"С Борисом Ложкиным я знаком где-то с 1999 года"
Соня Кошкина: Как сидится в кресле, которое еще недавно занимал предшественник Андрей Портнов?
Алексей Филатов: Во-первых, я не сижу в его кресле. Во-вторых, он не мой предшественник.
Предшественник некой последовательностью действий формирует принципы работы, задает последовательность дальнейших шагов той или иной структуры. Мой функционал, как в принципе и вся структура Администрации президента, сильно отличается от Администрации времен Януковича. Поэтому называть Портнова моим предшественником некорректно.
С.К.:С 2003 года вы работали в юридической компании «Василь Кисиль и партнеры». А в 2005 стали партнером Василия Кисиля.
В 2013 году к вам пришел Борис Ложкин и попросил сопровождать дело по продаже его медиа-бизнеса господину Курченко...
А.Ф.: Не совсем так. С Борисом Ложкиным я знаком где-то с 1999 года. Он был моим клиентом еще задолго до того, как я пришел в компанию «Василь Кисиль и партнеры».
Как юридический советник и адвокат, я имел отношение ко многим его бизнес-проектам. Также, как и к проектам других бизнесменов. Поэтому не было такого, что вдруг из ниоткуда появляется Борис Ложкин со сделкой с Курченко. Был последовательный процесс развития бизнеса. Мы формировали юридическую структуру медиа-холдинга «UMH group» где-то с 2001года. Это включало покупку, продажу разных бизнесов в разных секторах медиа, из которых, собственно, и сложился холдинг. Но конечной целью любого бизнесмена является его продажа.
Предложений на покупку «UMH group» было несколько, но от этого потенциального покупателя (Сергея Курченко – LB.ua) – наиболее финансово привлекательное (UMH тогда продали за $340 млн – LB.ua).
С.К.: Как развивалась коммуникация между вами и господином Ложкиным до работы в Администрации президента? Какие аргументы звучали в предложении получить должность на Банковой?
Основной аргумент – с упором на патриотические чувства... и на то, что нет кадров, что нужно качественное юридическое сопровождение деятельности Президента, нужна судебная реформа. Во-вторых, сыграли роль личные и партнерские отношения с Борисом Ложкиным. И разговор с Президентом, с которым у меня был некоторый опыт работы.
С.К.: Вы же понимали, что, занимая должность в Администрации, полностью меняете свою жизнь? Чиновничество – не самый благодатный труд.
А.Ф.: В принципе, я комфортно чувствовал себя в роли адвоката. Но при этом, стремления двигаться дальше в тех условиях, которые ставило украинское государство до Революции, у меня уже не было. Рамки, в которых работали адвокаты, долгое время сужались. И возможность профессиональной реализации в таких условиях была достаточно ограничена.
С.К.: Вы действительно надеетесь, что сможете на что-то повлиять в Администрации?
А.Ф.: С этой целью я и согласился на должность в АП. Конечно же, изменения не насчет того, куда мы можем прийти и с какой скоростью... Но мой выбор базировался на следующем: либо сидеть и ждать изменений в государстве, которые кто-то осуществит, либо заниматься этим самому. По крайней мере, смогу сказать, что сделал все, что смог. Возможно, кто-то другой сделает больше.
"Бегать наперегонки, кто первый зарегистрирует законопроект – не способствует конструктиву"
Виктория Матола: Поговорим о судебной реформе. 26-го декабря от Президента в парламент вносится альтернативный законопроект, что возмущает депутатов, общественность, членов профильного Совета при Президенте в конце-концов.
А.Ф.: Думаю, у вас какая-то искаженная информация по этому поводу. Законопроект разрабатывался Советом по судебной реформе. Совет состоит из 32 человек – практикующие юристы, адвокаты, судьи, действующие и бывшие, эксперты, как украинские, так и международные, ученые и т.д. И, обратите внимание, только два их них – сотрудники АП (на сегодня один из них – Александр Волков – назначен судьей Верховного суда – LB.ua). Остальные – абсолютно независимы. Если мы говорим о представителях юридической науки, юристам многое скажут фамилии: Буткевич, Козюбра, Мусияка, Кисиль, Беляневич, Кузнецова – посмотрите состав.
