Роберт Кочарян появился на армянской политической сцене как лидер Нагорного Карабаха. Политическим и нравственным руководителем самой Армении тогда вне всяких сомнений считался ее первый президент и основатель комитета «Карабах» Левон Тер-Петросян, один из немногих руководителей бывших советских республик, происходивший не из советской номенклатуры.
Однако логика сохранения власти и конфликты с конкурентами, прежде всего с бывшим премьер-министром Вазгеном Манукяном, сделала Тер-Петросяна заложником силовиков, обеспечивавших продление его президентства. Силовики эти происходили как раз из Карабаха – главного театра военных действий на Кавказе. И к тому же именно они могли опереться на других военных, потому что пользовались у них несомненным авторитетом. Когда стало ясно, что Тер-Петросян при этом хочет оставаться самостоятельным игроком, Кочарян и его группировка, по сути, устроили военный переворот, завершившийся президентством в стране бывшего президента НКР. Но это только начало драмы фактически шекспировского характера. Устранив с политической сцены Тер-Петросяна, Кочарян оказался заложником двух других тяжеловесов армянской политики, к тому же происходивших из самой Армении – премьер-министра Вазгена Саркисяна и спикера парламента, бывшего первого секретаря ЦК республиканской компартии Карена Демирчяна (последний руководил республикой практически всю брежневскую эпоху, в одно время с Эдуардом Шеварднадзе и Гейдаром Алиевым).
Конфликт интересов разрешился неожиданным расстрелом экстремистами депутатов армянского парламента. В ходе акции среди прочих гибнут Саркисян и Демирчян. Кочарян формально не причастен к преступлению, но именно он вместе со всей «карабахской» группировкой становится его наибольшим выгодополучателем. Ещё один бенефициар – Россия. При карабахцах Армения окончательно превращается в заложницу карабахского конфликта – при полном отсутствии возможностей его разрешить. А Россия – подлинной хозяйкой региона, барьером и подстрекателем в непростых отношениях Армении и Азербайджана.
Тем не менее логика «уважения к Конституции», которой нередко придерживаются некоторые постсоветские режимы, не позволяет Кочаряну править вечно. И он решает – как сделал Ельцин в 1999 году и как пытался сделать Кучма в 2004 году – передать власть преемнику из своего же клана – Сержу Саргсяну.
Для оппозиции же этот процесс передачи – возможность избавиться от «карабахской группировки». После выборов 2008 года – их победителем, естественно, объявляют преемника – начинаются массовые протесты. Один из организаторов оппозиционных выступлений – Никола Пашинян, будущий лидер второго армянского протестного всплеска в 2018 году.
Кочарян подавляет протесты железной рукой. Гибнут люди, в стране возводится чрезвычайное положение. «Карабахцы» удерживают власть еще на 10 непростых для Армении лет.
Сейчас трудно сказать, почему Кочарян решился на то, на что не стал идти Кучма во время первого Майдана 2004 года. Возможно, потому что был куда увереннее в своих силах. Возможно, потому что был прошедшим войну полевым командиром, а не «красным директором». Но второй президент Армении сделал то, чего в Москве добивались и от Кучмы, и от Януковича – «дал революции в морду», подтвердил, что не тупым холопам выбирать себе царя, что это может сделать только узкая группа хозяев страны, а объявить – сам передающий полномочия «республиканский монарх».
И вот теперь именно за эту готовность действовать за то, чего всегда требовали в Москве, Кочаряна арестовали и судят! И кто – тот самый Пашинян, который уже дважды нарушал правила игры, принятые в Кремле и не может успокоиться даже после того, как в Москве решили не мешать ему с получением власти в Армении! (Понятно, что ни о каком армянском независимом правосудии или общественном мнении в Москве никто ни одной минуты не думает, для Кремля ситуация ясна – выскочка Пашинян мстит «патрицию» Кочаряну).
