Участники круглого стола:
- Марина Степанская, режиссер, продюсер проекта «Шорт-лист»;
- Филипп Ильенко, глава Госкино;
- Дмитрий Гадомский, адвокат, партнер Axon Partners;
- Валерия Сочивец, основательница общественной организации «Сучасне українське кіно»;
- Денис Иванов, продюсер, «Артхаус Трафик».
Марина Степанская, режиссер, продюсер проекта «Шорт-лист»:
Я режиссер, сняла пару короткометражных фильмов, закончила кинофакультет университета им. Карпенко-Карого.
Понятно, что в процессе работы над короткометражными фильмами ты думаешь, как они дойдут до зрителя. Тут есть два варианта: фестивали, которые посещают в лучшем случае тысяча человек, и прокат, которым занимается Национальный центр Довженко - он выдает сборники лучших короткометражных фильмов года и их показывают в кинотеатрах. И вот, собственно, и все.
Естественно, ты думаешь, как привлечь пассивную аудиторию, которая не ходит в кино, и у которой существует представление об украинском кино, сложившееся, может быть, в 90-е годы. С этой аудиторией я постоянно сталкиваюсь: в такси, в магазине. С кем бы я ни говорила из тех, кто не является частью нашего киносообщества, все они говорят: «А украинское кино вообще существует?» или «Я что-то слышал про оскаровский скандал». В лучшем случае они ходили на фильмы «Поводырь» или «Племя».
Тебе, как человеку, который снимает кино, хочется разговаривать с тысячами, а не с сотнями. И у нас возникла мысль использовать новую площадку – интернет. Но интернет - это океан с невероятным количеством вариантов для выбора, и чтобы как-то привлечь внимание к себе, нужно персонифицировать продукт, который ты предлагаешь. Онлайн-кинотеатры для этой цели не очень подходят, поэтому когда мы разговаривали с коллегами-режиссерами в фейсбуке, у нас появилась идея - а почему бы не привлечь онлайн-СМИ для дистрибуции короткого метра?
Мы говорили не о дистрибуции короткого метра, а о промо украинских молодых режиссеров, которые сейчас снимают много короткометражных фильмов.
Как мне кажется, новый киноязык чаще появляется в короткометражном кино, потому короткий метр - это проще, быстрее, требует меньше ресурсов.
При этом новые имена знает только фестивальная аудитория.
Когда мы поняли, что можно привлечь какое-то онлайн-СМИ, появился портал LB.ua и предложил свою платформу как мост между молодым украинским кино и аудиторией, которая читает политические новости, а про культуру читает мимоходом. И мы придумали проект, который будет называться «Шорт-лист». В рамках этого проекта мы раз в две недели будем показывать украинские короткометражки вместе с большим разговором с режиссером. Эти фильмы останутся на портале в постоянном режиме.
Пилип Іллєнко, голова Держкіно:
З вашого дозволу, я хотів би вийти за межі свого досвіду в Держкіно. Так сталося, що я дуже багато займався короткометражними фільмами саме в розрізі тих питань, які піднімаються зараз. Це було пов’язано з моєю роботою на фестивалі «Відкрита ніч».
Я хотів би сказати декілька загальних фраз про українські короткі метри. Так сталося, що короткометражні фільми, короткометражний формат для українського кінематографу став певною капсулою життя, завдяки якій воно пережило складні періоди. В середині 90-х український кінематограф пішов у повний андеграунд, маргіналізувався. Але не зник він тільки завдяки тому, що перейшов в жанр супердешевого виробництва – короткометражного кіно.
Тоді, коли не було Інтернету та, власне, й телебачення толком в Україні не було, кіно не було де показувати. Як наслідок, почали виникати різні фестивальні ініціативи. Найбільш знаковим став фестиваль «Відкрита ніч», який розрісся вже до доволі великого масштабу. Він переживав різні метаморфози, які були пов’язані зі способами донесення короткометражних фільмів до аудиторії, відповідно до того, як розвивалися технології та медіа. Почалося це все з невеликої галереї на Андріївському узвозі, де зібралися вперше самі автори фільмів і один одному показували впродовж ночі своє кіно ледве не на телевізійному екрані, на відеокасетах. Потім це все почало розвиватися та розростатися, обросло глядацькою аудиторією.