Законопроект – результат дискуссии в профессиональной среде. Безусловно, были и спорные вопросы. Они все обсуждались на Совете. У каждого члена Совета была возможность высказать свое мнение, изложить соответствующие аргументы. С некоторыми аргументами члены Совета соглашались, с некоторыми – нет, наиболее дискутируемые вопросы выносились на голосование. Но, согласитесь, сложно ожидать, что мнение всех членов Совета совпадет по всем пунктам законопроекта. Как известно, где два юриста – там три мнения. Иначе весь законопроект должен писать один человек, тогда документ точно будет отображать одно мнение. Идея как раз состояла в том, чтобы «односторонности» избежать – чтобы законопроект не отображал мнение Президента, или его Администрации, а был результатом работы разных участников юридического сообщества, согласования различных мнений.
Некоторые коллеги, не вошедшие вошли в Совет, высказали свое недовольство публично. Также недовольно высказывался один из членов Совета, который не смог убедить Совет в правильности своего мнения по ряду вопросов. Наверное, это тоже нормально.
В.М.: Тем не менее, упоминавшийся законопроект вносился в Раду «с колес». Экстренно собрали комитет – чтобы можно было документ далее пустить в зал. Нормальная, по-вашему, практика? Не ломание депутатов «через колено»?
А.Ф.: Законопроект не вносился «внезапно». Судебная реформа была определена Президентом как первоочередная. Это широко освещалось публично. Совет работал очень интенсивно три месяца. Все знали, что Совет работает над законопроектом, дающим старт судебной реформе. Это во-первых.
Во-вторых, парламент никто через колено не ломал. Президент парламентом не управляет, вы это прекрасно знаете. При подготовке к первому чтению из 21 присутствовавших членов профильного комитета поддержали проект 19 при двоих воздержавшихся.
Да, подготовка к первому чтению прошла оперативно. Но в текущей ситуации эта оперативность оправдана. И критика также понятна. В обществе пока, к сожалению, и инициативы со стороны Президента, и институт Президента в целом воспринимаются по стереотипу, который навязан исторической памятью, через призму всех президентов, которые руководили Украиной. Особенно последнего.
С.К.: Одно дело – историческая память, а другое – механизм внесения законопроектов в парламент. Тем более, что в Раде уже были зарегистрированы альтернативные законопроекты. Возможно, нужно было просто наладить контакт с депутатами?
А.Ф.: Если мы начнем спорить и обвинять друг друга (АП и парламент – LB.ua), кто ведет себя более или менее корректно, то можно привести много аргументов в пользу разных сторон. Президент анонсировал, что будет внесен законопроект. Бегать наперегонки, кто первый зарегистрирует законопроект – точно не способствует конструктивной работе.
Если говорить о диалоге с парламентом, то происходит нормальный диалог с теми депутатами, которые готовы конструктивно работать на результат. Я был бы рад с каждым депутатом провести дискуссию и узнать его мнение по поводу той или иной законодательной инициативы. Можно было бы включить в Совет при Президенте не 32, а 232 эксперта и сделать его еще более широкой общественной площадкой для обсуждения законопроекта. Но вряд ли такой состав будет работать эффективно. Это не означает, что мы не готовы слушать депутатов или экспертов. Депутатов, которые по-настоящему готовы работать, Президент пригласит к участию в Совете.
"Закон – это еще не судебная реформа"
В.М.: 12 февраля парламент принял в первом чтении законопроект о судебной реформе. Приметно – в президентской версии. Несмотря на то, что депутатских поправок к нему было, ни много ни мало, четыре тысячи. Тогда как к аналогичному законопроекту по версии депутатов – всего 800 поправок. Столь ли важно «авторство» или все-таки – конечный результат?
