Бывшая представитель в ООН Соединённых Штатов Саманта Пауэр в статье, посвящённой свежеумершему Чуркину, вышла за рамки чисто протокольной скорби и высказала несколько действительно добрых неформальных слов. Своему вчерашнему оппоненту, которого совсем недавно регулярно и справедливо разрывала на куски речами, но некогда прогрессивному дипломату школы перестройки, умершему внезапно и загадочно, американская отставная чиновница Госдепа нашла больше тёплых посмертных слов, чем фашистская Система, которой он верно служил, которая, по достоверным слухам, от него сама же избавилась, когда он ей стал не нужен, и которая устроила ему прощание только в клинической больнице, где не было никого ни из первых, ни из вторых, ни даже из третьих лиц этого подлого и циничного неблагодарного государства. Американская коллега-враг оказалась человечнее.
Первые туристы СССР в США восторгались (конечно, тихонечко) не только магазинами, но и туалетами. Это тоже признак цивилизации. Именно по ним я некогда точно узнал, где именно пролегает настоящая граница Европы и Азии: на границе Литвы с сидушками, извините за прозу жизни, на унитазах и Беларуси с нужником. Вспоминаю в этой связи экскурсоводшу, которая привела в ГУМе Москвы 80-х мальчика из ГДР к администратору: — Можно ему к вам в туалет? (— А в общий? — В общий он не может. Это немецкий мальчик.) Его таки пустили: он, бедный, переминался с ноги на ногу, но в общий вонючий сортир главного универмага гигантской дикой страны зайти не мог. Разные цивилизации.
Нет, совок оставил не только такие воспоминания. Раньше та же страна воевала, обливаясь кровью, с другими немецкими мальчиками, ну чуть постарше. И вот, со слов моей мамы, тогда, когда после войны она со своей мамой, то есть моей будущей бабушкой, вернулась в Украину из эвакуации (все еврейские семьи уезжали подальше), а отца маминого убили на фронте и они жили очень бедно, украинские женщины, обычные харьковчанки — соседки по коммуналке, довольно часто их подкармливали, просто из жалости, иногда даже немного давали денег, чтоб выжили. Хотя тяжело и голодно было всем. Но пока в Москве боролись с евреями-космополитами, в чудом выжившем после оккупации и очень тяжелых боев Харькове их тихонько кормили. Тогда мама решила, что ребёнка обязательно крестит. Меня действительно крестили — ещё тогда, когда это было не модно, в атеистические 70-е, подальше от областного центра — в Чугуеве. Это сделала мама — еврейка в надцатом колене. Став взрослым, уже я крестил маму, а папа узнал, что и он был крещён, когда это ему рассказала его мать. Русская по национальности, она крестила отца в голодном 33-м, когда он только родился, но рассказала этот секрет только уже умирая. Так оказалось, что я — православный во 2-м колене, и, как все выкресты (иногда путают со словом нехристь), отношусь к этому очень серьёзно, моё христианство родом из голода, из доброй Украины, давшей жизнь и веру моим родителям и мне.
То, как помогали чужим людям,— не выдумки: когда было всем тяжело, это случалось часто. Верю эпизоду от Евтушенко из его фильма "Детский сад": во время войны у женщины отобрали сумочку; вместе с деньгами и хлебными карточками там оказалась похоронка — погиб её сын; воры нашли эту женщину: —А вот не Ваша сумочка случайно? —Моя! Карточки, буду жить... Ой, а это что? Это не моё! (Воры уже убежали — они просто подкинули ей, матери Героя, ко всему, что было у неё в сумочке, ещё и драгоценности.) Так — было. Даже в России. И очень жаль, если это безвозвратно утрачено.
Вспомню, заодно уж, ещё один фильм. Мудрую комедию — "По семейным обстоятельствам". Там, среди многих прочих историй, похожих скорее на притчи из современной жизни, была сценка с женщиной, которая обменивала свою квартиру и квартиру мужа на большую общую — после свадьбы, на которой она не столько праздновала, сколько плакала на кухне вместе со свекровью, которая прежде не очень любила её, простую продавщицу (— Ну не всем же спутники запускать!), но теперь они обе просили друг у друга прощения, потому что мужу предстояла тяжёлая операция, с которой он мог не вернуться. Он поставил два условия, чтоб лечь в больницу: они должны официально пожениться, объединив квартиры. И когда эта новобрачная продавщица отдавала ключи от другой квартиры главной героине, с которой и менялась, та спросила: —А Вы не боитесь вот так отдавать ключи незнакомой женщине? Изумителен ответ: — Это я РАНЬШЕ боялась. Когда не знала, ЧЕГО НАДО бояться.
Так живут, так дышат, так умирают нормальные люди. Во всех описанных ситуациях подлинной цивилизованности участвовали женщины, хотя и не только они. Мальчик, который не мог зайти в нужник, гражданский муж, который перед возможной смертью захотел стать официальным супругом и обеспечить любимую хотя бы жилплощадью...
Неужели цивилизованность доходит до нас только тогда, когда очень тяжело?