"Я бы советовала вернуться к истокам, к Марксу, к его научному коммунизму"
- Членство в Компартии и занятие бизнесом – совместимы?
- Абсолютно. Если вы сегодня проанализируете, что происходит с миром капитала, в каком кризисе находится капиталистическая система... Какие компании выжили? Те, которые понимают, что надо работать творчески, надо вкладывать деньги в людей. Должна быть социальная модель бизнеса.
- Это же неправильно: быть богатой и быть в Компартии, которая с олигархами воюет?
- Важно, чтобы стратегические производства не были в частных руках. Если посмотрим на коммунистический Китай, то там это тоже нормально – состояться в материальном плане.
Мы же не приходим бестелесными сущностями в этот мир? Мы приходим материализованными. Значит, мы должны в этом мире состояться, чтобы получить опыт, в том числе и в материальном плане. Но если мы теряем человеческое лицо при этом зарабатывании денег, то сами себя и все вокруг уничтожаем. Именно это – в основе коммунистической идеологии. Это коллективистская психология, гуманистическая мораль. Вообще я бы советовала вернуться к истокам, к Марксу, к его научному коммунизму, процессам в обществе, которые протекают по законам природы.
- Идея коммунизма себя не оправдала на практике: гражданская война, голодомор, репрессии?
- Знаете, и в католицизме, например, были свои темные страницы. Папа Римский – очень уважаемый в мире человек, хотя в истории была инквизиция. Но католики это осудили, Папа извинился за инквизицию, и сегодня мы все с большим уважением к ним относимся.
- Вы себя олигархом признаете?
- Нет. Что такое олигархия? Это – монополия в определенных отраслях. Вы видели где-то в бизнесе, который я строила, какую-то монополию? Нет. Это "веером" разложенные инвестиции, которые делают бизнес устойчивым. Второй критерий олигархии – присутствие в медиа. Даже будучи на этом рынке в регуляторном органе, мне в голову никогда не приходило влиять на медиа. У меня нет медиаресурсов и нет стремления к этому. Третье: связи с властью. Ни один бизнес, где я состоялась как акционер, поддержкой власти не пользовался и не пользуется. Если вы мне назовете такие примеры, тогда это будет объективными фактами, а не голыми заявлениями со стереотипной этикеткой "олигарх".
- Вы состоите в Компартии или только во фракции?
- И в партии, и во фракции.
- В политсовете?
- Нет. Я еще этого не заслужила.
- Есть амбиции стать на место Симоненко?
- У меня нет таких амбиций – быть впереди мужчин. Это, кстати, основа моей философии. Я считаю, что порядок вещей и гармония в природе, это, когда женщина ведома, а мужчина – ведущий. Здесь должна быть именно эта гармония. По своей природе мужчина первый.
"В политику я пришла сама, меня за руку дядя или брат не приводили"
- Фамилия Калетник вам помогает или мешает?
- Это разговор на тему "мне мои родственники жить мешают". Было бы кощунством сказать, что мне моя фамилия мешает. Это моя девичья фамилия, это фамилия моего отца, которым я горжусь, потому, что он как раз из серии "закостенелых коммунистов", в хорошем понимании.
- В Раде три Калетника. Родственники управляют вашими решениями, учитывая, что вы самый младший из них в Раде?
- В политику я пришла сама, меня за руку дядя или брат не приводили. Безусловно, и у дяди, и у брата опыта больше в политике, но это их опыт. Меня в политику привела моя жизненная история и понимание, чего я хочу, как я вижу развитие отношений в обществе.
- Вы понимаете, что поставили себя "под удар", когда решили пойти в Раду?
- Понимаю. Именно это (родственники в парламенте, – LB.ua) меня, на самом деле, очень долго сдерживало. Потому что в 2004-м году очень многие закрыли свой бизнес и подались во власть. Со мной этого не произошло, хотя я имела такие возможности.
После 2004 года многие говорят, что Ющенко нас обманул. А мне кажется, мы себя сами обманули. Думали, что кто-то придёт за нас и поменяет страну так, как нам бы этого хотелось. Но тот, кто имеет другой опыт, другую культуру, другую, скажем так, социальную ответственность, не поменяет мир так, как мы хотим его видеть! Именно это понимание меня побудило двигаться и искать, объединять людей с похожим мировоззрением.
Мой дядя в политике давно, но я с ним иногда активно спорила. По тому же мораторию на землю, когда землю вроде бы не продавали, а на деле торговали ею из-под полы. Это были публичные возражения. Как можно говорить, что я делаю то, что мне указывает дядя?
- Вы пошли в Раду, чтобы свой бизнес защитить?
