новой жизни своих государств. Получилось это не у всех.

Фото: Макс Требухов

Там, в далеком и близком зарубежье, где сотни активных и добрых людей, чаще женщин, годами, как могли, боролись за освобождение советских узников совести, ликовали. Именно те активные люди, которые требовали от Брежнева и его последователей нас, узников, освободить. И вот пришел день радости! Многие, зачастую, не самые богатые жители Запада пригласили к себе в дом своих прежних подопечных. Оплатив их перелет, разумеется.

И здесь начались разочарования. Далеко не все из нас произвели благоприятное впечатление на своих защитников. Так было. Причины были разные. Тюремное психологическое выгорание, привычный для нас максимализм, шок от сытых и спокойных реалий Запада. И – присущее некоторым из нас желание мести и крови…

Но было и другое. Здесь, в догорающем СССР. Многие бывшие узники оказались неприспособленными к ситуации свободы. Да и строителями своей постсоветской государственности мы оказались слабыми, неэффективными. Да, это так, мы не были святыми, мы не были суперпрофессионалами. Мы были жертвами жестокого тоталитарного режима, в силу разных обстоятельств отдавшими годы своей жизни советскому Молоху. Мужество сопротивления и тюремная солидарность оказались ненужными в новой нашей жизни.

Узница путинской тюрьмы Надежда Савченко также не была святой. Мы защищали ее не за умение летать на вертолете или за высочайший интеллект.

Фото: delo.ua/Виталий Головин

Она была такая же, как и все мы, украинцы. Но она оказалась в российской тюрьме, это было главным. Цивилизованный мир также требовал ее освобождения не за личные качества или диплом авиационного штурмана. Она была жертвой и нуждалась в защите. В конце концов , ее освободили, она вернулась на родину, к семье. Увы, депутат Савченко многих из нас (не всех) разочаровала. Приблизительно такое же чувство испытали и западные политики и активисты, боровшиеся за ее освобождение.

Повторение пройденного. Нельзя очаровываться незнакомыми людьми. Сопротивление злу возможно и без этого. Не убеждая себя в том, что объект твоего внимания и твоей борьбы - великий моральный философ. Разочарование в одном конкретном человеке не должно быть всеобъемлющим. Там же, в российских тюрьмах , находятся и другие наши сограждане, незаконно арестованные и незаконно осужденные. Потому что сегодня в российском государстве правоприменением управляют политики. Вернее, один единственный политик.

И я устраивал свою личную акцию у российского посольства в Киеве, пытаясь передать таким образом Надежде Савченко в тюрьму свою книгу лагерных воспоминаний. Не депутату и героине, а жертве авторитарного режима. И только. Поэтому я сегодня не испытываю разочарование. Я сделал то, что должен был сделать, мог сделать. Не более этого. Две недели назад я случайно оказался на расстоянии вытянутой руки от депутата Надежды Савченко. Не подошел, не познакомился. Разочарование – опасное чувство. Мы обязаны продолжать борьбу за освобождение безвинных украинских узников из тюрем Путина. Не ожидая, что увидим потом перед собой выдающихся мыслителей и будущих нобелевских лауреатов. Опыт борьбы за освобождение Надежды Савченко поможет нам в этом.

Семен ГлузманСемен Глузман, дисидент, психіатр
Читайте головні новини LB.ua в соціальних мережах Facebook, Twitter і Telegram