Повышение цен на газ до экономически оправданного уровня позволит преодолеть коррупцию, сократить дефицит бюджета и нарастить внутреннюю добычу газа. Все это в совокупности приведет к финансовой стабильности, более высоким темпам экономического роста и росту благосостояния каждого из нас. Но в результате кому-то придется платить за газ существенно больше, а кому-то стоять в очередях на оформление субсидий и тратить время и деньги на энергоэффективность. Итоговый баланс плюсов и минусов явно в пользу повышения цен. Хотя бы потому, что сохранение статус-кво – это рецепт не прекращающегося кризиса. Однако далеко не все согласны с этим утверждением.
Выходит, что первая причина непопулярности реформ - разница в оценке последствий. Вторая причина, о которой часто говорят, - человеческая природа. Якобы люди не будут вникать в тонкости, а попросту выберут более дешевый газ. И ничего с этим не поделаешь, ведь люди ведут себя иррационально.
Что говорит по этому поводу экономическая наука?
Рациональная иррациональность
Как любят повторять авторы серии книг "Фрикономика" Стивен Левитт и Стивен Дабнер, люди реагируют на стимулы, просто не всегда так, как предполагалось. Примерно к такому же выводу приходит и поведенческая экономика, которая специализируется на исследовании "иррациональности": если действия людей кажутся вам иррациональными, у вас просто неправильное представление о том, как люди принимают решения и что влияет на совершаемый ими выбор.
Иными словами, мы не действуем иррационально просто так, мы совершаем предсказуемые ошибки, которые можно исследовать и минимизировать в будущем (подробнее об ошибках, которые мы совершаем, смотрите ранее опубликованные статьи: "Какие экономические решения мы принимаем", "Почему мы не замечаем собственных ошибок" и "Секреты борьбы с поведенческими ошибками").
Если мы примем постулат традиционной экономической науки о том, что люди все-таки оценивают баланс плюсов и минусов предлагаемых реформ и добавим к этому результаты исследований в области поведенческой экономики, то причины, по которым реформы оказываются непопулярными, будут выглядеть следующим образом:
- Ассиметричная оценка потерь и выигрышей. Чтобы мы согласились отказаться от 10 гривен, потенциальный выигрыш должен быть минимум в два раза больше.
- Дисконтирование времени. Все, что происходит в настоящем (потери от реформ) намного ценнее для нас, чем то, что произойдет в будущем (выигрыш от реализации реформ).
- Роль доверия и обостренное чувство справедливости. Мы склонны не поддерживать реформы, когда нет уверенности в том, что выигрыш будет распределен справедливо.
Первый эффект описывает "Теория перспектив" сформулированная в 1979 году Амосом Тверски и Даниэлем Канеманом (Канеман в последствии стал лауреатом Нобелевской премии 2002 года). В нашем случае, суть этой идеи сводится к тому, что потери всегда кажутся нам более существенными, чем эквивалентные выигрыши. Это приводит к тому, что мы готовы рискнуть (согласиться на реформы) только в том случае, когда потенциальный выигрыш (от успешной реализации реформ) будет существенно выше, чем потери, которые мы понесем от старта реформ (обычно, потенциальный выигрыш должен быть минимум в два раза большим).
Временные преференции
В конце 1960х годов Вальтер Митчелл из университета Стэнфорда исследовал временные преференции детей: склонность ждать, чтобы получить две порции зефира вместо одной. Сложность вызова для детей заключалась в том, что их оставляли наедине с зефиром, пока экспериментатор не вернется (время более 10 минут). У детей был выбор: съесть одну порцию (которая находилась перед их глазами), или подождать и получить вместо одной порции две.В ходе эксперимента выяснилось, что дети в целом старались дождаться второй порции, но устоять перед соблазном удавалось лишь, примерно, трети участников. Однако наиболее важным этапом исследования стал второй этап, который проводился спустя 20 лет после оригинального исследования. Было обнаружено, что те, кто в детстве продемонстрировал большую силу воли и дождался второй порции зефира, оказались успешнее других участников эксперимента: имели лучшие оценки в школе, меньше проблем с полицией, обладали уравновешенным характером и эмоциональной стабильностью.
Результаты этого исследования (Stanford marshmallow experiment) демонстрируют нечто большее, чем нашу способность применять силу воли для достижения целей. Дальнейшие эксперименты в области когнитивной психологии обнаружили, что мы используем нелинейное дисконтирования времени: все происходящее в настоящем имеет для нас диспропорционально большее значение, чем события в будущем. Например, что вы выберете: 1000 гривен сейчас, или 1100 гривен за неделю? Большинство опрошенных выбирают первый вариант - деньги здесь и сейчас. Теперь несколько изменено вопрос: 1000 гривен за год, или 1100 гривен за год и одну неделю? В таком случае и само большинство выбирает уже второй вариант: если целый год ждать, то уже можно подождать и дополнительную неделю.
