Два брата-комбата
Виктория Герасимчук: Ваши с братом батальоны часто выполняют совместные задачи?
Да. У нас был сводный отряд в АТО: «Харьков-1» плюс «Слобожанщина». Мы провели много успешных совместных операций. И у нас — ни одного убитого, ни одного раненого.
Например, 28 августа мы прибыли в Мариуполь, в штаб АТО. На встретили генералы и говорят: ребята, вы единственные свежие, надо войти в Волноваху, пока туда не вошли дээнэровцы. Мы спрашиваем: «А кто там? Кто нас прикрывает справа, кто слева?». «Никого нету». О’кей, не вопрос.
ДНР вообще как захватывают поселки: наши отходят, они заходят, ставят два кирпича, и все - уже их поселок. Мы зашли в Волноваху. Взяли в штабе АТО противотанковые мины. Заминировали все танкоопасные направления. А на диверсионно-опасных направлениях сделали засады — с гранатометами, с пулеметами, с автоматами. Три дня мы были там сами, держали город. Отбили восемь яростных атак со стороны ДНР. Они посылают разведку — мы ее уничтожаем. Короче, пресекли все попытки врага войти в Волноваху.
А если б Волноваха тогда пала, то и Мариуполь уже был бы не украинский, уже и дорога на Крым была б открыта. В тот момент наша армия была далеко. СБУшники слушали переговоры ДНРовцев, чеченцев. Говорят, у них была паника: «Мы туда больше не пойдем, там два карательных батальона, это ловушка».
Даже министр обороны России Шойгу в каком-то своем выступлении говорил, что мы - карательные батальоны. Правда, мы потом сделали ему пару замечаний — записали свое видеообращение. Посоветовали ему учить украинский язык, чтобы правильно произносить слова. А то он вместо «Слобожанщина» сказал что-то вроде «Слобожаница».
Плюс мы сразу организовали полицейскую миссию, поскольку у нас есть такие полномочия.
В.Г. Я знаю, это большая проблема в добровольческих батальонах - если они ловят сепаратиста, то потом не знают, что с ним делать.
Да, военные даже не имеют права подойти к человеку документы проверить, если у него нет ружья за спиной, конечно. А мы - милицейский батальон, у нас есть полномочия. Мы повычисляли всех наводчиков, корректеровщиков, агентов сепаратистов. Сразу повязали - и отправили в штаб АТО для дальнейших разбирательств. Много работали по адресам, ДНРовцев вычисляли - тех, что призжают на побывку. Были и комичные случаи: приехали на адрес, а он кинул сумку - и через огород... Мы его там поймали свежего. Даже с деньгами, как он приехал.
Нелли Вернер: У вас в батальоне только добровольцы служат?
Добровольцы, но професионалы. Сталкивались мы с разными добровольцами, есть у нас горький опыт. Например, доброволец кричит, что патриот, но от армии он косил — “белый билет”. Пару человек просочилось таких. Как только эти люди столкнулись с трудностями — все, патриотизм куда-то делся. Стали чуть ли не «на голову» косить, жаловаться во все инстанции непонятно на что.
Н.В.: А что с такими делают, отчисляют?
Да, отчисляем. Есть же испытательный срок - год. Они отчисляются как непрошедшие испытательный срок.
В.Г. Вы сами подбирали бойцов в свой батальон?
Да. Отдавал предпочтение людям, которе имеют опыт участия в боевых действиях, потому что у меня самого есть боевой опыт. С 14 лет мы с братом состояли в харьковском УНСО, помогали нашим братьям в Приднестровье — так что у меня с того возраста опыт участия в войне. К тому же, нас еще родной дедушка обучал правильной военной тактике. Той, что работала в уличных боях во время Великой Отечественной войны. Тактике, которая выработалась путем проб и ошибок. Тактика, которой обучают наши спецпродразделения, не работает. Из-за этого гибнет столько людей на войне.
