"Мы знаем, что дальнейшая конституционная реформа является ключевым приоритетом и надеемся, что она будет проведена в инклюзивном процессе с целью создания стабильной системы сдерживающих и уравновешивающих сил, которая соответсвует европейским стандартам."
Кэтрин Эштон, верховный представитель ЕС по иностранным делам и политике безопасности, вице-президент Европейской комиссии, после министерской встречи ЕС-Украина с Константином Грищенкo, министр инностранных дел Украины, в Брюсселе 26-го октября 2010 г.
Сегодняшняя украинская общественная полемика о том, какое разделение власти должно быть в Украине, является своевременной и полезной. Однако, большинство общественных дебатов последнего времени о разделении власти в Украине не затрагивают подлинно насущной проблемы. Споры ведутся в основном о прерогативах, которыми должен владеть более или менее могущественный Президент, необходимость в котором для страны многими воспринимается как данность. Таким образом, многие дебаты не выходят за рамки сравнения между «кучмизмом» 1996-2004гг. и двовластием 2006-2010гг. – хотя ни один из этих периодов нельзя назвать удачной фазой новейшей политической истории Украины.
Большинство дискуссий о модификации Конституции, которые на сегодняшний день транслируются украинскими телеканалами, касаются того, должна ли Украина иметь президентско-парламентскую или парламентско-президентскую форму правления. Необходимость одного из этих двух вариантов президентства большинством участников дискуссии считается сама собой разумеющейся. Первый, президентско-парламентский вариант, восходит к первоначальной версии Конституции Украины от 1996 года. Он подразумевает фактически суперпрезидентскую систему, в которой роль премьер-министра сводится к должности ассистента главы государства, его козла отпущения и мальчика для битья.
Второй вариант, парламентско-президентская республика, берет за основу передел правительственной власти, вступивший в силу 1 января 2006 года. С тех пор государственные полномочия исполнительной власти были на самом деле разделены между Президентом и Премьер-министром. Только в 2006-2010 гг. термин «полупрезидентсво» для определения украинской политической системы приобрел свой истинный смысл. До и после этого, власть Президента в Украине была ближе к полноценной и сильной президентской системе правления, чем к разделению полномочий исполнительной власти по примеру политической системы сегодняшней Франции.
Проблема горячо дискутируемых «за» и «против» обеих политических систем заключается в том, что и та, и другая позиция игнорируют исследования политологов, специализирующихся на сравнении посткоммунистических политических режимов. Эта ситуация, конечно же, всего лишь отдельное проявление общего отсутствия серьезной политологии в большинстве постсоветских политических дебатах. В конституцинных спорах сегодняшней Украины доминируют политики, политтехнологи и журналисты, которые по разным причинам плохо подготовлены к выдвижению конструктивных аргументов в дебатах о том, какая политическая система требуется Украине. Многие политики исходят из того (зачастую глубоко заблуждаясь), что одна конституционная рокировка будет для них более выгодной, нежели другая. Хотя самонадеянные политики иногда высказывают полезные аргументы, они делают это по сомнительным причинам. То же самое касается и большинства политически ангажированных аналитиков (иногда инностранных), которые заполонили украинские СМИ и которым платят не за предоставление объективного анализа, а за псевдоаналитическое публичное лоббирование интересов тех или иных политических сил. Большинство же журналистов, комментирующих полупрезидентсво, делают это, может быть, и с лучшими намерениями, но часто эти комментаторы не располагают достаточными знаниями в областях сравнительной политологии, эмпирической социологии или конституционной инженерии. В подобных дебатах порой участвуют даже артисты, писатели и другие интеллектуалы, которые не прочь высказаться относительно сложных вопросов современной украинской внутренней политики, но при этом выходят далеко за пределы своей профессиональной компетенции.
Большинство недавних политологических исследований Восточной Европы и постсоветского пространства, независимо друг от друга и на базе разных методологии, приходят к похожим ответам на вопрос: какие политические режимы наиболее способствуют демократизации посткоммунистических переходных обществ? Научные оценки различных форм разделения власти приходят к схожим выводам относительно шансов на успех демократизации: как президентско-парламентская, так и парламентско-президентская системы являются проблематичными для молодых посткоммунистических демократий. Например, в 2008 году Роберт Элги и Софи Мёструп опубликовали сборник Semipresidentialism in Central and Eastern Europe («Полупрезидентство в Центральной и Восточной Европе») вышедший в Манчестерском университетском издательстве. Суммируя результаты исследования 16 авторов своего сборника двенадцати центрально- и восточноевропейских государств Элги и Мёструп приходят к выводу, что особенно те вариации полупрезидентства, в которых прерогативы президента являются средними или обширными, создают больше проблем, чем решают. Только полупрезидентские режимы с относительно слабым, но тем не менее всенародно избираемым президентом не имеют значительных пагубных последствий для уровня демократии юного посткоммунистического государства.
Элги и Мёструп делают заключение, что «чаще всего эффект от полупрезидентства на демократизационный процесс был негативным или он был не полезным… Отрицательное влияние полупрезидентства было очевидно в частности в случае в высокой степени президентского полупрезидентства [режим Украины до конца 2005 года - А.У.], как и в случае сбалансированного президентско-парламентского полупрезидентсва [как в Украине с начала 2006 года - А.У.]." В конце своей книги оба политолога советуют восточноевропейским конституцинным инженерам: «если демократия еще слабая, то лучше всего избегать любые формы полупрезидентства».