Почему люди отказываются от тех же самых дополнительных 100 гривен в одном случае, но готовы ждать в другом? Этот эффект демонстрирует нелинейность наших временных преференций: когда мы сталкиваемся с вознаграждением (или потерями) в настоящем, мы относимся к ним диспропорционально серьезнее, чем к таким же вознаграждениям (или потерям) в будущем. Такая особенность нашего мышления является одним из объяснений склонности общества к популизму и нежеланию соглашаться на непопулярные реформы, которые означают потери в настоящем ради вероятных выигрышей в будущем.
Какие временные преференции демонстрирует украинское общество? К сожалению, мы не располагаем данными именно по Украине, однако мы можем использовать результаты исследования Мэй Вана, Марка Оливера и Торстена Хенси для того, чтобы понять разницу во временных преференциях между успешными и неуспешными обществами.
На приведенном графике отражена зависимость так называемого «фактора дисконтирования» (насколько деньги в будущем менее ценные, чем в настоящем: 1 - значит так же ценны, 0,2 - значит, что их ценность лишь 20% от нынешней) от времени - сколько нужно ждать.
Итак, неуспешные общества характеризуются значительно меньшим фактором дисконтирования (люди менее склонны ждать ради получения большего вознаграждение в будущем, вместо меньшего здесь и сейчас). Также исследования показывают, что одни из важнейших факторов, влияющих на значение данного показателя, являются уровень доверия в обществе и прогнозируемость экономической ситуации.
Роль доверия и справедливости
Население склонно к противодействию реформам, когда существует неопределенность относительно распределения выгод и потерь от реализации этих самых реформ. Это один из выводов известного исследования Дэни Родрика и Ракель Фернандес на примере реформ по либерализации внешней торговли в странах Латинской Америки. Другими словами, если вы думаете, что правительство вас обманывает (вместо роста уровня жизни вы получите более дорогие товары, тогда как дополнительный доход получат лишь приближенные к правительству монополисты), тогда противодействие реформам для вас рациональной. Что же это если не проблема доверия?
Наконец, проблему доверия усиливает наше врожденное требование справедливости, которое можно продемонстрировать с помощью эксперимента "ультимативная игра".
Суть сводится к необходимости разделить некоторую сумму денег между двумя участниками. Первый получает на руки, скажем, 10 долларов. Ему сообщают, что в другой комнате есть второй участник эксперимента, с которым тот должен разделить выигрыш. Условие: если получатель не согласится с предложенным разделением, то никто не получит ничего.
Если исходить из предпосылки о том, что мы преследуем свой собственный интерес эгоистически, то участник, который делит сумму выигрыша, будет предлагать партнеру всего 1 доллар из 10, а 9 забирать себе. Зачем платить больше, ведь для второго участника 1 доллар – это лучше, чем ничего, поэтому он будет соглашаться на такое неравномерное разделение.
Однако, результаты экспериментов оказывают далеки от таких предположений. Тот, кто делит деньги чаще всего выбирает справедливое 50 на 50. А в тех редких случаях, когда в "ультимативной игре" второй игрок получает предложение о несправедливом разделе, такие предложения отвергаются. Т.е. человек отказывается от денег ради торжества справедливости. Причем, когда у второго участника есть возможность "наказать" первого за несправедливое предложение потратив на это свои собственные деньги (в рамках модифицированной "ультимативной игры"), люди выбирают "потерять, но наказать".
Мало того, исследование Дерби Проктор из университета Эмори говорит о том, что точно так же ведут себя маленькие дети и даже приматы. А это в свою очередь указывает на эволюционные корни, т.е. врожденность острого чувства справедливости.
Выводы: человеческая природа имеет значение, для человека важно доверие к реформаторам и здравый смысл при проведении реформ.
Что же делать
В отношение непопулярных реформ у нас, как это всегда бывает, два варианта действий. Первый – продолжать считать, что общество не поддержит реформы ни при каком стечении обстоятельств и единственный вариант их проведения – давление активистов на политиков. В этом варианте самое главное – скорость и напор. Всех разогнать, все сократить и так далее.
Второй вариант сложнее. Помнить, что главный фактор успеха реформ – это их разумность. Последнее предполагает учет человеческой природы, и попытка решить те проблемы, которые делают реформы непопулярными.
Общество должно четко понимать, что именно оно выигрывает, соглашаясь на потерю субсидий или формально бесплатного здравоохранения. Каким образом будет обеспечено равномерное (насколько это возможно) распределение позитивных результатов реформы. И если страдают все, то действительно все: и чиновники, и средний класс, и богатые, и политики.
Пока что мы видим обратное. Попытку "кинуть" всех банковских заемщиков, кроме валютных. Попытки точечных несистемных сокращений госрасходов и настолько же несистемные налоговые инициативы. Все это лишь снижает уровень доверия в обществе и провоцирует обострение чувства несправедливости.
Поэтому "реформаторский декабрь" закончился не просто без позитивных результатов. Был нанесен ущерб репутации правительства и парламента, что вряд ли поможет реформам в будущем.