Н.В.: Неправильный алгоритм?
Алгоритм неправильных действий. У нас изначально в батальоне алгоритм правильных действий, проверенных Великой Отечественной. Он включает все - штурм здания, как заходить, как быстро передвигаться. Благодаря этому, в том числе, у нас нет погибших и раненных.
В.Г.: Но если постоянные артобстрелы - тактика, наверное, не спасет от потерь?
Да нет, то же самое. Вот, например, «Град» накроет в чистом поле, конечно. А если наш батальон садится в городе, уходим в подвалы - и все, никакой «Град» не страшен. Если командир не понимает, что делать, то выводит людей в поле. А там мимо ехал сочуствующий дээнэровцам, на GPS отметил расположение наших войск, по квадрату ударил «Град» - и все, людей нет. Это я сейчас реальную историю рассказываю.
ДНР не зря по школам, по детским садикам прячутся. В прямом столкновении они не очень воюют. Сколько у нас было столкновений с ними — с росийскими войсками, с чеченцами, с ДНРовцами, с донскими козаками — это вообще разбойники. Так вот, мы их всегда били, захватывали в плен. В прямом боестолкновении они трусы. Видят оружие — все.
В.Г.: Часто приходится слышать от военных жалобы на высшее руководство. Якобы это из-за их приказов случаются проколы и гибнут люди. Словом, “нассливают”. А вот сейчас я вас слушаю - и складывается впечатление, что вы сами принимаете решения о том, как проводить операцию. Как так?
Конечно. А кто должен принимать решение, если генерал сидит за 50 км от проведения спецоперации? Генерал от штаба АТО ставит перед нами задачу. А мы сами ищем подходы, как ее выполнить. Мы планируем спецоперацию, моделируем, готовимся. Если задача - ликвидация банды, то создаем для подготовки примерно такие же условия. Например, находим какой-то заброшенный дом - и прорабатываем там все с боевыми патронами. Все, как положено.
В.Г.: И ваше руководство, на самом деле, не знает, где вы в какой момент находитесь?
Они знают, что мы пошли выполнять задачу. Но где мы – не знают. Мы же телефоны с собой на операцию не берем. Потому что по скоплению телефонов сразу будут вычислять, где мы.
Представьте себе, пошли на задание 500 человек с телефонами. Операторы - МТС, Киевстар - российские. Россияне посмотрели: чистое поле или лес, скопление телефонов. Все. И не надо никакого «слива».
“Прощай, алкоспецназ”
В.Г.: Можете рассказать, как создавались ваши батальоны, ваш и брата? Вы ведь раньше работали в милиции, в “Беркуте”.
Мы всю жизнь занимались спортом. Выступали по боям без правил, по рукопашному бою. До армии участвовали в организации УНСО харьковской.
Потом я служил в “Ягуаре” - это спецназ внутренних войск. Сдал экзамен на краповый берет - в спецназе выше награды нет. Это очень сложный экзамен: надо лучше всех отстрелять, пробежать кросс в бронежилете, автомат без ремня, и так далее. Потом провести 5 боев по 3 минуты без перерыва. Люди по 10 лет пытаются сдать этот экзамен, и не могут его пройти.
После армии я перешел на службу в “Беркут”, который тоже относится к “краповым беретам”, но без сдачи экзамена. Это милицейский спецназ.
Когда начался Майдан, у нас пошли разногласия с руководством. Командир - Лукаш Владислав - был проросийский, тот, что на Майдан харьковский “Беркут” возил.
Н.В.: Вас тоже хотели сюда направить?
Нет. Они нас боялись брать, потому что считали, что мы их будем бить, начнем бунт. Считали, что мы для них неблагонадежные, патриоты Украины.
