Страны-лидеры, на которые якобы должен ориентироваться остальной мир, уверенно идут к краху, наращивая объемы госдолга и одновременно увеличивая численность групп "чистых социальных иждивенцев", т.е. людей которые за свою жизнь больше получают от общества, нежели отдают ему. Развивающиеся страны и страны третьего мира страдают от жестоких политических, социальных и военных конфликтов, переворотов и революций. Отчего большинство их граждан мечтают сбежать в "счастливый Западный мир".Те же, кому удалось выйти на траекторию успешного стабильного развития, например, Индия и Китай, по сути, повторяют путь, пройденный Европой и США в XIX-XX веках, не имея рецепта, как в конце пути избежать столкновения все с тем же набором проблем.
Казалось бы, что может быть проще – чтобы избежать кризиса нужно всего лишь жить по средствам. Однако правительствам, зажатым между требованиями обеспечить экономический рост и не допустить падения жизненного уровня населения, никак не удается этого сделать.
Если же сравнить, как переживают кризис пока еще авторитарный Китай и демократическая Европа, возникает вопрос – а может быть либеральные экономисты началаXIX века были правы, и причина нынешних проблем не столько в просчетах финансистов с Уолт-Стрит, сколько в разросшейся системе социальной помощи и пособий?
Еще до начала нынешнего кризиса многие видные экономисты предупреждали, что возможность жить, не работая, и продолжать свой род, несмотря на неспособность обеспечить своих детей, разрушает трудовую этику и приводит к неограниченному росту числа иждивенцев, а значит и экономическому краху. В свою очередь отказ от построения государства "всеобщего благосостояния" идет вразрез с идеями гуманизма и всеобщего избирательного права, требуя полного и коренного переосмысление того, кто мы такие и наших взглядов на окружающий мир.
Социальный рак
Опубликованная в 2003 году работа Егора Гайдара "Богатые и бедные. История пенсий" убедительно показывает, что выстроенная в Европе система соцзащиты неотвратимо идет к краху, разъедая свой собственный фундамент – передовую и динамично развивающуюся экономику. Прошло немногим менее десяти лет, Гайдар умер, а его предсказания продолжают сбываться.
Суть идеи очень проста - “люди реагируют на стимулы; остальное — подробности” (С.Ландсбург). Возможность жить за государственный счет радикально меняет психологию людей, растет число тех, кто предпочитает упорному труду расслабленную жизнь на "социале". В результате некогда цветущие экономики деградируют, и вся система начинает катиться к краху.
Изменения происходят не сразу, а в следующем поколении. Так, например, с 1950 по 1990 год возраст выхода на пенсию в наиболее развитых странах снизился с 66 до 62 лет. При этом, если коэффициент участия в составе рабочей силы лиц в возрасте 60-64 лет в 1960 году в Бельгии, Нидерландах и Франции превышал 70%, то к середине 90-х годов он снизился до 20%. Очевидно, что способность данной возрастной группы трудиться, за указанный период не упала, а возросла, т.к. улучшилось здоровье ее представителей, т.е. проблема не в том, что "пенсионеры" больше не могут работать, а в том, что не хотят. Та же картина наблюдается и в отношении пособий по безработице - чем выше пособия и чем больше срок их выплат, тем выше безработица. Под "социальный" удар попал даже институт семьи. По мере того, как предоставление пособий и социальной поддержки при воспитании детей снижало роль мужчины, как добытчика и кормильца, росло число разводов. Своего рода чемпионом в данной сфере является Швеция, где с 80-х годов число детей, рожденных вне брака или живущих в неполных семьях, превышает 50%.
Наиболее ярко данная тенденция проявилась в США среди чернокожих жителей бедных кварталов. С введением системы детских пособий женщинам из бедных семей стало выгодно быть одинокими матерями, т.к. появление в семье мужа-кормильца угрожало потерей пособия и, соответственно, сокращением общего дохода.
В результате сформировалась особая контркультура "черного женского промискуитета", представительницы которой не имеют никаких жизненных планов на построение карьеры или создание традиционной семьи, стремясь вместо этого забеременеть еще в школе или сразу после нее, а затем жить на пособие. Все вышесказанное призвано доказать одну простую мысль – как только общество начинает выплачивать кому-то материальную помощь, достаточную для существования, число "чистых" иждивенцев, начинает медленно расти, а темпы роста ВВП, напротив, падают.
