«Фарисейство» – синоним лицемерия, двуличия, торжества безудержной гордыни. Всего того, что в украинском политикуме всегда водилось в изобилии, но в последние годы преобладает сплошь и рядом.
По логике, расширенные заседания высшего исполнительного органа страны – с участием Президента, глав ведомств, глав комитетов ВР и депутатских фракций, губернаторов – проводятся не для «отчетной показухи», но предметной дискуссии, обсуждения, совместного планирования. Так было в обе премьерские каденции Виктора Федоровича Януковича, Юлии Владимировны Тимошенко и даже, прости Господи, Юрия Ивановича Еханурова. При Николае Яновиче Азарове все изменилось.
Крайний расширенный Кабмин состоялся в марте 2012-го и был посвящен социальным инициативам главы государства. Позапрошлый – в ноябре 2011, когда первое лицо отчитывало нерадивых чиновников за промедление с реформами. Насмотревшись на протестовавших под Кабмином чернобыльцев («Беркута» в Мариинском парке было в три раза больше, чем митингующих), Виктор Федорович внезапно заявил, что власти угрожает вооруженное нападение и, оставив публику в замешательстве, «убыл в расположение части».
Ноябрьский тот Кабмин помню очень хорошо. Уже тогда попасть в зал заседаний «пишущему» журналисту было практически невозможно. «Цена вопроса» – изматывающие, некрасиво-громкие скандалы с пресс-службой и всеми, подвернувшимися под руку чиновниками. Изматывающие, прежде всего, унизительностью. Для того, чтобы просто качественно выполнить свою работу, ты вынужден упрашивать горделивых чиновников пропустить тебя на рабочее место. Ведь, очевидно, что из «картинки» трансляции – ничего, кроме головы говорящего не показывающей – хороший репортаж не сделать. С таким же успехом можно назвать «репортажем» текст, написанный дома перед телевизором. В пресс-центр журналистам «спускают» лишь согласованных спикеров – тех, что сами хотят выступить, или тех, кого выступить обязала партия, но не тех, кого хотят слышать журналисты. «Выловить» языка на лестнице (!), на пятачке между дверью и лифтом тоже непросто. Во-первых, надо еще доказать охране, что вы имеете право там стоять (всем журналистам, в понимании кабминовской охраны, положено стоять за ограждениями. Не иначе. Свободное перемещение запрещено). Во-вторых, даже если повезет, вы – на пару с «языком» – непременно создадите на узкой лестнице форменную пробку. Не лучшее условие для работы.
Ответственные чиновники все это прекрасно знают, но, глядя тебе прямо в глаза, ехидно-елейно тянут:
- Вы знаете, в зале совершенно нет мест. Ну, просто встать негде.
Лгут.
Габариты Большого зала КМУ вполне сопоставимы с габаритами школьного спортзала. Прежде там преспокойно помещались все желающие. Однако, с залом, видимо, что-то произошло – визуально не изменившись, его пространство сузилось.
Ложь. Большая и маленькая
Мытарства начинаются еще на стадии списков. Путаница в них – не редкость. Но, даже если спутали всего одну букву, "вручную" охрана исправить не имеет права. Исправлять должна пресс-служба, потом – отдавать список в комендатуру, уже комендатура – на проходную. На каком уровне произойдет "сбой", будет ли он действительно случайным, невозможно. "Корректировка" требует времени. Потому в среду утром (когда обычно проходят заседания КМУ, – С.К.) – весьма проблематична. Хорошо еще, если сотрудник пресс-службы окажется на месте и согласится помочь. А может этого и не быть.
На пути журналиста к пресс-центру КМУ – три (!) кордона охраны. Непосредственно в подъезде, у лифта и у пресс-центра. Везде необходимо показывать паспорт, ждать, покамест его со списком сверят. На первом и третьем посту – показывать сумки (как будто по дороге от первого до второго я успею прихватить и спрятать бомбу, - С.К.).
Впрочем, в 2011-м и 2012-м на «расширенные» Кабмины без боя пускали хотя бы фотографов и операторов. Им-то делать «картинку» с монитора трансляции совершенно невозможно. А «покрасоваться» в объективах чиновникам тоже хочется.