А с “Беркутом” у нас была комичная ситуация. Лукаш и его люди приехали с Майдана, уже получив там по соплям. Лукаш напоил все это войско свое и вооружил. А нам с братом надо было на службу заступать. И дежурный нас вызвал: типа, выйдите во двор. Мы выходим вдвоем с братом. И видим там это все пьяное войско с автоматами: “А, вы, фашисты!” - направляют на нас автоматы. У них план был, я так понял, побить нас и выкинуть - вроде коллектив нас отвергнул.
И что вы думаете? У них не получилось. Я ж достаю нож: “Ну что? Кто там?”, - и все эти “беркуты“ серунами оказались (смеется). С автоматами против ножа моего не пошли. Мы спокойненько садимся в машину, говорим: “Прощайте, алкоспецназ”, - потому что они там водку только и квасили. И мы из “Беркута” прикомандировались к УБОПу харьковскому. И ездили туда, куда “Беркут” отказался ездить - сепаратистов отлавливать в Харькове. В Харькове на тот момент были эти спартаки (Спартак Головачев - участник Антимайдана, один из лидеров местных сепаратистов - ред.), всякая нечисть сепаратная - мы их всех поотлавливали по адресам - и в каталажку, и провели работу. Пока Лукаш со своим пьяным “Беркутом” жевали сопли и кричали: "Россия, Путин нас спасет!".
Н.В.: Когда это было?
Как только Майдан закончился. Когда в Харькове ОГА захватывали, мы с братом вдвоем единственные из “Беркута” защищали здание, и в тот день его не захватили, потому что мы правильно, четко руководили Внутренними войсками, которые перед нами стояли, мы их направляли. А все эти сепары орали: “Беркут” - герои!”. Как вдруг видят - мы по форме “Беркута” вдвоем стоим. И такие, все тише: "Беркут - герои"... Они только полезли к ОГА - мы стали их душить. Короче, не прошли они.
В.Г.: А сколько с вами было ВВшников?
Человек 300. А сепаратистов, тех, что приехали из России, -.около 10 тысяч. И в тот момент они не смогли захватить обладминистрацию.
Но когда через неделю вывели харьковский “Беркут” туда, он сразу открыл задние ворота, и ее “захватили” сепаратисты.
В.Г.: А где сейчас все ваши коллеги по “Беркуту”?
Работают там же. Только переименовали их - и все. И никого не уволили, все как положено. Был раньше СБМ, сейчас - что-то непонятное. Все те же на манеже. Любят Россию.
В.Г: Они не могут как-то содействовать диверсиям в Харькове?
Я думаю, как раз из-за того, что они патрулируют город, у нас взрывы и так далее. Понятно, что если будет ехать сепар, они его поцелуют, и он дальше поедет. А так они занимаются тем, что ездят на своих хороших машинах и лопушат народ на деньги.
В.Г: А как так получилось, что на таком общем фоне вы с братом стали УНСОвцами, патриотами?
Нам еще дедушка, Коцюба Степан Данилович, с детства привил любовь к украинским традициям.
В.Г.: Он тоже родом из Харькова?
Нет, из Киевской области. Там село Мотыжин, кажется, и рядом Рогачев. Оттуда бабушка и дедушка. Он нам про казаков украинских рассказывал, и тактику показывал, которая работала в Великую Отечественную войну. Он у меня воевал, Рейхстаг брал.
В.Г.: А вы читали о том, что ДНРовцы якобы воюют, в том числе, за память Великой Отечественной, за своих дедов?
А.Я.: За каких дедов они воюют? Это мы воюем за своих дедов. А они - непонятно за что. Это бандиты, беспредельщики, которые грабят, насилуют, режут, убивают.
В.Г.: Расскажите, все же, когда и при каких обстоятельствах были созданы ваши батальоны.
14 апреля. Мы как раз 3 дня до того, как нас назначили комбатами, ездили Спартака ловили и всех этих сепаров, что захватывали ОГА, оплотовцев.
В.Г.: А до этого милиция “Оплот” не пыталась прижать?