Приведем последний пример. В 1950-1960-х годах Швеция демонстрировала высокие темпы роста, выше чем в среднем по ОЭСР. Однако с 60-го года доля госрасходов в ВВП начала превышать средний уровень, началась быстрая экспансия социальных обязательств. В результате, если в 70-х годах Швеция была на четвертом месте по уровню душевого ВВП среди стран членов ОЭСР (имея данный показатель на 6% выше чем в среднем), то к 1997 году она скатилась на 15 место, с показателем душевого ВВП на 14% ниже среднего.
Симптомы болезни
Каковы же последствия разрастания пузыря социального иждивенчества? Прежде всего это рост налогов и государственного долга. В Украине как-то не принято об этом говорить, но "цивилизованная" Европа и США давно живут не по карману, причем проблемы с госдолгом и нарушением Маастрихтских критериев у них имелись еще до начала финансового кризиса в 2009 году.
По мере увеличения долговой и социальной нагрузки на бюджет, государствам приходится повышать налоги на работающую часть общества, что еще более усугубляет проблему. Дело в том, что с ростом налогов появляется своего рода "запрещенная зона", т.е. такой диапазон зарплат, в котором чистый доход работающего с учетом налогов и затрат на транспорт, деловую одежду и т.п. оказывается ниже, чем доход безработного социального иждивенца. В результате количество занятых еще больше сокращается, а налоги и ширина "запрещенной зоны" растут.
Горькое лекарство
Что же делать, неужели единственный выход из кризиса – это демонтаж системы социальной защиты и построение общества, отказывающего в помощи любому оступившемуся, заболевшему или совершившему ту или иную ошибку человеку? Отнюдь нет. Такой подход также неэффективен, как и его противоположность – предоставление "социала" всем желающим, т.к. и тот, и другой истощают человеческий капитал – основу инновационной экономики.
Выход – в переходе от политики "социальной благотворительности" к политике "социальных инвестиций". Разница между ними в том, что во втором случае общество тратит деньги не на обеспечение достойной жизни "иждивенцев", а на воспитание, обучение и реабилитацию новых работников и специалистов, а значит "нетто доноров" госбюджета.
Фактически с каждым нуждающимся заключается своего рода социальный контракт – общество помогает ему встать на ноги: пройти переобучение или получить образование, избавиться от зависимости или болезни, а он в свою очередь гарантирует, что действительно будет стараться и упорно работать. Исключением являются только инвалиды, т.е. люди объективно неспособные к производительному труду.
Стоит только посмотреть на социальные расходы как на инвестиции, как сразу же возникает критерий, позволяющий не только ограничить их рост, но и определять, куда направлять имеющийся ресурс. Инвестиции по определению должны быть рентабельны, т.е. каждый вложенный доллар или гривна в итоге должны не только вернуться, но и принести доход либо в виде новых налоговых поступлений либо в виде сокращения других трат, например, на пенитенциарную и правоохранительную системы.
Соответственно, деньги направляются на наиболее социально рентабельные проекты, а естественным максимумом социальных расходов является сумма, необходимая для финансирования всех "социально рентабельных" проектов, т.к. даже при избытке средств "социально убыточные" проекты не финансируются.
Окончательное решение социального вопроса
Планомерно осуществлять политику "социального инвестирования" способны лишь те общества, где заинтересованный в ней класс составляет подавляющее число избирателей, т.е. там, где избирателями являются лишь налогоплательщики-"нетто" доноры бюджета.
Именно так обстояли дела в большинстве стран Запада, до тех пор, пока необходимость создания массовых армий, рабочее движение, угроза революций и идеологическое давление со стороны коммунистических, национал-социалистических и фашистских режимов не вынудили их элиты отменить имущественный избирательный ценз и перейти к всеобщему избирательному праву.
Однако в тот момент речь шла в основном о предоставлении избирательного права рабочим, являвшимся ключевой производительной силой индустриального капитализма. При этом мало кто понимал, что право голоса заодно получили и "социальные иждивенцы", просто в силу практически полного отсутствия таковых в те времена.