Десь всередині нульових стало зрозуміло, що невеличка аудиторія, яка приходить на фестиваль, не збігається з кількістю людей, які хочуть дивитися таке кіно. Почалися різні експерименти. Один з них полягав у тому, що фестиваль кілька років йшов у прямому ефірі Першого національного. Причому там були навіть такі всякі штуки, як смс-голосування за приз глядацьких симпатій та інші спроби інтерактивну. Це викликало великий інтерес. Як не дивно, телевізійна аудиторія була готова сидіти цілу ніч і дивитися короткометражне кіно.
Потім почалися з цим певні проблеми, які зокрема були пов’язані з авторськими правами. Телебачення стрімко цивілізувалося, і постало питання очистки прав навіть для некомерційного показу на телебаченні. Це потребувало оформлення прокатних посвідчень і наявності договорів про відчуження авторських прав з усіма тими, хто є авторами фільму, та тими, хто з’являється в кадрі, а також тими, чиї об’єкти авторського права використовуються в фільмі. Коротше, це все дуже ускладнило процес.
Крім того, вже у самих авторів короткометражних фільмів з’явилися продюсери, які почали вибудовувати серйозні маркетингові стратегії. І вони сказали, що якщо ми покажемо цей фільм на телебаченні, то все пропало, вони вже ніколи не зможуть продати його в Аргентину, наприклад.
Таким чином, з телебачення в онлайн-режимі фестиваль «Відкрита ніч» зник, але він став плодитися. Почали множитися майданчики, на яких одночасно демонструється кіно протягом однієї ночі. Якщо почалося все з невеличкої галереї на Андріївському узвозі, то зараз це вже більше 50 великих майданчиків по всій Україні і вже і за кордоном.
Слід визнати, що короткометражні фільми мають величезну аудиторію і мають ту перевагу перед повними метрами, що якщо навіть фільм поганий, то це не так болісно для глядача, фільм швидко закінчується. А більшість насправді хороші.
Де подивитись український короткий метр
Слід визнати, що фестивальні покази відбуваються не стільки заради самих фільмів. Фестиваль, за великим рахунком, - це тусовка людей, які мають спільні інтереси, і фестивалі і без фільмів можуть відбуватися.
Чи є розуміння, як підходити до поняття дистрибуції короткометражних фільмів? Чи треба з цього робити бізнес, чи зосередитися на промотуванні режисера? Чи це його перші кроки в кіно, його портфоліо, яке створюється для того, щоби в майбутньому претендувати на отримання серйозного фінансування під великі проекти? Відповідно до цього має будуватися стратегія розповсюдження короткометражних фільмів.
Очевидно, що кінотеатральні покази важкі, бо треба формувати альманахи. Іноді це відбувається вдало. Але, за великим рахунком, на сьогодні, крім фестивалів і крім Інтернету, я не бачу великої перспективи в якихось інших напрямках і, чесно кажучи, не бачу в цьому і великої комерційної необхідності.
Питання, як це організовувати в Інтернеті. Чи має кожен окремий автор, режисер, продюсер займатися просуванням, чи треба залучати якісь портали, поєднувати це з існуючими онлайн-кінотеатрами та іншими онлайн-ресурсами? Я думаю, що це має бути кожного разу індивідуальний вибір авторів фільму. Очевидно, що треба робити якісь загальні майданчики, але і той досвід, який є в соцмережах і в YouTube, свідчить, що іноді фільм, який потрапляє в YouTube, підхоплює аудиторія і він здобуває мільйони переглядів. А іноді цього не відбувається.
Денис Иванов, продюсер, «Артхаус Трафик»
В двух словах расскажу про свой бєкграунд. У нас с короткометражным кино была долгая история любви, которая и сейчас продолжается. Мы в 2008 году вместе с Флоранс Келлер, которая работала во Французском институте, а потом решила остаться в Украине еще на год, сделали компанию, которая должна была захватить мир и окутать его сетью короткометражных показов. Мы сделали большое исследование и поняли, что в кинотеатрах короткометражки успешно идут только в одной стране мира – Украине. Это произошло благодаря тому, что было целенаправленное приложение усилий и кинофестиваля «Молодость», который сформировал определенную аудиторию, и Французского культурного центра, который запустил очень успешный проект «Длинные ночи короткого метра».