А.Ф.: Законопроект, подготовленный Советом и внесенный Президентом, отработан качественнее. Думаю, депутаты подавали больше поправок к законопроекту 1656, поскольку он имел больше шансов быть принятым. В то же время, большая часть поправок выходила за рамки предложенного первого этапа реформы. Многие депутаты хотели решить сразу все вопросы, касающиеся судебной реформы. Следуя таким путем, мы могли потратить пару лет для создания всеобъемлющего документа, который включал бы и изменения в Конституцию, и всевозможные изменения в процессуальное законодательство, и другие предложения, прямо или косвенно касающиеся судебной системы.
Было также другое предложение: разбить реформу на несколько этапов. Слона нужно есть по частям.
В законопроекте 1656 мы решали вопросы, относительно судоустройства и статуса судей, их набора, карьеры и судейской ответственности, а также принципов судопроизводства и роли Верховного суда. Далее мы будем решать вопросы, касающиеся усовершенствования судебного процесса, затем вопросы по адвокатуре и прокуратуре, отдельно останавливаясь на вопросах предоставления бесплатной правовой помощи, а также вопросах исполнения судебных решений. Данные законодательные изменения планируется принять в марте-апреле.
Параллельно стартует процесс внесение изменений в Конституцию, которые нам давно уже рекомендует внедрить Венецианская комиссия.
В.М.: Господин Портнов утверждает, что АП едва ли не «сплагиатила» его законопроект по судебной реформе...
А.Ф.: Не думаю, что есть смысл комментировать подобного рода заявления. Я даже не знаю, какой именно законопроект господин Портнов имеет в виду, и с чем он, собственно, сравнивает, на основании чего делал эти выводы.
Знаю, что в социальных сетях появилось некое исследование, где речь идет о неких процентах. Например, что на 90% совпадают названия заголовков статей в этом законопроекте и существующем законе. Естественно, они совпадают, потому что решаются те же самые вопросы, которые надо решать в рамках законодательства о судоустройстве и статусе судей. При этом, следующие данные из этого же исследования говорят, что законопроект на 50-60% отличается от текущего закона. Дальше выводы делайте сами…
В.М.: Какие изменения были внесены в законопроект до его принятия во втором чтении?
А.Ф.: Во-первых, в результате обсуждения законопроекта 1656 в профильном комитете Верховной Рады мы отказались от присвоения судьям квалификационных классов. Во-вторых, вместо механизма аттестации судей был согласован механизм квалификационного оценивания. Также были перенесены сроки вступления в силу положений законопроекта: после опубликования начинают работать положения о формирования Высшего Совета юстиции, что даст возможность разблокировать работу это органа и избрать его членов по новым прозрачным правилам на основании публичного конкурса и при должном контроле со стороны общественности. Остальные положения вступят в силу через 30 дней после опубликования.
В.М.: Обсудим полномочия президента, предусмотренные вашим законопроектом. Они не только не уменьшаются, напротив – расширяются.
А.Ф.: Абсолютно точно могу сказать, что никакого усиления полномочий нет. Просто возьмите сравнительную таблицу, посмотрите и попробуйте найти, где полномочия усиливаются.
Если мы говорим о судебной реформе, то закон – это еще не судебная реформа. Только первый шаг, хоть и важный. Если говорим об изменении законодательства, то реформа будет проходить в соответствии с теми этапами, о которых мы поговорили ранее.
В.М.: Тем не менее, закон предусматривает возможность Президенту ликвидировать суды…
А.Ф.: И сегодня есть такое право Президента. Есть решение Конституционного Суда по этому вопросу. Можно по-разному его оценивать, говорить, что судьи были под чьим-то влиянием, но такое решение было принято.
В частности, в решении говорится, что у Президента есть полномочия ликвидировать суды. Логика в этом есть, потому что – согласно Конституции – он же их и создает. Я сейчас не высказываю свое мнение по поводу того, должно ли вообще быть у Президента такое полномочие, а говорю о существующем положении вещей.
Можно ли игнорировать решение Конституционного суда? Наверное, можно, но такой подход не свойственен правовому государству.
С.К.: Вспоминаются времена Виктора Ющенко, который также имел много полномочий, которыми до поры до времени не пользовался. А потом в Администрацию пришли Виктор Балога с Игорем Пукшиным и началось... Если мы сохраняем такие полномочия президента, не исключено, завтра нас ожидает тоже самое.
