– Ну, что? Сколько народу собралось?
– Не знаю, менты говорят тысяч десять, «Эхо» – тысяч пятьдесят.
– И что, думаешь, из этого что-то выйдет?
– Не знаю, но на этот раз, кажись, все серьезно...
Примерно так в эту субботу выглядел разговор почти в любом московском кафе. Люди говорили о политике, выборах, фальсификациях. О всем том, что вызывало у меня воспоминания о 2004 годе, настолько эти разговоры были похожи на обеспокоенные беседы киевлян в то время.
На Болотной площади произошло нечто уникальное. Все, кто помнят историю протестов в России, не могут не согласиться с тем, что массовых мирных выступлений здесь не было уже двадцать лет. А в путинскую эпоху стало казаться, что подобные протесты невозможны даже теоретически. Еще месяц назад колосс российского режима, прочно покоящийся на ногах своих природных ресурсов, казался стороннему наблюдателю несокрушимым монолитом.
С этого дня вера в безальтернативность действующей властной команде подорвана. Если раньше все антиправительственные протесты воспринимались исключительно как явление маргинальное, то сегодня речь идет об абсолютно реальном движении, игнорировать которое уже просто невозможно. Демонстранты оказались не «хомячками», а вполне реальными людьми, желающими наконец почувствовать себя гражданами, а не крепостными.
Это желание настолько отчетливо было видно на лицах собравшихся на митинге людей, что для человека, принимавшего участие в событиях 2004 года, было просто невозможно не заметить очевидного сходства между Майданом и Болотной площадью. За все то время, что я находился среди митингующих, я не заметил ни одного пьяного или агрессивного человека. Несмотря на то, что к сцене пробиться было почти невозможно – настолько плотной была там толпа, никто не толкался и не создавал конфликтов.
Приятно удивляет, что такое единение царило на площади вне зависимости от политических пристрастий собравшихся. А ведь кроме простых граждан, пришедших выразить совой протест, на Болотной присутствовали намного более агрессивные в иной ситуации ребята как из ультраправых, так и радикальных левых группировок. Они стояли группами, держали флаги самых разнообразных оттенков и раздавали свои листовки. Но ощущения того, что они отмежевываются от остальных собравшихся не возникало – были слышны те же требования, на лицах та же усталость от порядком надоевшей власти.
На сцене публика была не менее разношерстной, чем сами митингующие. Кого-то, как Сергея Митрохина из «Яблока» и представителя КПРФ Андрея Клычкова, освистали. Кого-то, как Леонида Парфенова или Бориса Акунина, встретили намного теплее. Такая реакция вполне предсказуема и понятна. Ее можно выразить одним из лозунгов, который мне встретился на плакатах протестующих: «Я не голосовал за этих уродов, я голосовал за других уродов!». Люди пришли не выразить поддержку тем, за кого голосовали, – их задачей было доказать свое право на честные выборы. В этом, между прочим, заключается принципиальная разница между Болотной и Майданом. Если украинцы кричали «Ющенко!», то россияне требовали повторных выборов, освобождения политических заключенных и нормального избирательного законодательства, не испытывая особых иллюзий относительно своих избранников.
Этот факт может стать рецептом от разочарований, которые в свое время постигли участников оранжевой революции, вынужденных пережить период жестокого разочарования в своих кумирах. Тех же, кто изначально не доверяет политикам и готов контролировать их работу, протестуя в случае повторения произвола, такая участь вряд ли постигнет. Людям, критикующим российскую оппозицию как бессистемную и неорганизованную, следует понять: даже то, что уже успело произойти на данный момент, является беспрецедентным по масштабам примером мирной самоорганизации для общества, которое долгие годы существовало в политическом вакууме.
Еще один яркий пример самоорганизации: люди практически единодушно согласились не идти на рожон и перейти протестовать с ранее заявленной Площади Революции на Болотную, продемонстрировав законопослушность и ненасильственный характер протеста. И роль Немцова, лично решившего провести тех, кто все же соберется на первоначальном месте, по согласованному с властями маршруту на Болотную площадь вряд ли была значительна. Так как намного эффективней свои действия координировали сами митингующие, согласовывая их через социальные сети и даже с помощью голосования решая, где же все-таки правильно будет собраться – на разрешенном мэрией месте или там, где хотели митинговать изначально.
Одной из самых больших загадок до сих пор остается реальное количество людей, принявших участие в акции протеста. В то время, как московская полиция скромно заявляла о 15 тысячах собравшихся, со сцены звучала устрашающая цифра в 150 тысяч человек. Я уверен, что истина находится где-то посередине, и приблизительная цифра митингующих находится на уровне 40-50 тысяч. Только еще больше я уверен в том, что самым главным достижением протестующих является не какое-то конкретное число, а сам вид заполненной до отказа набережной с двух сторон реки и мостов между этими берегами. Тот вид, который заставлял меня радостно кричать в телефонную трубку «много!», когда мне задавали вопрос «сколько?». Тот самый вид, который, я уверен, заставлял многих в партии власти шептать друг другу то же самое «много» в ответ на то же самое «сколько?». Только на этот раз растерянно и испуганно.