Мы потом подключились, став представителями бренда Future Shorts – сети короткометражных показов по всему миру - и Манхэттенского фестиваля короткометражных фильмов. Мы увидели, что действительно есть какое-то пространство. При более серьезном изучении мы поняли, что в кино, в принципе, короткометражки не идут нигде, кроме стран Восточной Европы. Во Франции или в странах Западной Европы существуют определенные ограничения. Особенно это было важно в 2008 году, когда HD было не так распротранено, а на пленке ты показывать нигде не мог. К примеру, во Франции ты не можешь показывать HD-файл в кинотеатрах, как у нас происходит. У них есть ограничения для входа на рынок.
Мы купили 10 французских короткометражек по очень смешным ценам, потому что никто всерьез кинотеатральный рынок не рассматривал, и пытались продавать их в мире. Мы продали что-то в Бразилию, в Польшу, в Россию очень хорошо и в Украине мы получили определенные сборы. Это четыре страны, которые принесли нам доход в дистрибуции.
Наш круглый стол называется «Возможен ли выход украинского кино из информационного гетто?». Короткометражное кино – это уже гетто, к сожалению, в большинстве стран. Хорошо себя короткометражное кино чувствует во Франции, потому что основным заказчиком и потребителем короткометражного кино там являются телеканалы и телевизионные зрители. Есть слоты короткометражного кино на крупных французских каналах, которые обеспечивают основную массу денег в этой индустрии. Есть также небольшие каналы в Австралии, Канаде, есть субсидируемые государственные каналы в странах Европы, но, в принципе, рынок очень-очень маленький, но на нем можно рубиться, что-то зарабатывать.
У нас есть пример Маши Кондаковой, чей фильм «Листопад» был показан на французском ТВ.
В принципе, во всем мире единственной настоящей дистрибуцией короткометражного кино все равно является телевизор.
Сейчас, конечно же, появился Интернет, и есть разные короткометражные проекты. Проект «Шорт-лист» - это очень классная идея. Но если говорить о полномасштабном короткометражном движении – то я думаю, что для этого нужно направленное усилие десятков людей и игроков рынка. Нужно рассмотреть, где может существовать короткометражное кино, и попытаться пересобрать его. Ведь мы все-таки находимся в стране, которая сама по себе является стартапом.
Мы лидеры по короткометражному кинопоказу в мире, и этим стоит гордиться. Столько короткометражных подборок, сколько выпускает Украина, не выпускает, по-моему, ни одна страна в мире. Их выпускает и New Vision, и «Сучасне українське кіно», и Центр Довженко, и мы стараемся, много есть инициатив. Тем не менее, мне кажется, что это еще не все для того, чтобы если не выйти из гетто, то хотя бы расширить его. Нужно посмотреть и пересобрать короткометражное кино на разных платформах.
Мы сейчас говорим об интернете. Сразу оговорюсь, что когда мы начинаем говорить о продвижении короткометражного кино, следует говорить не только про каналы его дистрибуции, но и про контент – что это кино из себя представляет. Потому что если мы будем говорить только про арт-кино, то оно даже на крупных платформах собирает 10-15 тысяч просмотров. Если посмотреть, сколько смотрят фильмы Роттердамского фестиваля на их канале, то как раз 10-15 тысяч – серьезный потолок. С другой стороны, фильм ребят из «Аристократов» Ярослава Лодыгина и Данилы Хомутовского собрал более миллиона просмотров в YouTube, что, в принципе, является определенным рекордом.
Если мы посмотрим, что именно продается на французские телеканалы, то увидим, что это форматированное короткометражное кино. Оно имеет жесткий хронометраж - например, 20 минут, имеет жанровую конструкцию. То есть, это не арт-кино.
Давайте рассмотрим платформы дистрибуции короткометражного кино. Есть фестивали, которые являются хорошей жизнью для фильма, и этих фестивалей короткометражек становится больше и будет становиться, я думаю, еще больше в регионах. Есть модель показов альманахов. Есть модель, которая опробована в мире многократно, - это модель показов перед большим кино.