До создания наших батальонов их прижимали только мы: я, брат и еще 5 человек, которые ездили и ловили их по адресам. А милиция была деморализованная, инфантильная. Они сами расступились, когда сепаратисты заходили в ОГА.
Н.В. Так как вы с братом все-таки стали комбатами?
Уже после этой комичной ситуации нам поступило предложение от Арсена Борисовича Авакова. Он же харьковчанин, знает нас еще по УНСО, знает, что мы патриоты Украины.
В.Г. То есть, это Аваков вам выписал полный карт-бланш на создание батальонов, отбор людей для них?
Да, по закону я, как командир батальона, сам набираю людей.
Н.В.: Как проходил набор в ваш тербат? Развешивали по городу обьявления?
А.Я.: У нас это все было при МВД, получается, областное управление дало добро на формирование спецподразделения. Отправили об этом сообщение по районным отделениям милиции. И к нам перевелось много милиционеров. Те, что очень себя хорошо зарекомендовали в боях, по дисциплине - именно бывшие милиционеры. Плюс наши подразделения единственные, где бойы не пьют и не курят.
В.Г.: А где вы нашли столько специалистов, чтоб не пили и не курили?
Чтоб вы понимали, какой отбор был - из тысячи человек я взял только 20. Поэтому мы и выполняли задачи, которые другим спецподразделениям не под силу, даже страшно было подумать - сунуться на вражескую територию и выполнить эту задачу.
“Вы там геи, мягко выражаясь”
Н.В. А за какую операцию вы награду "За личное мужество и героизм" получили?
За множество спецопераций министр отметил, (Андрей достает пистолет) вот этим АПС, пистолетом-пулеметом Стечкина. Брат получил в награду "Форт-14".
Н.В.: Инна, а вам тоже дали награду?
(Андрей отвечает за Инну) Да, Инна получила такой же АПС. Она учасвовала в операции по спасению полковника СБУ из плена. Прикрывала наш отход. Мы полковника освободили. Говорим ему: беги туда, к автобусу. А в автобусе Инна. Заходит туда худой подозрительный мужик. Она ему: "Мужик, ты кто?" - чуть не пристрелила полковника. Ну ничего, нормально разобрались.
В.Г.: Инна, а у вас есть какая спецподготовка или образование военное?
И.Я.: Да, мы два месяца готовились.
А.Я.: Она же со мной всю жизнь живет. Все это видит, все знает. Оказалась морально устойчивее многих мужчин. Было у нас трое таких, которые не выдержали нервного напряжения, мы их в тыл отправили.
В.Г.: Это те, которые потом заявили о коррупции в вашем батальоне?
Да. Чтобы вы понимали, тот, кто писал, как оказалось, служил раньше в ОБНОНе, и был оттуда уволен из-за громкого дела, когда СБУшники целый синдикат хлопнули в Харькове. Этот негодяй, оказывается, был в синдикате. К нам он пришел под фамилией жены.
Мы его поймали на манипуляциях с антишоковым препаратом - буторфанолом. Мало того, что он уколол его себе, наркоман, так еще и в шприц-тюбики других бойцов залил воду, и заклеил их суперклеем. Это уже настоящая диверсия. Мы его разоружили и под конвоем отправили в Харьков.
Еще двое, которые с ним письмо писали - какие-то непонятные ультрасы с фашистской идеологией (как мы уже потом узнали, наведя справки).
Мы их отправили на боевое задание - они сильно испугались и начали под дураков косить, бред всякий нести про то, как они будут вспарывать животы беременным донетчанкам. Отправили их домой: зачем нам такие нужны?
Они полтора месяца просидели в Харькове, но их никто не уволил почему-то. И вот уже когда мы возвращались на ротацию, после 60 суток в зоне боевых действий, эти трое бросают заявление в прокуратуру…
Наши с братом отряды смеялись с этого заявления до слез. Никаких доказательств у них нет. Никто в АТО на нас не жаловался. Наоборот, люди обращались напрямую к нам, чтобы мы помогли, милиция ведь там бездействует. Мы в Волновахе всем раздали свои телефоны. Даже детскому садику помогали - позвонила заведующая, сказала, что у них кончились деньги, и завтра либо свет отключат, либо питание перестанут доставлять. Мы поехали, решили вопрос, чтоб были и свет, и питание.