А.Ф.: Чтобы их не сохранять, нужно лишь внести изменения в Конституцию.
В.М.: Все-таки: судебная реформа глобально предусматривает возможность минимизации влияния главы государства на профильную систему?
А.Ф.: Частично это уже сейчас сделано. Даже там, где речь идет о конституционных нормах, полномочия Президента были максимально ограничены – по сути, он, как и парламент, в вопросах судейской карьеры, будет выполнять решения Высшей квалификационной комиссии судей и Высшего совета юстиции. Даже в вопросах назначения членов Высшего совета юстиции дискреционные полномочия Президента, предусмотренные Конституцией, теперь будут ограничены выбором кандидатов на основе публичного конкурса.
Все, что можно было сделать в вопросе полномочий Президента законом, было сделано. Дальше можно работать только в рамках конституционной реформы.
…Вообще, политическое влияние на суд должно быть максимально ограничено, если не устранено. Кстати, говоря об устранении политического влияния, Венецианская комиссия указывает, прежде всего, на фактор влияния парламента. В идеальной системе судебная ветвь власти должна решать все свои вопросы через механизм судейского самоуправления.
В то же время, система изнутри себя реформировать не может. Естественно, реформа не может происходить без участия судей. Нужно привлекать к ее разработке тех из них, кто хочет изменений. Поверьте, их немало. Далеко не каждый судья – взяточник и коррупционер. Есть много профессиональных честных судей, которым, мягко говоря, очень надоела ситуация, в которой сейчас находится судебная система. Важно, чтобы они участвовали в проведении реформы.
В.М.: Для реализации конституционной реформы необходимо время. Предполагается, что местные выборы осенью будут проходить уже сообразно новой версии Основного закона. Тем не менее, до сих пор даже не создана конституционная комиссия. Сроки поджимают. Мягко говоря.
А.Ф.: Думаю, комиссия будет создана до конца текущего месяца.
Что касается изменений в Конституцию, то все зависит от эффективности работы комиссии, но ориентиром следует ставить сентябрь 2015 года. Если по каким-то объективным причинам эту дату нужно будет сдвинуть на месяц или два, мы это сделаем, но правильным будет изначально настроиться на быструю и интенсивную работу. В частной практике по-другому невозможно. Хотелось бы, чтобы и государственная машина работала в таком же режиме. Конечно же, не в ущерб качеству.
В.М.: Разделяете ли вы мысль о том, что изменения в Конституцию можно вносить и постатейно? Тот же Юрий Луценко об этом говорил.
А.Ф.: Наверное, можно вносить и постатейно. Но в целом кажется более правильным комплексное решение.
"Если сейчас сократим количество высших судов, то Верховный Суд рухнет под возникшей нагрузкой"
В.М.: Один из дискуссионных аспектов реформы – ликвидация вертикали хозяйственных судов. Считается, они наиболее коррумпированные.
А.Ф.: В юридическом сообществе есть разные мнения, но говорить о необходимости ликвидации хозяйственных судов как наиболее коррумпированных некорректно. Коррупция существует во всех судах на всех уровнях.
Есть много позитивных моментов в хозяйственных судах, в т.ч. скорость рассмотрения дел, большая стабильность практики. Проблем также много, но объективных плюсов их ликвидации - минимум. При всех вопросах к хозяйственным, как и к другим судам, в рамках общественного обсуждения, которое проводилось перед принятием закона, подавляющее большинство экспертов высказывалось за их сохранение.
Большее значение имеет вопрос количества звеньев в судебной системе – 3 или 4. Да, три – это возможно. В большинстве унитарных государств именно так. Но можем ли мы это сделать сейчас? Наверное, нет.
Кассационные судебные инстанции рассматривают в год около 200 тысяч из около 4 миллионов общего количества дел в судах. Представьте себе, что мы сейчас вместо трех высших специализированных судов и Верховного суда сделаем один кассационный суд. Ему придется рассматривать 200 тыс. дел. В 2007 году у нас уже была ситуация, когда Верховный суд из-за большой нагрузки вынужден был отдавать дела в суды апелляционной инстанции для пересмотра в порядке кассации. Это не нормально. И, напомню, тогда Верховный Суд выступал кассационной инстанцией только в гражданских и уголовных делах. Сейчас речь будет идти еще и о хозяйственных и административных.