Когда ко мне пришел Владимир Тихий с идеей проекта «Мудаки», основная его идея была, мол, мы сейчас сделаем короткометражное кино, договоримся с дистрибьютором и будем его показывать перед блокбастерами. Мы не пошли этим путем, потому что человек, который приходит в кинотеатр и покупает билет на «Бэтмена против Супермена», не будет доволен, если ему 15 минут будут показывать украинское кино, Мы бы скорее оказали медвежью услугу режиссерам. Человек должен понимать, на что он идет и за что он платит. С другой стороны, в этом есть определенный потенциал. Скажем, в 50-х и 60-х Крис Маркер и прочие деятели французского кино собрались в пул и продавили закон о том, что перед каждым полнометражным фильмом должна быть показана короткометражка и соответственно должны делиться доходы от этого сеанса между короткометражным и полнометражным кино. Эта история сошла на нет, тем не менее, этот опыт важен.
Я думаю, что если говорить про микроформат, про короткометражные фильмы не более пяти минут, в скетчевом формате, то можно договариваться с дистрибьюторами и находить с ними общий язык.
Про альманахи мы сказали, про фестивали тоже. Не сказали еще про телевизор. Это на самом деле самое массовое медиа, которое существует в Украине, и никто всерьез не взялся его окучивать. Филипп Ильенко вспоминал об уникальном эксперименте фестиваля «Відкрита ніч». Телевизор – это сразу миллионная аудитория для фильма. Вот представим себе: произошло чудо и какой-то телеканал выделил слот 30 минут в прайм-тайм под короткометражки. Это значит, что телеканал должен 54 раза в год показать 54 украинские короткометражки. Не просто короткометражки, а хорошие, которые рассчитаны на массовую миллионную аудиторию и которые будут востребованы. Я думаю, что на данный момент у нас нет модели, по которой мы эти 54 короткометражки сможем произвести. Хотя, опять-таки, в мире есть очень хорошие примеры. Итальянская компания RAI в 17:30, перед новостями в 18:00, стала включать короткометражки самых разных жанров. И были дни, когда итальянские короткометражки побивали по рейтингам новости.
Я думаю, что есть много нишевых каналов, которые с удовольствием предоставят свою площадку, но какой контент кинематографисты могут предложить? Мы не сможем показать фильм «Ядерные отходы» на телеканале НЛО-ТВ.
Марина Степанская: Почему?
Денис Иванов: Вернее, мы можем, мы даже показывали, но на самом деле это кино не массовое, надо отдавать себе в этом отчет.
Пилип Іллєнко: Є ще один нюанс. Зараз стрімко змінюється телеаудиторія, вона старіє, це всі медійні експерти підкреслюють. Тобто молодь відходить від телебачення в Інтернет і вже навряд чи повернеться.
Денис Иванов: Возможно. Но при этом если мы посмотрим на нашу огромную страну, то у нас, кроме молодежи, еще живет достаточно большое количество людей.
Пилип Іллєнко: Без сумніву, але у них є звички певного дивлення, які ти вже навряд чи зміниш. Після 50 років навряд чи людина, яка дивилась серіали, зрадіє, коли ти їй показуватимеш «Ядерні відходи» чи «Мудаки. Арабески».
Марина Степанская: Мне кажется, что очень важно формирование контекста. Потому что если показывать украинские короткометражки, в том числе и арт, отдельно, вообще не объясняя, что это, как это появилось, кто это делал, почему и зачем, то результатом станет минимальное привлечение аудитории. Это касается даже кинотеатрального показа.
Мы в Одессе делали ограниченный прокат новых украинских короткометражек. В одесский кинотеатр пришло на премьеру 100 человек. И продюсеры проката сказали, что это какой-то небывалый успех, никогда такого не было, чтобы так много людей пришло. Мы указали, что люди заполнили лишь треть зала. На что директор сказал: «Вы знаете, когда у нас в Одессе дождь, в кино никто не ходит». То есть, такие еще факторы влияют на аудиторию.
Почему мы в названии круглого стола не делали акцент на короткометражном кино? Потому что вообще цель, конечно же, привлечь как можно больше внимания к украинскому кино, и полнометражному в том числе. Мне кажется, у широкой аудитории нет большого разделения, смотреть украинский короткий или полный метр. Хорошо, когда есть понимание, что я иду смотреть, кто это сделал, какой это жанр. Если я уже видел что-то этого режиссера, если я уже с творчеством этого режиссера познакомился, я захочу посмотреть его работы и в кинотеатре, даже если он сериал снимет для канала СТБ. Например, Санин снял сериал для канала СТБ. Я думаю, что это привлечет внимание.