Н.В. В интернете была информация, что заявление против вас подписал личный состав батальона. На деле только три бойца подписались?
Еще подписались 33 человека, которых мы пытались вызывать на ротацию, а они уходили на больничный - не под заявлением в прокуратуру, а под письмом генералу в Харьковской области. Это, в основном, новые люди, которые даже меня в глаза не видели.
Н.В.: А какой им был смысл это писать?
Смотрите, вот, например, комбат в зоне АТО воюет - а они пишут: “с нами никто не проводит стрельбы”. А где должен быть комбат, когда воюет подразделение? На передовой, правильно? И они все - каждый, оказывается, подписался за свое. Это же насмешка над здравым смыслом. Нашему бойцу звонит это один из подписантов и говорит: ты слышал, что мы там зачудили? А наш ему говорит: вы там геи все, мягко выражаясь.
В.Г.: Так это месть или какой, по-вашему, был мотив?
Да какая месть, если они меня в глаза не видели? Я ж говорю, какая-то умственная слабость. Они подисались, а потом 5 или 6 человек обратились в прокуратуру.
Остальные уже не писали - им обьяснили, что за клевету будут отвечать.
Из этих шестерых три человека нигде не были, не участвовали.
По их письму к нам приехала инспекция в зону АТО. Проверила все адреса, по которым якобы отжимали машины. Информация не подтвердилась.
И что вы думаете? Мы возвращаемся в подразделение, и все эти негодяи быстро переводятся в другое подразделение, новое - "Східний корпус" называется.
Сейчас прокуратура заканчивает проверку, и, если у нас будет желание этим заниматься, мы подадим на них в суд за клевету. Они просто порочат имя подразделения, которое совершило массу подвигов.
Женщина на войне
Н.В.: Инна, а когда вы пришли в батальон устраиваться - вы сдавали тесты на физическую подготовку?
И.Я.: Было два месяца подготовки – огневой, в основном. Училась стрелять, перемещаться. Подготовку вместе с нами проходила еще одна девочка, но перед войной она начала часто плакать – на всех стрельбах…
А.Я.: И к ней все относились, как к девушке. С нее пылинки сдували.
Н.В.: То есть вы единственная женщина в двух батальонах?
И.Я.: Сейчас - да.
В.Г.: Какую работу вы выполняете большую часть времени?
И.Я.: В начале становления батальонов - каждый день кормила всех, смотрела, чтобы одеты-обуты были.
А.Я.: Вплоть до того, что кашу всем насыпала - потому что бойцы как стадо набрасываются, сразу все хватают.
И.Я.: Их самих на себя оставлять нельзя было. Но огневую подготовку, все полигоны я всегда с ними проходила наравне.
А.Я.: Она стреляет гораздо лучше многих бойцов.
В.Г.: В боевых действиях тоже принимали участие?
А.Я.: Конечно. Она даже из гранатомета попала в джип вражеский, чтоб вы понимали. Когда разведка ДНР пыталась прорваться мимо нас.
Н.В.: Как вам вообще среди мужчин? Вы столько с детьми сидели, а тут совершенно другая обстановка.
И.Я.: Мне комфортно.
А.Я.: Если дано человеку - у него все будет отлично получаеться, даже если до этого он всю жизнь другим занимался. А можно 20 лет человека в спецподразделении обучать, но если ему не дано, то он так и не проявит себя в боевых действиях.
Н.В.: Инна, а когда вы решили пойти служить, что сказал муж? Как вы вообще договорились, он был не против?
А.Я.: Нет, конечно. Устала она дома сидеть. У нее мнение такое же, как у меня. Если все поднимутся, и женщины и мужчины - нас не победят.