Если сейчас мы сократим количество высших судов, то Верховный Суд рухнет под этой нагрузкой. Нужно искать оптимальное решение для постепенного сокращения количества кассационных жалоб и вообще нагрузки на суды. Для этого нужно: ввести институт мировых судей, расширить применение института приказного производства, передать решение вопросов, где спора фактически нет, во внесудебные органы, компенсировать в полном объеме судебные издержки, и т.д.
Если количество дел, которые попадают в кассационную инстанцию, станет 10 или хотя бы 50, а не 200 тысяч, то можно будет ставить вопрос объединения высших судов. А в идеале кассационная инстанция – как в европейской традиции – должна рассматривать минимальное количество дел, важнейших для формирования единой судебной практики. В Англии Верховный суд один, но он рассматривает до 100 (не тысяч, а единиц) дел в год.
По правде говоря, есть очень много, с популистской точки зрения, понятных любому человеку шагов, которые можно назвать реформой. Особенно привлекательна идея что-нибудь ликвидировать. Но давайте ставить целью не пиар-ходы, а проведение полноценной содержательной реформы.
"АП к решениям судов не имеет никакого отношения. Мы не вмешиваемся в эти дела"
С.К.: По поводу Высшего совета юстиции, который уже больше года не работает... У меня лично создается впечатление, что идет борьба за контроль над ВСЮ между двумя ветвями власти – Минюстом и АП.
А.Ф.: Впервые слышу о борьбе между Администрацией и Министерством юстиции за ВСЮ. Даже не понимаю, по каким признакам Вы могли сделать такой вывод...
С.К.: Почему ВСЮ не работает практически год? Только не надо говорить, что дело в кворуме.
А.Ф.: Да, проблема в отсутствии кворума. Вы же знаете, что Высший совет юстиции формируется несколькими органами: Президентом, Верховной Радой, съездом адвокатов, съездом представителей высших учебных заведений в области права, конференцией работников прокуратуры. Также в состав ВСЮ входят по должности Министр юстиции, Генпрокурор и Председатель Верховного суда.
Что мы имеем на сегодняшний день? Верховная Рада своих представителей не назначила, выборов не проводилось. Съезд адвокатов назначил своих представителей, но решениями судов это решение отменено...
С.К.: Но решения судов инициировала Администрация Президента? Мы же это знаем.
А.Ф.: Администрация Президента к решениям судов не имеет никакого отношения. Мы не вмешиваемся в эти дела, и не будем вмешиваться. Да, есть борьба за места членов ВСЮ в рамках органов, которые их избирают – например, съезда адвокатов, но Администрация ее точно не инициировала.
С.К.: Возобновление работы ВСЮ было бы показателем хоть малой части судебной реформы, которую все ожидают.
А.Ф.: Поэтому один из важных элементов Закона «Об обеспечении права на справедливый суд» – это новые прозрачные правила формирования ВСЮ.
В то же время, принципы его формирования, которые предусматривает Конституция, мы пока изменить не можем. В дальнейшем нужно следовать рекомендациям Венецианской комиссии, чтобы ВСЮ имел в своем составе большинство судей, избираемых судьями, как это существует в других европейских странах.
С.К.: Правильно ли я понимаю, что пока не будут внесены законодательные изменения по формированию ВСЮ, он не заработает?
А.Ф.: Закон в части порядка формирования ВСЮ уже вступил в силу. ВСЮ по новым правилам должен быть сформирован в течение 60 дней. Хотя основным препятствием для работы ВСЮ не было отсутствие нового закона. Скорее, сложности с достижением договорённости между группами влияния среди адвокатов и в научной среде.
С.К.: Назовите все группы влияния.
А.Ф.: Есть группы, которые ориентируются на текущее руководство Совета адвокатов Украины; есть те, которые ориентируются на руководство Киевского совета адвокатов. Есть также какие-то ситуативно примыкающие к ним региональные группы...