Дарья Бадьер: Я хотела бы уточнить по поводу аудитории у Валерии Сочивец. У вас есть опыт продвижения украинских короткометражек, даже тех, у которых не такая богатая фестивальная история. Расскажете об этом опыте?
Валерия Сочивец, соосновательница общественной организации "Сучасне українське кіно"
Мы не занимаемся дистрибуцией, мы не коммерческая организация. У нас своеобразная платформа молодых режиссеров, которые стараются друг другу помогать, чтобы фильмы не лежали на полках.
Я подсчитывала, сколько у нас в год должно выходить фильмов из университета Карпенко-Карого. 290 кроткометражек в год должно быть – 1, 2, 3, 4, 5 курсы. Там учатся режиссеры игровых фильмов, режиссеры документальных фильмов, режиссеры научпопа, режиссеры-аниматоры, режиссеры телевидения, все они снимают. 290 короткометражек - это если на протяжении курса студенті снимают только одну работу. А когда я училась, мы снимали четыре работы в год.
Многие короткие метры, хорошие, достойные дипломные работы просто лежали, и режиссеры не знали, что с ними делать. Нас не учили, что можно подавать их дальше на фестивали, что уф ильмов есть какая-то дальше судьба. В основном талантливые ребята уходят на телевидение, потому что надо как-то зарабатывать на жизнь.
Мы создали организацию (СУК - прим.), чтобы помочь этим режиссерам. Мы организовались и сейчас пытаемся обучать. Вот будет проект, в партнерах у нас Центр Довженко, Фонд Игоря Янковского, называется «Короче, Канны», скоро вы о нем узнаете. Мы проводим образовательную программу для ребят, которые едут на кинорынок. Чтобы они не говорили, мол, мы поедем в Канны, наш фильм будет в Каннах, как мы сейчас слышим часто в новостях. Мы информируем ребят о том, что они попадают на кинорынок, где есть возможность подойти пообщаться с продюсерами, найти кого-то для ко-продукции, познакомиться с коллегами из других стран. Мы сейчас этим занимаемся, и также занимаемся показами фильмов в разных регионах, готовим программы для дней украинского кино за границей.
Действительно, хорошего короткого метра много. Есть зрительский короткий метр, не только фестивальный, хотелось бы, чтобы люди его видели.
Дарья Бадьер: Вы показывали украинские короткометражки в кинотеатре «Лира». Какая там была аудитория?
Валерия Сочивец: Очень разная. У нас один альманах назывался «Юність», и там были фильмы про подростков, чуть чернушные, там темы наркотиков, секса поднимались. Приходили бабушки с дедушками за ручку, которые купились на название «Юність». Видно, они ожидали увидеть что-то другое. Но все равно отзывы были прекрасные. Зритель вообще удивляется, что, оказывается, у нас есть кино. Если мы едем в провинцию, в Сумы, например, показываем там короткий метр, то в университете, где проходят показы, нам помогают это все организовать. Люди потом вообще в шоке, они говорят: оказывается, что-то у нас есть. Мы после показа общаемся со зрителями, спрашиваем, вот у вас есть два кинотеатра в городе, кто-то ходил там на «Племя», на «Поводыря»? Поднимают руки из зала на 50-60 людей два-три человека. То есть, мы понимаем, что, наверное, дело в рекламе и в том, как это доносится.
Дмитрий Гадомский, адвокат, партнер Axon Partners:
Как сделать так, чтобы в Интернете появилась дистрибуция, показ короткометражек? Здесь есть хорошие новости и плохие. Плохие новости в том, что законодательство ограничило этот вопрос невероятно. Если вы пытаетесь на телеканал отдать свой фильм, то они его не покажут, потому что вы должны доказать, что у вас есть на этот фильм права.
Марина Степанская: А какие именно? Давайте перечислим.