- Я к бизнесу не имею отношения, не участвую в оперативном управлении, но директоров иногда встречаю и слышу от них о том, что им звонят из контролирующих органов и сегодня. Как и другим компаниям.
- Как раз другие компании жалуются, что на них давят, предлагают "поделиться" бизнесом. Вам такие предложения поступают?
- Предложения появляются тогда, когда компания четко показывает, что она готова к таким предложениям. Я вижу, что есть изменения владельцев тех или иных активов. С чем эти изменения связаны – с желание кого-то "войти в долю" или же с осознанными продажами – я не знаю. Честно говоря, часто говорят, что вынудили продать долю. А на деле это выплывают внутренние конфликты.
- Но вы сейчас ощущаете давление на свой бизнес? Кто-то его атакует?
- Я не знаю, как чувствует себя бизнес, который передан в оперативное управление, но никто в шоке не бежит и на это не жалуется.
"Не знаю, кто нанес больший убыток компании – бандиты или милиция"
- Как вы заработали первые деньги?
- Это было в 90-е. Мое знакомство Киевом началось с Андреевского спуска. Там была особая атмосфера. И там я проходила мимо салона "Роксолана", который занимался цветами, подарками, декорацией, устраивал всенародный фестиваль цветов. Мама мне говорила, что эту компанию создал наш земляк. Поэтому я однажды просто зашла в этот салон и сказала, что мне надо срочно увидеть директора, потому что у меня есть предложение, от которого он не откажется. Потом он мне рассказывал, что был удивлен такой наглости.
А я просто была молодая и активная. Сказала ему, что учусь на психолога и занимаюсь "психологическими аспектами воздействия рекламы на потребителя". Он ответил: "Ну, хорошо, давай попробуем поработать". Это была первая моя работа.
У смелости и молодости нет преград. Это потом мы обрастаем опытом, а вместе с ним приходит страх, стереотипы и все остальное. Те, кто умеет от этого избавиться, живет и дальше, не боясь препятствий и вдыхая жизнь полной грудью.
- Какая была первая зарплата - помните?
- Не помню. Зато помню первый штраф! Он меня, собственно, и подтолкнул к собственному бизнесу.
Тогда "Роксолана" очень хотела расширить знание о себе. Если расширить знание о себе, тогда рынок придёт, будет больше возможностей. Появилась идея – попасть на телевидение. Тогда была популярная программа Юрия Николаева "Утренняя звезда". Что мы делали? Нас было всего четыре человека, мы поехали в Москву и делали букеты прямо непосредственно на "Останкино". Это был не салон, а просто номер в гостинице "Россия".
И вот мы утром покупали цветы на базаре, делали в гостинице букеты, а вечером выносили их на сцену. Николаев говорил: "цветы от "Роксоланы". То есть ты был и швец, и жнец, и в хоре певец.
Помню скандалы с Юрием Николаевым, который забывал вспоминать о компании на сцене, хотя мы договаривались. А еще мы делали цветы для "Что? Где? Когда?", еще при Владимире Ворошилове.
Так вот о первом штрафе. Это была финальная игра "Что? Где? Когда?", а цветов не хватало. Зима, цветы дорогие и их практически нигде нет. А у нас ещё были искусственные цветы. Их только-только начали привозить из Польши для оформления серьезных мероприятий. У нас как раз они были для оформления спектакля Богдана Ступки в Москве.
Спектакль прошел, а на утро букетов для программы Ворошилова нет. И мы делаем все из искусственных цветов, думаем, что это находка. А в Киеве мне говорят, что у нас из зарплаты вычли полную стоимость искусственных цветов. А они были такие дорогие, что мы еще и должны остались. У меня внутри была тогда такая обида! И тогда я поняла, что хочу работать на себя, чтобы никому не быть должной.
- А на чем заработали первые большие деньги?
- Заработали на торговле – была компания ООО "Дали". Логотип был по картине "Рождение человека". Потом компания "Алком", "Большая медведица"...
Пытались нащупать товары, которые легко продать, выходить на прямого производителя. С самого начала продавали товары народного потребления.
- А что именно? Очень широко звучит.
- Разная мелочь, пригодная в быту. Но самые большие деньги, естественно, приносила торговля кофе и сигаретами. Сейчас, спустя время, я понимаю, что деньги несут энергию. И то, из чего ты их получаешь, имеет огромное значение. Поэтому в конце 90-х мы отказались от товаров, которые связаны с убийством чужих жизней. Потому что сигареты, алкоголь, пиво – это убийство, они разрушают жизнь человека. Хотя была возможность заняться производством водки, но я категорически отказалась. Осознанно сделала выбор.