Заметим, что введение всеобщего избирательного права изначально выглядело как рискованный эксперимент, т.к. вся история демократий вплоть до XX века такого института не знала. Напротив, и древняя Греция, и Римская республика, затем Римская империя и колыбель парламентаризма Великобритания предоставляли политические права лишь тем слоям общества, которые обеспечивали мощь и конкурентоспособность государства.
Так, в античности основой полиса был тяжеловооруженный воин – гоплит, именно качество его подготовки и количество таких бойцов определяли площадь контролируемых городом-государством сельскохозяйственных угодий – основного источника дохода и богатства в те времена.
Именно гоплиты были наделены политическими правами, причем, сын занимал место отца не после его смерти, а тогда, когда отец больше не мог сражаться. Афины, как и другие древнегреческие города, предпринимали специальные меры для того, чтобы предотвратить размывание класса гоплитов вследствие чрезмерного увеличения или уменьшения земельных владений. Богатый воин на поле боя ничем не лучше середнячка, однако, за счет принадлежащих ему земель можно содержать нескольких таких середнячков.Спарта, в конце концов победившая Афины, пошла еще дальше. Чтобы не допустить расслоения сословия гоплитов и обеспечить их наилучшую подготовку, вся земельная собственность была фактически передана в руки государства. Политическими правами обладали только лица, принятые в одно из боевых братств, чьей основной обязанностью были постоянные военные упражнения.
Во многом схожую систему политического господства военного сословия, но под мобилизующим контролем единого царя, использовал Александр Македонский. За ним последовал Рим, где в республиканскую эпоху царей заменил своеобразный политический симбиоз сената, сословия всадников и военнообязанных граждан. Начало имперской эпохи в римской истории было положено окончательной победой демократической партии, опиравшейся на римских граждан – основу римской армии. По мере же разложения Рима императоров стали выбирать не граждане, а легионы, т.е. опять же те люди, на чьих мечах держалась империя.
Последней эпохой, когда число подготовленных тяжеловооруженных бойцов имело решающее значение для судьбы королевства, княжества, графства, было средневековье. И снова мы сталкиваемся с тем, что политическими правами обладало только рыцарство, но никак не крестьяне.Переход от средневековья к новому времени произошел ровно тогда, когда выяснилось, что проще и дешевле намуштровать толпу неграмотных крестьян, дав им в руки мушкеты, приставив офицеров и построив ровными рядами, нежели инвестировать в экипировку и обучение рыцаря. В результате, лидирующие позиции в обществе постепенно заняли налогоплательщики - владельцы капитала, т.е. ресурсов необходимых для создания и обеспечения армий.
Назад в будущее
Дискуссия о необходимости передачи политических прав "нетто"-налогоплательщикам не нова. Противники данной меры апеллируют к политической невозможности такой реформы. Действительно, сложно себе представить, что кто-то может проголосовать за лишение самого себя избирательных прав. Наверное, похожие дискуссии имели место и среди эгейского населения Пелопоннеса до вторжения дорийских племен и создания Спарты.
Конечно, в современном мире речь не идет о захвате территорий посредством вооружённой агрессии, но вот экономические войны набирают все большие обороты. Так, наличие национальных правительств никак не мешает китайской экспансии в Африку, в результате чего создаются целые анклавы, в которых китайцы устанавливают свои правила и используют для охраны их границ регулярные войска китайской Красной армии.Можно возразить - Европа не Африка, - сейчас да, но что будет лет через десять, если долговая проблема так и не будет решена? Сохранится ли вообще Европейский Союз, и что из себя будут представлять наиболее бедные европейские страны, когда по ним прокатятся новые волны социальных протестов, аналогичных волнениям в Греции, Великобритании и Франции из-за вынужденной отмены наиболее затратных социальных программ?
Сейчас страны золотого миллиарда от краха удерживают наиболее образованные, экономически продуктивные, а значит, и состоятельные граждане этих государств. Они продолжают жить, работать, платить непомерные налоги в Европе и США, и главное, кредитовать свои отечества. Несмотря на то, что размер их госдолга давно превысил критические значения, которые вызвали бы биржевую панику и бегство капитала в любой из развивающихся стран. Причина такого, как будто "иррационального" поведения, в том, что ни им лично, ни их капиталу некуда бежать.