Дмитрий Гадомский: Что вы подписали контракт с актерами, звукорежиссерами, что у вас есть права на видеоролики или музыку внутри фильма. Если вы этого не показываете, фильм на телевидение не возьмут, потому что у них есть лицензия, и они, кроме того, что рискуют материально, рискуют потерять эту лицензию. То же самое, кстати, и с кинофестивалями. Вы на кинофестиваль тоже не можете подать фильм, если вы не докажете, что вы являетесь продюсером и собственником всех прав, которые там были использованы.
Вы можете показать фильм в Интернете втихаря. Ну кто там будет проверять, использовали ли вы песню Rolling Stones? Но если вы этот фильм выложите на YouTube, он его со временем заблокирует - у них есть автоматическая система выявления и блокировки контента, на который не получено разрешение. Соответственно, YouTube тоже не возьмет ваш фильм.
Остается единственный канал, который вы можете использовать, – я здесь перехожу к хорошей новости, - канал, который находится в понимании большинства правообладателей вне рамок закона. По сути, как работает YouTube? Там же есть и пиратские фильмы тоже. Например, я недавно посмотрел фильм «Бразилия». Он лежит на YouTube уже несколько лет, его выложил какой-то итальянец, а не правообладатели. По какой модели YouTube работает? Как только правообладатель пожалуется YouTube, что на ресурсе есть его фильм и он там незаконно, YouTube убирает этот фильм в течение полудня. Эта процедура называется notice and takedown – ты жалуешься, они фильм убирают. Для этого нужно, чтобы на YouTube висела кнопочка «Пожаловаться», на эту кнопочку должны быстро реагировать те, кто сидят по ту сторону экрана.
Можно сделать подобную площадку. В чем проблемы? Проблемы, как правило, начинаются с того, что нужно найти правообладателя. Если вы используете в кино какую-то музыку, нужно найти, кому эта музыка принадлежит и нужна ли она вообще тому, кому она принадлежит, будет ли он давать или не давать разрешение или ему по барабану. Затем нужно получить это разрешение. Правообладатель может его не дать или сказать, что это стоит денег. Например, использование песни Happy birthday to you до сих пор, по-моему, стоит 300 тысяч долларов.
Денис Иванов: Уже разрешили.
Дмитрий Гадомский: А затем уже нужно относительно каждого контента, который вы используете, подписать договор. Мы такое делаем для студентов Карпенко-Карого, для фильмов, которые они делают. Я большим кино, длинным метром не занимаюсь, нас туда никто не зовет, а вот маленькими занимаемся, помогаем.
Вот эти проблемы вполне реальны. И для того, чтобы не проверяли с лупой фильм на телевидении, просто было бы прикольно, если бы появился канал, на котором можно было бы вот так вот вроде бы полузаконно показывать короткометражки. Вот вы их показываете, если кто-то жалуется, писать красивый ответ, мол, уважаемые, мы очень хотели найти правообладателя…
Денис Иванов: Как-то не совсем ты правильно рассказываешь. У нас есть абсолютно четкая и ясная процедура показа фильма на телевидении. Есть прокатное удостоверение, которое получают в Госкино. Все кинематографисты, которые не являются аматорами, должны подписать пять договоров – с режиссером, сценаристом, художником, постановщиком, композитором и с актерами своими, прийти получить прокатное удостоверение. А потом ты уже идешь с этим прокатным удостоверением на телевидение и можешь фильм там показывать. Проблема не в том, что невозможно показывать фильмы с прокатным удостоверением на телевидении, проблема в том, что у тебя их никто не возьмет.
Пилип Іллєнко: Я вам розкрию страшну таємницю: прокатне посвідчення не є підтвердженням наявності всіх авторських прав.
Марина Степанская: Но ведь большинство режиссеров, которые работают в профессиональном поле, прекрасно знают об очистке прав на музыку, на хронику, если она используется. Люди нанимают композитора, он пишет музыку, либо договариваются. Даже студенты Карпенко-Карого уже в курсе. Поэтому, когда мы говорим об авторских правах, то я бы говорила не только о правах всех участников создания этого продукта, а также об имущественных правах, если их можно так назвать. Вот рассмотрим такую ситуацию. Например, я, режиссер, с Денисом, который продюсер и у него есть компания, сняли фильм при стопроцентном госфинансировании. Я хочу этот короткий метр после того, как он поездил по фестивалям, обнародовать на сайте в Интернете. Вопрос: Денис принимает решение о том, может ли он распространять этот контент, Госкино принимает решение или кто? Кто отвечает за имущественные права на фильм?
