Не Ваши ли сыновья умирают, пока вы поете? Не ваших ли дочерей насилуют под звуки ваших скрипок? Не ваших ли матерей тянут за волосы по вечерним улицам, пока ваших отцов пытают в подвалах? Отчего же ваши голоса не охрипли от плача, отчего же ваши движения все также завораживающе хороши, будто бы в венах ваших течет не кровь, а музыка?
На днях произошло обыкновенное чудо – в Днепропетровском театре русской драмы им. М. Горького открылся 78-й концертный сезон Филармонии им. Леонида Когана.
Я признаюсь в любви дирижеру — Наталии Пономарчук. Она была похожа на шарнирную куклу. Движения ее были порывисты, будто музыка, которую она создавала делала ей по-настоящему больно. Так плачет кукла в шкатулке о неразделенной любви. Она была похожа на балерину! Только балерина рождается музыкой, а здесь музыка рождалась гримасой, улыбкой, жестом нашего дирижера.
Какие сильные у нас музыканты! Как они выдерживают всю махину, всю мощь музыки, которую они играют? Я хотела плакать, я хотела смеяться, я хотела умереть. А они нет — они стойко играли до последней ноты, аж до того момента, когда лавина звуков не затихла, превратившись в тишину.
Вот только мясника Дворжака я обвиняю в безсердечности.
Вступительное слово ведущего. У нее было все лето, чтобы продумать свое Слово. Каждый день лета умирал кто-то из наших парней. Каждый день кто-то плакал у его гроба. Но во вступительном слове, в блестках и улыбке этой женщины не было ни слова о войне. На этом празднике жизни о суетных смертях наших солдат тихонько напоминали только маленькая сине-желтая ленточка на пюпитре скрипача и кепка с Тризубом на голове моего друга-волонтера.
Я все ждала, когда же она скажет, что теперь время минуты молчания в память о каждом, кто своим телом прикрыл нас и дал нам возможность сегодня здесь выступить. Я хотела встать и крикнуть на весь зал: «Товарищи, минута молчания по павшим воинам!». Но я побоялась. Мне казалось, что меня тут же задушит безразличное шипение, недовольство, что я мешаю им жить.
Дворжак звучал беззаботно. Не верьте салонному Дворжаку – в его музыке нет боли. Она мимолетна, она скоротечна. Только он загрустит, сразу же увлекается проходящей барышней в симпатичной шляпке и забывает о смертях ваших сыновей. Я вспоминаю голубков Буше — вот они, вот они! Они беззаботны даже во время войны.
Но во втором отделении заиграл Сибелиус — я впервые в жизни увидела Финляндию, свободную Финляндию. Я услышала, как российские сапоги идут по нашим равнинам, услышала как перед важными разговорами на крымских балконах закрываются окна, я точно теперь знаю под какую музыку пробирается российская разведка по нашим лесам. Вот этот дядя точно знает музыку боли, тревоги. Кажется, именно в его нотах я сумела расслышать приближающийся триумф украинской армии.
Друзья-служители искусства, на концерте я вас рассмотрела так близко и теперь об одном прошу – не забывайте, что все культурные ценности делятся на три категории: 1) ценности, которые закапываются на местах, дабы не достаться врагу; 2) ценности, которые, вывозят во время эвакуации; 3) ценности, которые необходимо спасать любой ценой — даже ценой человеческой жизни.
Я Вам предлагаю уже сейчас провести ревизию в своем музее. Пронумеровать, что вы будете спасать в случае оккупации города, а что нет. Делайте зарисовки экспонатов. Возможно именно ваши наброски можно будет использовать как иллюстрации к обвинительным речам на следующем Нюрнбергском процессе. И настоятельно рекомендую – сделайте все, что от вас зависит, подставьте хрупкое плечо музыканта украинскому солдату, ведь только тогда ваша музыка сможет жить, только тогда ваша музыка станет вечной. Ведь самое страшное в каждом концерте – это момент, секунда, миг, когда музыка умолкает.