Иван, вы живете в Лондоне с 16 лет. То есть, уже больше половины из прожитых вами 33. Вы ощущаете себя эмигрантом?
Конечно, нет! Нельзя считать актеров, танцовщиков, музыкантов эмигрантами. Они не могут ими быть! Я живу в театре. Это и есть мой дом, в котором я живу. А где находится этот театр — в Лондоне, Токио, Штутгарте, Милане, Нью-Йорке — значения не имеет! Я вообще не могу сказать, что я живу в определенном месте.
Мне кажется, что время «крепостного строя», когда «холопы» привязаны к земле, когда артисты привязаны к какому-то одному определенному театру, прошли. Появилась свобода. Наше искусство изменилось: сейчас нет крепостного театра, в котором ты делаешь только то, что тебе сказали. Задача актера, танцовщика — в осмыслении своей роли, того что происходит и передача эмоционального состояния персонажа. Изменилось само понятие того, кем является танцовщик.
Вы начинали учиться балету в Киеве, и на протяжении последних 17 лет постоянно возвращаетесь в родной город, выступаете на сцене Национальной оперы Украины. По вашему мнению, не утратила ли украинская школа балета авторитет за рубежом за последнее время?
Не существует прибора, которым можно было бы измерить наличие или отсутствие такого авторитета.
Сформулирую иначе: котируются ли на Западе выпускники киевской школы балета?
Есть прошлое, настоящее и будущее. История нашего балета очень богата. Сегодня все ведущие театры мира так или иначе связаны с Украиной. Выпускники Киевского хореографического училища работают в Англии, США, Германии... По всему миру есть люди, которые родились или учились балету в Киеве.
Я уехал в Лондон в 16 лет только из-за одного человека — педагога Германа Замуэля. Он учился у знаменитого Федора Лопухова, закончившего Императорское Театральное училище. Так вот Лопухов говорил: «Герман, жизнь — как колесо, сегодня спицы наверх, а завтра вниз. Не думай об этом, а работай и твори!» Вот и главный ответ на ваш вопрос. Работайте и все будет хорошо. И в прошлом, и в настоящем все хорошо. Не нужно говорить о будущем, нужно работать.
С чем связан ваш нынешний визит в Киев?
В прошлом году я выпустил два блока спектаклей своего последнего проекта Men in Motion в Лондоне. Фотографии для афиши премьерного выступления сделала фотохудожник и режиссер Сэм Тейлор-Вуд. 13 февраля 2013 года прошла премьера «Men in Motion. Эскиз» в Москве. А на следующий день я приехал в Киев, чтобы в день премьеры «Баядерки» подержать свой родной театр. Мы давно знакомы с Натальей Макаровой, я много раз танцевал в ее «Баядерке» на сцене лондонского Ковент-Гардена.
Наташа, кстати, пригласила меня станцевать и в ее киевской постановке. Очень надеюсь, я выйду в партии Солора в Киеве. Я танцевал во многих ее спектаклях в Лондоне. Однажды, после премьеры ее «Спящей красавицы» Макарова в знак благодарности за выступление подарила мне браслет.
Расскажите о своем последнем проекте подробнее.
У этого проекта такая концепция, что программу выступления можно по-разному составлять: развивать, дополнять новыми фрагментами, убирать что-то. Это проект о развитии мужского танца в постромантический период развития балета. В начале XX века, до «Русских сезонов» Сергея Дягилева, в балетном театре царила эпоха романтизма, и тогда была четкая иерархия на сцене. На вершине находилась балерина, и все остальные составляющие спектакля подстраивались под нее. Все балеты выстраивались так, чтобы балерина была жемчужиной вечера. И, соответственно, роль мужчины сводилась к тому, чтобы быть поддержкой главной героини, не только физически — поднять и опустить балерину, сама роль была вспомогательной, второстепенной.
В то время очень много глобальных жизненных аспектов ставилось под сомнение. Наступила эпоха крушения монархий и империй. Весь мир менялся. И в то время, когда женщина получила в этом мире право голоса, мужчина получил право на центр сцены, и право оказаться в центре внимания.
Показательным, этапным стал момент, когда Вацлав Нижинский выпрыгнул на сцену в одноактном балете Михаила Фокина «Видении розы». И Тамара Карсавина, величайшая балерина, оказалась в тени своего партнера. И соответственно мужчина «впрыгнул» в центр внимания публики. С тех пор произошло много разнообразных интереснейших поворотов в развитии мужского танца. И в своей программе «Men in Motion» я пытаюсь раскрыть это развитие. Это вкратце о концепции моего проекта.
Из чего состоит программа этого проекта?