С.К.: А представители предыдущей власти есть в этих группах?
А.Ф.: Возможно. Могу предположить, что некоторые представители бывшей власти, представители нынешних политических групп, которые присутствуют в парламенте, имеют какое-то влияния на тех или иных адвокатов.
Посмотрите на любой список фракций Верховной Рады. Практически в каждой из них присутствуют адвокаты. Естественно, есть и свои интересы в отношении ВСЮ.
«Процедура оценивания всех судей в Украине займет более трех лет»
В.М.: Новым законом предлагается проведение квалификационного оценивания всех судей. При этом сам механизм оценивания четко не выписан, что, логично, чревато спекуляциями. Поспорите?
А.Ф.: Механизм оценивания был предусмотрен для того, чтобы очистить судебную систему от судей, которые не могут либо подтвердить свою профессиональную квалификацию, либо не соответствуют требованиям к судье по антикоррупционным или морально-этическим критериям.
В законопроекте предлагается по каждому судье вести досье, для начала – за последние 3 года, в дальнейшем – за весь период работы. По собранной статистике рассмотренных дел и отмененных решений высшими судами будет формироваться показатель эффективности работы конкретного судьи в сравнении с общими данными по суду, по региону или по стране в целом.
Но сама по себе эта статистика – еще не полноценный показатель, ее нужно изучать осознано. Поэтому в досье также будут попадать данные о причинах отмены решений конкретного судьи, и орган, который будет изучать это досье, должен принимать это во внимание.
В досье также будут попадать данные, которые подлежат опубликованию в соответствии с антикоррупционным законодательством, это в первую очередь декларации о доходах и расходах судьи и членов его семьи. При проведении оценивания можно будет сравнить, насколько образ жизни судьи соответствует его доходам. И можно было понять, он живет на судейскую зарплату или на другие источники дохода.
Следующая составляющая досье судьи – информация о привлечении к дисциплинарной ответственности (какое количество жалоб было подано на этого судью, чем закончилось рассмотрение этих жалоб и т.д.).
Кроме того, оценивание будет включать в себя оценку профессионального уровня судьи на основании анонимного автоматизированного тестирования, которое призвано оценить непосредственно уровень профессиональных знаний судьи.
На основании результатов оценивания ВККС примет решение о возможности данного судьи осуществлять правосудия в данном суде.
В.М.: Но судьи дважды тестируются еще до назначения. Первый раз – в процессе отбора кандидатов, второй – на предмет профессиональной состоятельности.
А.Ф.: В любой профессии с течением времени квалификация может снижаться. Судейская – не исключение. Если судья меньше занимается конкретным видом дел или вообще меньше занимается делами, например, но предпочитает, скажем, рыбалку, а в это время его помощники готовят ему решения (такие случаи тоже бывают), это надо оценить.
Сейчас есть определенный процент судей, которые не соответствуют занимаемой ими должностям по профессиональным критериям. В адвокатской практике иногда приходилось сталкиваться с судьями, которые не понимают сути спора, который они должны разрешить. И приходится адвокатам тратить очень много усилий, чтобы просто объяснять судье, о чем идет речь и какие нормы права здесь нужно применять. При этом, из всех участников судебного процесса судья должен быть самым квалифицированным юристом. Понятно, что судья не может знать все, но необходимый минимум судья должен подтвердить в процедуре оценки. Но, еще раз, оценка профессионального уровня – только одна из составляющих процесса.
В.М.: Кто проверит эту армию судей?
А.Ф.: Оценивание будет проводить Высшая квалификационная коллегия судей (ВККС – LB.ua). На ВККС ляжет непростая задача. Но другого пути очищения судейского корпуса, который был бы эффективным, с одной стороны, и не противоречил Конституции и европейским стандартам, с другой стороны, пока найдено не было. Возможно, кто-то предложит альтернативу, но ни дискуссия по данному вопросу в рамках Совета по вопросам судебной реформы, ни обсуждение в рамках профильного комитета Верховной Рады и более широкого общественного обсуждения не дали какой-то серьезной альтернативы.
