Именно факих принимает принципиальные политические и экономические решения, является главнокомандующим вооруженными силами страны, определяет курс ее развития и соотношения сил в элите. Президент
же выглядит скорее телевизионным, митинговым лидером - как для внутреннего, так и для внешнего потребления. Поэтому сохранение у власти консерватора-популиста Махмуда Ахмадинежада или победа
считающегося реформатором Мир-Хосейна Мусави немногое могут изменить в стране. Но почему же тогда сторонники Мусави решились на столь ожесточенный протест, уже приведший к политическим жертвам?
Чтобы понять это, необходимо вернуться к истории появления Исламской Республики. Она появилась на фоне общественного недовольства реформами шаха Мохаммеда Резаохранении жесткой истемы управления
страной и подавлении любого инакомыслия. Неприятие режима объединило как либеральную часть общества, средний класс, рождавшийся как раз в результате шахских реформ, так и консервативное духовенство,
убежденное, что монарх уничтожает традиционный шиитский Иран. Исламская революция привела к власти широкую коалицию светских и религиозных сил. Но ставший лидером этой революции аятолла Хомейни
отнюдь не собирался долго терпеть сосуществование с партиями и политиками, не разделявшими его представления о будущем государстве. Причем маргиналами и изгнанниками становились не только светские
политики, но и верные приверженцы аятоллы - такие как первый президент Исламской Республики Абольхасан Банисадр, вынужденный эмигрировать во Францию, страну, еще недавно бывшую убежищем самого
Хомейни. Так революция сожрала и чужих, и своих детей, а государственное устройство Ирана превратилось в чудовищную смесь теократии, демократической республики и диктатуры спецслужб и военизированных
организаций защитников идеалов революции. Но общество, выдрессированное с помощью не столько проповеди, сколько грубой силы, никуда не делось. Стремление к переменам в Иране проявилось, когда
президентом страны стал считавшийся реформатором Мохаммед Хатами. Именно тогда и стала очевидной ограниченность возможностей президента страны и подлинная сила никем не избираемого, навязанного
стране покойным аятоллой Хомейни теократического управления. Но из правления Хатами власть и общество сделали разные выводы. Если стремившиеся к переменам люди - главным образом молодые, но молодежь
в Иране составляет большинство населения, по крайней мере, запомнили, что возможны иной стиль правления и готовность власти прислушаться к обществу, то сама власть позаботилась об избрании на
президентский пост Махмуда Ахмадинежада - куда более послушного нынешнему факиху аятолле Хаменеи и куда более консервативному (и куда более примитивному), чем сам факих и другие аятоллы. Подлинные
хозяева Ирана ошиблись только в одном - в готовности людей терпеть до бесконечности. Если бы на этих выборах Ахмадинежад был бы сменен на кого-либо из более умеренных и самостоятельных политиков -
например, на того же Мусави, - вновь появилась бы надежда на перемены в будущем. Но аятоллы отобрали у людей и эту надежду.
Поэтому протесты на улицах Тегерана - это не просто возмущение по поводу возможной фальсификации итогов выборов. И не желание видеть Мусави в мало что значащем кресле президента страны. Это стремление жить в другой стране, но у себя дома, а не в эмиграции, не в многочисленных многотысячных иранских общинах за рубежом. Даже поверхностное знакомство с этими общинами может продемонстрировать, насколько современным, живым, развивающимся может быть иранское общество, как сковывает его прикрывающийся религиозной демагогией и популистскими лозунгами коррумпированный и отсталый режим наследников аятоллы Хомейни. Конечно, этот режим создал совершенную и жестокую машину подавления, которая по своему потенциалу не сравнится с существовавшей при шахе. Эта машина может и сейчас остановить движение протеста против нечестных выборов, заставить Тегеран затихнуть, смириться с еще несколькими годами нахождения Ахмадинежада в президентском кресле. Но эта машина не способна обеспечить самого главного - развития страны, того самого транзита Ирана в современность, которого иранцы хотели в конце 70-х - но при наличии не только шикарных магазинов, но и гражданских свобод - и который был подменен даже не транзитом в прошлое, потому что у великого персидского народа не было такого прошлого, а тупиком, в который режим аятолл загнал покоренную страну. И эта машина не может в нынешних условиях блокировать всю информацию о меняющемся мире - та все равно просачивается, как и в последние годы существования Советского Союза есть официозное «нельзя» и чернорыночное, а теперь еще и интернетовское «можно». Так что даже если сейчас все успокоится, испугается, спрячется на кухни и в мечети, вопрос краха Исламской Республики все равно останется лишь вопросом времени. В конце концов, Исламская Республика - не тысячелетний рейх. Да и тот не просуществовал слишком долго...