Н.В.: А дети с кем остались?
И.Я.: С бабушкой. Они у нас уже, в принципе, не маленькие. Почти 16 и 14 лет.
«У россиян, если они еще раз зайдут, армии не останется»
В.Г.: Какое у вас будет следующее боевое задание, уже знаете?
А.Я.: Посмотрим. Основную миссию мы выполнили, но без милицейских подразделений там (в зоне проведения АТО – ред.) никак. Войска войсками, но там много агентов, диверсантов среди населения. И бороться с ними, выполнять полицейскую функцию могут именно такие подразделения, как наши. Заниматься вычислением этих всех наводчиков, агентов, которые стояли на блокпостах ДНР и приехали на побывку. Местная милиция в зоне АТО бездействует – потому что у них предложения от обеих сторон. Придут белые - оденут папаху белую, придут красные - оденут красную.
Н.В.: А сколько вы уже на ротации?
И.Я.: С 31 октября.
Н.В.: И когда обещают вернуть вас обратно?
А.Я.: Еще ничего не обещают. Мы не хотели уезжать, нам говорят - едьте. Мы сказали - пришлите письменный приказ, чтоб не обвинили нас в том, что мы покинули расположение самовольно. Прислали.
В.Г.: Как вам кажется, есть ресурс сегодня у сил АТО, чтобы продвигаться вперед?
Ресурса у сил АТО достаточно, чтобы полностью зачистить захваченные города. Мы лично били росийских солдат, били этих же чеченцев, казаков - они намного хуже нас воюют. Они не профессионалы. Например, зашло в Украину 30 тысяч российских войск. А вышло только 16 тысяч. Как Путин объяснит, где 14 тысяч их полегло?
Наши развечики - те, что с донецкой пропиской, ездили смотреть - насчитали 200 «Камазов» с российскими военными убитыми. У россиян, если они еще раз зайдут, армии не останется. Они воюют очень плохо. И теперь я понимаю, почему во время Великой Отечественной войны из 16 тысяч Героев Советского Союза 12 тысяч были украинцами.
В.Г.: Но у россиян же есть опыт Чечни, в конце концов?
Очень плохой у них опыт. У меня пацаны - даже те, что до этого в боях не участвовали - потом российских солдат били. Наши лучше воюют. Их опыт с этой войной не сравнится. Что чеченцы, что россияне трусливые. Сколько у нас с ними было боев – у них больше пафоса, чем дела.
В.Г.: А местных ДНРовцев вы встречали? Они говорят, что их шахтеры – супер-солдаты.
Конечно, встречали. Они никакие. Алкаши и наркоманы. Тоже их лупасили. С двумя нашими батальонами я бы мог зачистить Донецк. Стоит их блокпост - мы его из гранатометов обстреляли, они убежали. Мы можем зайти и занять этот блокпост. Они могут только «Градами» стрельнуть за 5 километров - и все. Это не воины.
В.Г.: По вашим данным, какое примерно сейчас соотношение россиян, чеченцев, донецких среди бойцов ДНР?
Ну, русских уже перебили – они вглубь ушли, километров 15 от нашей границы. В основном, там действуют разрозненные банды донских казачков, чеченцы приезжают, плюс местные. Они между собой враждуют – ЛНР, ДНР, войско донское.
Н.В.: Почему не отдается приказ зачистить Донецк?
Приказа нет, потому что эти негодяи прячутся между мирными жителями. Иначе Донецк бы уже давно зачистили.
Вся загвоздка в мирных жителях, которые сидят в Донецке по домам. Они не дают начать полномасшатбные боевые действия. Мы же не фашисты, чтобы артилерией обработать Донецк, правильно?
Сейчас мы можем задействовать диверсионные группы, заходить, бить их потихоньку.
В.Г.: У нас достаточно спецназа, чтобы зачистить такой большой город?