Денис Иванов: Это все очень просто. Когда фильм сделан, у него есть правовладелец. Все авторы фильма передают свои имущественно-авторские права компании-продюсеру. В данном случае, если Госкино является заказчиком, то права передаются Госкино. Потом если компания захочет работать с фильмом и продвигать его на той или иной платформе, она обращается за правами в Госкино. Если бы мы за свои деньги снимали короткометражки, то права находились бы у нас. Мы их можем передавать или делать с ними все, что захотим. Здесь ничем не отличается работа с короткометражным кино от работы с полным метром.
Пилип Іллєнко: Крім того, що ступінь нашої лояльності при наданні дозволів на короткі метри межує з безумством. Ми дозволяємо все. Все, що хочете, робіть, щоб цей фільм був показаний в будь-якому форматі де завгодно. Ніхто з тих, хто знімав фільми за наші гроші, не може поскаржитися, що десь ми щось не давали. Навпаки, ми розуміємо, що це некомерційний продукт, тому навіть робимо розподіл відсотків і ліцензійну плату такими, що це теж враховує. Вона зовсім інша, ніж для повних метрів, де, дійсно, можуть бути серйозні вже доходи і там вже треба по-іншому ставитися. А тут всі розуміють, що підтримка державою коротких метрів, а в основному це у нас дебюти, - це інвестиція в майбутнє кіно, це можливість фактично зробити помилку в тому числі за державний кошт. І таку можливість молодим кінематографістам, можливість першої самореалізації ми зобов’язані надавати. І звичайно, ми зацікавлені в тому, щоб був фідбек, зв'язок з глядачем.
Денис Иванов: Можно я еще про кино и деньги скажу? Потому что у нас все время какое-то теоретическое понимание, что такое деньги в современном кино и вообще может ли оно окупаться. На самом деле, полнометражные фильмы точно так же не окупаются, а может быть, даже больше не окупаются, чем короткий метр, потому что они стоят дороже. Кино сейчас в Европе рассматривается как часть культуры, подобно опере и театру. Они не имеют бизнес-модели, по которой они могут существовать. Это считается важной частью культуры, которую нужно поддерживать. Я знаю столько же провалившихся полнометражных фильмов, сколько и короткометражек.
Короткометражное кино – это феномен. С одной стороны, это законченное произведение, которое уже можно показывать зрителю, с другой стороны, оно позволяет сделать символический капитал режиссеру. Госкино у нас поддерживает в основном дебюты. Это принципиально, как мне кажется, не совсем верно, потому что короткометражные фильмы позволяют сделать ошибку за государственный счет, которая еще при этом не очень дорого будет стоить. Если первый короткометражный фильм не получил большого фестивального успеха, а режиссер потом будет запускаться с полнометражным фильмом, то где гарантия того, что этот режиссер сможет организовать жизнь перед камерой и сделать это произведение, после того, как у него первый короткий метр не выстрелил?
Пилип Іллєнко: Як правило, йому буде важче тоді претендувати вже на повний метр, якщо у нього провалилася короткометражка. У тих, як правило, хто отримував після короткого метру замовлення на повний, були успішні короткометражні фільми.
Денис Иванов: Я что хочу сказать? Что короткометражное кино несет очень важный заряд. Это не просто рынок покупки-продажи билетов, а также рынок труда режиссеров: что они из себя представляют на международном рынке, в каких фестивалях класса А они участвуют и какие призы там получают. Это также рынок символического капитала. Если в этом более широком контексте посмотреть, то это вопрос не только денег, это вопрос и других видов капитала.
Мы знаем миллиард примеров, когда короткометражный фильм служит тизером большого полного метра. Успешный короткометражный фильм дает возможность режиссеру собрать деньги на большой проект. Вспомним фильм «Глухота» Мирослава Слабошпицкого, который превратился в «Племя», или фильм «Ядерные отходы», который вот сейчас будут показывать и который фактически является тизером фильма «Люксембург», или картину «Одержимость» (Дэмиена Шазелла - прим.), которая сначала существовала в виде короткометражки, победившей на фестивале «Санденс», а потом стала арт-хитом в прокате нескольких стран мира.