Конечно, многие пытаются скрыть часть своих доходов в оффшорных зонах. Однако это больше смахивает на мелкое мошенничество, чем на настоящее бегство, вроде массовой эмиграции из разваливающегося СССР или героических подвигов кубинцев и африканцев, пытающихся на утлых суденышках любыми правдами и неправдами проникнуть в ЕС и США.
Для настоящего бегства нужна страна, имеющая все достоинства ЕС и США, но лишенная их недостатков. Низкие налоги и безусловная защита прав собственности должны сочетаться с высоким уровнем культуры, развитым внутренним рынком, включая услуги образования и здравоохранения, и главное, политической и институциональной стабильностью.Сейчас таких стран нет, а за пределами Западного мира нет и стран, гарантирующих право собственности. Однако это не значит, что они не появятся в будущем. Как известно, если есть спрос, будет и предложение.
Как только такие страны возникнут, крах государств всеобщего благосостояния и избирательного права станет неотвратим. Эмиграция наиболее обеспеченных жителей еще более обострит бюджетные проблемы, а это в свою очередь будет стимулировать дальнейший рост иммиграции. Фактически, для нынешних стран-лидеров остается только один выбор – либо измениться, либо умереть. И они скорее всего изменятся, ведь в противном случае их национальной политической элите вряд ли удастся решить задачу самосохранения.
Когда 31 октября 1517 года Мартин Лютер начал движение реформации, прибив к дверям виттенбергской Замковой церкви свои "95 тезисов", католическая церковь и институт папства были рассадником разврата, взяточничества, непотизма и продажи индульгенций. Несмотря на аморальность такой практики, она была весьма устойчива и удобна как для духовной, так для светской элиты тех времен.
Казалось, ничто не может заставить измениться наследников святого Петра. Однако сейчас, по прошествии нескольких веков конкуренции и борьбы с протестантизмом, католическая церковь имеет больше общего со своими оппонентами, нежели чем с самой собой образца 1517 года.
Родина бунтарей
Где и как могут возникнуть новые государства, чей конституционный строй будет основан на новой постгуманитарной этике, социальном инвестировании и избирательном цензе налогоплательщика? Не является ли эта идея утопией, которой никогда не суждено сбыться?
Директор Seasteading Institute и либертарианец в третьем поколении Патри Фридман уверен, что нет. Он не только пропагандирует, но и работает над внедрением в жизнь проекта систейдинга. Суть идеи заключается в создании новых государств, расположенных на платформах или судах, свободно дрейфующих в просторах нейтральных вод мирового океана. Причем верит в нее не только Патри Фридман, но и Питер Тиль – тоже либертарианец, а также миллиардер и один из основателей PayPal, для которого систейдинг – не только идея, но и очередной венчурный проект. Первые образцы, как оказывается, стоят по представлениям американских венчурных фондов вполне умеренных денег – около $120 млн.
Ну и последняя, наиболее "радужная" для Украины, возможность. Новые формы общественной организации могут возникать также и на развалинах старых систем. Государства, первыми рухнувшие под давлением неразрешимых противоречий старого общественного порядка, получат уникальную возможность стать пионерами в деле создания нового.
Болезнь популизма поразила и Украину, в результате чего власть каждые выборы дает несбыточные обещания электорату, а затем разрушает экономику в попытке выполнить хотя бы самую очевидную и востребованную часть из них. В свою очередь усилия по стерилизации политической оппозиции ведут лишь к тому, что на место родных для действующей системы "оранжевых", придет новое поколение непримиримых бунтарей. Именно такие люди способны рискнуть и пойти на радикальный эксперимент, достаточно вспомнить о большевиках.
Однако ложка дёгтя заключается в том, что у нас нет никаких гарантий, что в результате будет построен новый Рим или "Инновационная супердержава Украина-Русь", а не очередной клептоманский авторитарный режим. Более того, если вспомнить историю реформации, то придется заметить, что страны Европы прошли через длинную череду кровопролитных гражданских войн, прежде чем им удалось создать идеал нынешнего этапа развития цивилизации – государство всеобщего благосостояния.