Конечно. Приведу пример одной спецоперации. У меня 40 бойцов прогнало 200 российских военных. 40 против 200 - и они сбежали. Это реальные цифры, реальное военное столкновение - уровень наших бойцов и их уровень.
В.Г.: А мирное население, по вашим ощущениям, поддерживают по большей части ДНР или им уже все равно?
Те населенные пункты, которые соприкоснулись с террористами, теперь полностью проукраинские. Это я вам говорю без преувеличения. Даже те люди, кто голосовал на референдуме.
Районы, которые соприкоснулись с бандитским беспределом, нас со слезами встречали и помогали по всем направлениям. Мы обеспечивали безопасность на выборах – такого никогда не было, чтобы в Донецкой области Волновахский, Володарский районы проголосовали за патриотические политсилы, как в этот раз.
В.Г.: Из тех украинских военных, с кем вы сталкивались, какие части, по вашему мнению, наиболее профессионально работают?
А.Я.: Морская пехота – крымчане. Разведка тоже работает. Кстати, киевский «Беркут» (сейчас – СБМ) мы видели в Мариуполе, и когда поступила информация, что в Волновахе сепаратисты захватили райотдел, киевляне выдвинулись вместе с нами.
Н.В.: Вы говорите, что не берете с собой на операции телефоны. Выходит, только по рациям общаетесь. А как у вас со снабжением? Волонтеры помогают?
Да, у нас есть пара волонтеров. Помогают, но не деньгами, как нас обвиняли. Нет такого, что приходит, допустим, человек и говорит: “Вот вам там миллион долларов”. Приходят волонтеры, спрашивают: “Что вам надо?” Мы говорим: 10 лопат. Они нам привозят 10 лопат и фотографируют нас с этими лопатами в профиль, в анфас и сзади (смеется). Куда они дальше эти фотографии девают- я не знаю.
В.Г.: Они отчитываются перед людьми о том, что купили.
Да. Наверное.
Н.В.: А теплой формой, касками вы обеспечены полностью?
На данный момент - да. Благодаря тому, что 30 негодяев у нас убежали - пока мы обеспечены всем.
В.Г.: Вы получили форму, каски и остальное от МВД?
А.Я.: Смотрите, волонтеры нам купили бронежилеты 4-й степени защиты. Каски нам передало Харьковкое ОВД, а им (кивает на Инну) - из Киева Арсен Борисович передал каски. Хорошие каски, «шуберты». Одна стоит 12 тысяч грн.
И.Я.: Вот тепловизора у нас до сих пор нет.
А.Я.: В принципе, грех на что-то жаловаться. Мы же, чтоб вы понимали, сами себе быт налаживали в зоне АТО. Бойцы моего батальона каждый день принимали душ и через день стирались - там, где рядом стояли солдаты черные, как земля. Плюс, мало того что мы проводили спецоперации - я с ними еще в зоне АТО учения успевал проводить. Они повышали боевую подготовку. Все зависит от руководства. Если стоит бедный солдат, с него земля сыплется – это вопрос к его командиру.
В.Г.: Вам не предлагали в Верховную Раду депутатом идти?
Когда люди шли в Раду, мы были в зоне АТО, воевали. Нам было не до этого.
В.Г.: Я так понимаю, что в професиональной среде к людям вроде Семенченко относятся со скепсисом.
Ну, да (смеется). Мы не будем об этом.
В.Г.: Как вы видите дальше свою жизнь, когда война закончится? Чем бы хотели дальше заниматься?
Я считаю, что нужно убрать такие подразделения, как «Беркут», «Грифон», ППС - и эти функции отдать нашим батальонам. Чтобы было как в Америке - спецподразделение СВАТ, которое и штурмует, и антитерор, и патрулирует. Мы бы заняли полностью эти ниши. Такое заявление было, и, я думаю, если Арсен Борисович сказал, то сделает. И костяком нового подразделения будут наши батальоны.