Общественность, конечно, выдвигает инициативы, например, увольнение всех судей или их переназначение. Но реалистичность этих инициатив сомнительна. Мы не можем позволить себе прекратить осуществление правосудия в Украине. В то же время, если рассматривать эту инициативу через призму Конституции, то также возникают вопросы. Есть принцип ответственности, и она должна быть индивидуальна, а увольнять без разбора всех без исключения судей только потому, что сейчас сложилось такое мнение в обществе, было бы неправильно.
В.М.: И на какое время проверки растянутся? Учитывая, что судей в стране почти девять тысяч?
А.Ф.: В Украине приблизительно 2,5 тысячи судей апелляционных судов, 48 судей Верховного Суда плюс около 300 судей высших специализированных судов.
Планируется, что ВККС за первые 6 месяцев с момента вступления закона в силу подготовит процедуру, методику, соответствующие тесты, а Государственная судебная администрация обеспечит формирования судейского досье. В этот же строк будет проведена процедура оценивания всех судей Верховного Суда и высших специализированных судов.
Дальше ВККС начнет аттестацию судей апелляционных судов. На это предусмотрено 24 месяца с даты вступления в силу закона.
Для судей первой инстанции ВККС самостоятельно определит сроки исходя уже из своей практики.
С.К.: Давайте о политической ответственности судьей. Давеча ВР дала согласие на снятие судейской неприкосновенности с одиозного Сергея Вовка, упекшего за решетку Луценко. При этом еще совсем недавно система «расписала» на него дело беркутовцев, подозреваемых в расстреле Майдана. «Случайно», видимо, совпало, да?
А.Ф.: По поводу распределения дел: они распределяются автоматически, но есть случаи вмешательства в работу автоматической системы. При этом, реагировать на такие нарушения должны правоохранительные органы: милиция, прокуратура, в некоторых случаях Служба безопасности, потому что именно к их компетенции относятся подобного рода вопросы. И если мы говорим о правовых методах реагирования, то они именно таковы.
Что касается привлечения судей к ответственности, то существует два пути: уголовно-процессуальный, когда совершено уголовное правонарушение, например, вынесено заведомо неправосудное решение. Это статья в Уголовном кодексе. И правоохранительные органы в рамках досудебного следствия должны доказать, а потом в суде подтвердить, что имеет место такой состав преступления. Именно это правильный путь реагирования на преступление.
И есть дисциплинарное правонарушение, которое может быть связано с вынесением того или иного решения. Даже если действия судьи «не тянут» на состав уголовного правонарушения, могут быть основания для привлечения судьи к дисциплинарной ответственности.
С.К.: Но мы же знаем, как они реагируют...
А.Ф.: Я говорю о правовых методах реагирования на подобного рода ситуации. Другого способа нет. Так же, как нет никакого другого, кроме правового, способа привлечения в ответственности судей, которые принимали решения по Майдану, выполняя политические указания бывшей власти.
В.М.: Вовк, Царевич и Кисюк – лишь вершина айсберга. Стоит ли рассчитывать на то, что судьи, выносившие неправосудные решения против Майдана, будут наказаны хотя бы в рамках люстрационного процесса?
А.Ф.: Возможно, закон (о люстрации – LB.ua) даст определенный эффект. Но мы не можем не принимать во внимание, что он не без основания критикуется, в том числе Венецианской комиссией, с точки зрения соответствия как европейским стандартам, так и украинской Конституции.
Думаю, что в целом люстрация в нынешней ситуации является оправданным процессом очищения институтов власти. Но сам механизм нужно откорректировать таким образом, чтобы Украина не получала иски в Европейский суд по правам человека. Это в определенной степени дискредитирует ту цель, которую авторы идеи люстрации хотят достичь.
В.М.: Вы считаете, что Закон о люстрации неконституционным?
А.Ф.: Если у нас Конституция предусматривает определенные основания для увольнения судьи, мы не можем законом расширять их. Если начинаем построение правового государства с того, что вытираем ноги о Конституцию, то никакого правового государства мы не построим.