Ставки в этой игре очень высоки. До недавнего времени Кремль неизменно гарантировал «своим» экс-президентам безопасность и комфортную жизнь, даже если они лишались власти и против них возбуждали дела в родных странах. Москва приютила первого президента Азербайджана Аяза Муталибова – и отказалась выдать его даже Гейдару Алиеву, в близких отношениях с которым были заинтересованы в Кремле. Москва приютила первого президента Киргизии Аскара Акаева. Его преемнику Курманбеку Бакиеву позволили уехать в Минск, под защиту российского вассала Александра Лукашенко, еще одного поборника идеи неприкасаемости колхозных «патрициев». Наконец, в России приютили четвёртого президента Украины Виктора Януковича – несмотря на причастность последнего к расстрелам мирных демонстрантов в Киеве. По сути, Янукович в 2014 году сделал то, что сделал Кочарян в 2008 году – но проиграл.
Если процесс над Кочаряном завершится осуждением экс-президента, это изменит даже не расстановку сил на постсоветском пространстве, а сам сложившийся порядок вещей. То есть вопрос российских гарантий окажется под сомнением, а всякий авторитарный правитель, готовый поднять руку на собственный народ, будет вспоминать не о судьбе Януковича, а о судьбе Кочаряна – и о том, что возмездие рано или поздно придёт. Это и есть тот, столь важный для постсоветских элит страх перед возмездием, который не ощущался до тех пор, пока за спиной стоял Кремль и самым страшным последствием проигрыша в борьбе за власть казался особняк на Рублевском шоссе, а не тюремная камера. И этот страх – и есть та самая щель в стене авторитаризма, через которую начнёт прорастать демократия, демократия, способная рано или поздно разрушить здание авторитаризма не только в странах-сателлитах России, но и в самой одуревшей от безнаказанности метрополии.
Не нужно думать, что в Кремле этого не понимают. Понимают – и очень хорошо. Не случайно все последние годы логика действий Владимира Путина определяется страхом перед повторением в России «арабской весны» и судьбы диктаторов, с которыми Путин привык себя отождествлять. Самая страшная картина, которую Путин видел в своей жизни – это гибель ливийского тирана Муаммара Каддафи. И такой судьбы для себя кремлевский правитель не хочет наверняка.
Поэтому сейчас очень важно проследить за тем, как будут действовать в Армении и России. Если Кочарян отделается легким испугом, то его арест будет восприниматься лишь как досадный эпизод политической борьбы в Ереване, доказательством того, что неопытные «армянские товарищи» не сразу поняли, как устроена жизнь под покровительством Кремля.
Если же в Ереване пойдут до конца и Кочарян будет осуждён, и если обвинения предъявят другим ключевым фигурам, например, третьему президенту Саргсяну, то в Москве должны будут определиться – можно ли согласиться с тем, что в обмен на лояльность Пашиняна в отношениях с Россией ему можно будет позволить все, что угодно или же стоит поработать с армянским общественным мнением, содействовать кризисам в стране, а затем устроить «нарушителю концессии» показательную порку в виде еще одной, теперь уже подготовленный в Москве «революции».
Ничего нового для Москвы в этом не будет. В конце концов, после свержения президента Акаева в Киргизии произошло еще одно восстание, сопровождавшееся бегством президента Бакиева и разгромом его клана – и только после этого в стране оформился приемлемый для Кремля режим, сохраняющий демократические атрибуты. Нечто похожее можно и в Армении повторить – хотя я не буду предвосхищать фантазии российских спецслужб, пусть сами пытаются.
Одно для меня является очевидным – если Роберт Кочарян понесёт наказание за расстрел демонстрантов в 2008 году, а Владимир Путин ничего не предпримет, это обернется для президента России не менее серьезными политическими последствиями, чем победа украинского Майдана над Януковичем и российской агентурой в 2014 году. На кончике этой иглы и находится политическая смерть постсоветского авторитаризма, к которой все мы стремимся.