К февралю 2013 изобрели более иезуитские способы изоляции СМИ. Простые, как все гениальное. Именно - откровенную ложь.
Так, накануне вечером, пресс-служба КМУ говорит:
А) в зал заходят только операторы и фотографы;
Б) в зал заходят народные депутаты от оппозиции: лидер фракции, с ним – один депутат. Того, получается шесть человек. Даже четыре – "УДАР"-то отказался.
Утром среды выясняется: в зал зашли нардепы от оппозиции, заняли все места, поэтому ваше, дорогие журналисты, место, у ... Ну, вы поняли.
Ложь. Депутаты действительно "заняли места". Тогда как журналистам мест никаких не положено, они всегда стоят в проходах.
Ложь. Да, депутаты зашли. И не только оппозиционные. Расширенный Кабмин украсили своим присутствием Нестор Шуфрич, Дмитрий Шенцев, Эльбрус Тедеев, Андрей Пинчук, другие. Ну, хорошо, гражданин Шуфрич – спикер ПР, уважаемый человек, экс-министр, гражданин Шенцев – замглавы партии, но вот на фамилии Эльбруса Сослановича спотыкаешься... покамест не вспоминаешь: и он, и все вышеперечисленные на заседание явились без галстуков. Значит, что? Готовились к бою! И их, бедолаг, пригнали сюда как "пушечное мясо". Буквально. Как главных парламентских "бойцов". А они, конечно, не посмели отказать начальству.
Пригнали-то, подозревая Яценюка и Ко в намерении учинить дебош. Чтобы не учинил – еще во вторник вечером (через переговорщиков) – обещали позволить ему выступить. Отсюда, кстати, и полуистеричные ночные новости "источников в КМУ", предостерегавших оппозицию от беспорядков. Утром в среду – тоже обещали.
А потом случился "кидок". Всего через час двадцать после начала заседания (для "открытого" Кабмина это вообще не время), Азаров призвал закругляться со спичами, а Владимира Рыбака и Виктора Януковича – подвести черту. Арсений Петрович залепетал что-то насчет того, что оппозиция представляет интересы половины Украины, даже вскочил с места, подбежал к президиуму, откуда на него злобно таращился Николай Янович, но слова все равно не получил.
Трибуну уже плотно оккупировал одиозный донецкий губернатор Шишацкий, давеча "прославившийся" сравнением журналистов с "говнометами", которые "все похабят". Впрочем, запомнился он не только этим, еще – грубой неотесанной речью, фамильярными выпадами и откровенно хамской – по отношению к аудитории – манерой держаться. Отсюда все его: "с горя пиара не будет", "испохабить вообще, понимаете", "а мне шо" и т.д.
Ну, действительно, чего сдерживаться, он теперь – целый губернатор, а все вокруг – чистые лохи. То есть, не все, конечно, только – нижестоящие. Вышестоящих он боится и угодливо пред ними лебезит; при этом - тайно ненавидит и желает, чтоб также лебезили перед ним.
Замкнутый круг.
1937-й, 1946-й, 2013-й
"Я люблю твой замысел упрямый
И играть согласен эту роль.
Но сейчас идёт другая драма,
И на этот раз меня уволь.
Но продуман распорядок действий
И неотвратим конец пути.
Я один. Всё тонет в фарисействе.
Жизнь прожить - не поле перейти",
С 1937-го, может, со времени и более раннего, Пастернак жил, постоянно тяготясь предчувствием грядущей беды. Скорого финала. Финала и расправы. Неотвратимости конца пути. Конца, неизбежно настигавшего тогда почти каждого порядочного человека (кроме чудом уцелевших). К 1946-му предчувствие обострилось.
Гамлет, принц Датский, жил так же. Прогнившее, его королевство тонуло в фарисействе, лицемерии, "подставках", двойных стандартах и фальшивых ценностях.
Аналогично – в современной Украине.
"Если только можно, Авва Отче,
Чашу эту мимо пронеси".