Работали с Nestle напрямую, позже начали торговать даже бытовой техникой, возили Panasonic. Закупали профессиональное оборудование для ТВ, из чего и начался собственный продакшн "Мастер видео", снимали "Таврийские игры". Кстати, это потом помогло при назначении в Нацсовет по телевидению и радиовещанию. Одна из претензий ко мне была, что нет опыта в отрасли. Николай Баграев (организатор фестиваля "Таврийские игры", депутат от Партии регионов и член комитета ВР по свободе слова и информации) узнал меня во время заседания комитета, таким образом, отпала возможность обвинять в несоответствии. Тогда начали против меня искать другие рычаги - взялись за мое образование.
- Как ваш бизнес пережил кризис 1998 года?
- Мы кризис пережили раньше. В 96-м мы уже были довольно крупной компанией, за два выходных наши обороты составляли порядка 500 тысяч долларов. Это были колоссальные деньги.
Банки тогда были не развиты, только банк "Украина" занимался инкассацией. Да и то они не представляли эту услугу в субботу-воскресенье. Поэтому на выходных мы просто оставляли наличность в офисе под охраной. Но это нас не спасло.
Какая-то молодежная группировка (как выяснилось спустя многие годы после раскрытия преступления) пошла на грабеж. Охраннику сказали, что хотят припарковать машину у нас на территории, предложили денег. Как только открыли ворота, пошел вооруженный захват. Деньги вынесли, а охранника убили. Возбудили уголовное дело.
И вот я даже не знаю, кто нанес тогда больший убыток компании. Эти бандиты или милиция, которая таскала нас на допросы бесконечно и фактически блокировала работу компании. Я так понимаю, что милиция решила, что попала на "золотую жилу". И начали трясти руководство, компанию. Для нас это были тяжелые времена, работа остановилась, начали терять позиции на рынке.
На 96-ой год у нас в наличии было приблизительно 14 различных юрлиц. Этот кризис заставил остановиться. Не бывает худа без добра. Эта остановка дала нам возможность оценить, что происходит в целом. У нас тогда не было никакой единой структуры, "веером" шли все процессы. Понять, какие эффективные, а какие нет, было сложно. Так пришли к идее систематизации бизнеса, организации управляющего центра. Тогда, кстати, начали новое направление – строили склады в Киевской области, в Вишневом. И между допросами я ездила контролировать строительство.
- То есть с бандитами в 90-е вы общий язык могли найти и кризиса не было, а с милицией случился кризис?
- Я не скажу, что бандитов не было. В свое время мы пережили серьезную разборку с "солнцевскими". Несколько лет сотрудничали с торговой компанией в России, отправляли им товары. И когда начали сводить таблицу наших отношений, то был провал порядка $2,5 млн. по отгруженным товарам. А наш партнер в России говорит, что они нам ничего не должны, а стоимость отгруженных товаров нужно списать как убыток, так как они считают себя нашим филиалом и мы обязаны были их финансировать. Человек не просто это сказал, а выдвинул серьезных людей на переговоры... И таких нюансов было сколько хотите! Но у бандитов не было возможности взять и запугать половину управляющей структуры компании, вызывать на допросы, контролировать офис, в отличие от силовых структур государства.
- В 2008 году вы продали половину бизнеса днепропетровской корпорации «Алеф». Зачем?
Мы искали финансирование для развития и рассматривали выход на IPO. Но затем решили, что лучшим выходом будет частный инвестор. У нас было несколько общих проектов с корпорацией "Алеф". И мы решили, что сможем управлять холдингом вместе 50 на 50. Но был ряд условий, которые надо было выполнить на протяжении двух лет после сделки.
Потом был кризис, условия менялись. И мы, по сути, вывели часть проектов в общую структуру и управляли ими совместно. А сама группа FIM осталась у нас. В то время я активно начала участвовать в общественно-политических процессах страны и передала бизнес в управление. Вплоть до прошлого года я оставалась 100% акционером компании. Но уже к тому времени мы изменили конструкцию управления. Менеджменту был предложен процент в капитале компании, который при определенных условиях перейдет к ним в собственность. Теперь в компании произошли изменения, я осталась миноритарным акционером когда-то основанной мною холдинговой группы.
- Все видели вашу декларацию о доходах. Но часть вашего состояния – это бизнес. Если бы вы сегодня всё продали, то сколько бы это стоило?
Три года назад рейтинги показывали $30-50 млн. Они где-то приблизительно и соответствовали действительности. Но конечная цена зависит от многих факторов. Что сегодня можно продать и сколько за это можно выручить – не знаю, рынок другой. Мои финансы сегодня построены по принципу "разделить яйца между корзинами", т.к. как хочу, чтобы у меня была страховка содержать свою семью, учить ребенка, к тому же я много вкладываю в общественные организации. Поэтому есть договор с управляющей компанией, гарантирующий мне определенные доходы с активов, переданных им в управление.