Каждый раз она меняется. Я стараюсь составить сбалансированную программу из того, что мне интересно, и показать в ней развитие мужского танца с начала XX века до наших дней. Сегодня увидеть на сцене мужской дуэт, трио или квартет — это вполне нормально и естественно. Но это было бы абсолютно невозможно до Второй мировой войны — это шокировало бы всех! Одноактный балет Вацлава Нижинского «Послеполуденный отдых фавна», показанный в Париже в 1912 году, ведь это настоящая революция в балете! В первый раз на сцене был показан интимный акт. Это шокировало. Хотя и сейчас этуаль парижского Гранд Опера Николя Лериш исполняет эту вещь шокирующе, но не банально, отнюдь.
Есть много моментов в истории становления мужского танца, которые заслуживают внимания. Когда в программе есть такой стержень, есть такая идея, есть обоснованность программы, ее концепции, то можно бесконечно искать, находить новые повороты, создавать новое. Так что я думаю эта программа будет жить. Если взять только современную хореографию, то программа будет ущербна, концепция не будет раскрыта, так как в ней не будет всех элементов.
Необходимо чтобы зритель увидел хореографические постановки начала XX века, то же «Видение розы» Михаила Фокина. Затем обязательно нужно показать яркие моменты советской хореографии, например, «Нарцисс» Касьяна Голейзовского. И, конечно, продемонстрировать современный танец.
Вы сами тоже выходите на сцену вместе с другими звездами балета?
Да. Я танцую потому, что мне есть что сказать, я общаюсь при помощи языка танца. Театр это же общение с публикой. И хотя явного, видимого общения нет, оно идет на другом уровне — уровне восприятия. Зритель формирует театр. Если представление не понравится публике, если оно ущербно, то в следующий раз никто не придет. А если это интересно, то станет востребованным у зрителей. Мы зависим друг от друга. Для меня Men in Motion — это новый способ самовыражения, уже не только как танцовщика, но и как продюсера. Это уже второй проект, который я сделал как продюсер.
Каким был ваш первый продюсерский проект?
Нил и Крис (Нил Теннат и Крис Лоу — британский дуэт Pet Shop Boys) написали для меня музыку к сказке Андерсона «Самая потрясающая вещь» (The Most Incredible Thing). Премьера балета состоялась 22 марта 2011 года на сцене лондонского театра Садлерс Уэллс. А сама идея этой постановки родилась у меня где-то в 2005 году, еще когда я был премьером Ковент-Гардена. Тогда же я начал с ними общаться по поводу этого проекта. Был проделан очень длительный путь в результате которого родился спектакль.
Вернемся к вашему второму проекту — кто выходит на сцену вместе с вами?
Каждый раз по-разному. Для выступления в Москве я выбрал очень яркий номер хореографа Марко Гекке «Аффи», который исполняет Марьин Радемакер, премьер Штутгартского балета.
Он просто потрясающе двигается. В Москве также выступили Аарон Силлис из Лондона, Андрей Иванов из Питера, Андрей Меркурьев из Москвы, Александр Зайцев из Штутгарта. Также в программах Men in Motion исполняются работы хореографов Начо Дуато, Рассела Молифанта, Ивана Путрова и других.
Вы попробовали себя в роли хореографа?
Да, однажды. Не буду рассказывать об этом в деталях. Я поставил «Итаку» на музыку композитора Поля Дюка. За основу взял одноименную поэму Константина Кавафиса, написанную в 1911 году.
В Москве я решил немного изменить формат программы, назвал ее Men in Motion. Эскиз. Я впустил публику в зал до начала выступления, приоткрыв дверь в мир танца. Это происходило в концертном зале Российской Академии музыки имени Гнесиных. На сцене танцовщики разминаются перед выступлением. А зрители постепенно заполняют зрительный зал. Прямо перед началом артисты один за другим покидают сцену — и когда исчезает последний из нас, начинает звучать музыка Дебюсси, на сцене подсвечивается холмик, на котором восседает фавн. Так начинается «Послеполуденный отдых фавна».
Из хаоса рождается действо. Спектакль живет только тогда, когда он вдохновляет, провоцирует воображение зрителя! Благодаря воображению мы созидаем. Все выступление длилось чуть больше часа — без антракта, на одном дыхании. Наша жизнь стала очень динамичной, идет постоянный обмен информацией и это не может не влиять на то, что происходит на сцене. Поэтому многие спектакли урезаются во времени. Не стоит затягивать выступление и утомлять зрителя. Я сторонник того, чтобы дать достаточно для того, чтобы человек ушел заинтересованным, и ему хотелось бы увидеть еще больше.
Вам как исполнителю какие партии наиболее близки?
Интересно работать над партиями, в которых есть многоступенчатое развитие персонажа, когда он меняется в течение спектакля. Когда одно состояние сменяется другим. Например, партия Ленского. Одно время мне было скучно танцевать принцев — а потом у меня изменилось отношение к ним. Даже если видимого развития роли нет, на самом деле оно существует. Дезире из «Спящей красавицы» появляется одним человеком, а в финале это совершенно другая личность. И мне все больше и больше нравится эта партия. Ужасно интересно найти это развитие.
Будете ли вы ставить классические балеты в своей интерпретации?
Задайте этот вопрос лет через 20!