Поэтому мне кажется, что короткометражное кино с точки зрения цены и качества – это очень классный инструмент для того, чтобы помочь, во-первых, снимать как можно большему количеству режиссеров, помочь им ошибаться как можно больше. И главное, что существует на данный момент система, которая может помочь найти партнера на свою короткометражную работу. Это система, по которой режиссера и сценариста ведут через экспертов, и доходит это все до питчинга, который происходит в Люксембурге, где несколько продюсеров из стран, у которых есть короткометражное кино, смотрят и выбирают себе партнеров. Таким образом, появляется возможность профинансировать короткометражное кино.
«Коротышка» может стоить от 200 евро до 50 тысяч. Это в любом случае ни в какое сравнение не идет со стоимостью полного метра. При этом символический капитал при победе на фестивале класса «А» - вспомним Марину Вроду с ее «Кроссом» - несовместим с этими вложениями. И после того, как эта короткометражка выстреливает, у нас появляется звезда, в которую верят. Звезда, которая сняла один фильм, который получил большой приз, уже может рассчитывать на деньги разных стран, потому что они будут знать, что этот человек уже доказал свою способность снимать кино и у него есть уже определенный бекграунд.
Мне кажется, что в этом смысле мы недооцениваем потенциал короткометражного кино и с ним не особо работаем.
Пилип Іллєнко: Це, до речі, стосується взагалі кіно. Короткометражні фільми – це найбільш показово, але оцей нематеріальний капітал, про який ти говориш, вимірюється і культурною цінністю продукту, і, власне кажучи, іміджевими здобутками як для автора, так і для країни в цілому, - він стосується всього кінематографу в цілому. До речі, часто критикують державу, що вона, мовляв, підтримує фільми, а вони не окуповуються. Держава це робить, розуміючи, що інакше вони би просто не відбулися в принципі.
Дарья Бадьер: Давайте обобщим, возьмем идеальную ситуацию. Находится какой-то меценат, который запускает платформу а-ля Netflix, но только с украинскими короткометражками. С рубрикацией, со всеми делами, чтобы помочь вам, если вы не знакомы с украинским кино. Возможно ли такое? И можно ли на этом зарабатывать деньги? И нужно ли? И насколько это будет соответствовать законодательству?
Марина Степанская: Какая аудитория будет у этого ресурса, и откуда она возьмется?
Денис Иванов: Это все равно, что сделать магазин, в которым бы продавались только украинские продукты. Когда мы идем за продуктами, мы идем в супермаркет или в магазин за углом. Ничего другого не происходит с кино как с продуктом по сравнению с коробком спичек или с бутылкой водки. В принципе, логика та же самая. Если мы хотим сделать магазин, где будут продаваться только украинские товары, то это, наверное, возможно. Есть такие магазины. Но это скорее исключение. Все равно есть такие большие платформы, как YouTube, есть несколько легальных платформ по продвижению кино – Megogo, Olltv. Есть сайты LB.ua и другие общественно-политические, которые имеют гораздо более широкую аудиторию и которые могут эту всю историю продвигать.
Мне кажется, что как раз создание такого именно украинского ресурса, равно как и компании, которая будет заниматься только украинским кино, дистрибуцией и продвижением, - это невозможно, это не имеет серьезных перспектив.
Пилип Іллєнко: Але я хочу навести інший приклад. Можливо, нема магазинів, де продаються товари походженням з однієї країни, але, тим не менше, є ресторани французької, італійської, грузинської кухонь. Є Житній ринок, наприклад.
Денис Иванов: Я живу возле Житнего рынка, и там очень немного украинских товаров.
Марина Степанская: Неважно, кто произвел спичку, у нее функция одна – зажечь огонь. У кино функция не просто чтобы его взяли и посмотрели. Это язык, это специфические культурные ценности. То есть, я бы не сравнивала.
Денис Иванов: Я же не истина в последней инстанции. Если у кого-то есть видение и он это видение реализует, возможно, это будет работать. Мне кажется, что сейчас все идет к укрупнению, появляется все больше супермаркетов и гипермаркетов, где есть все, и мы к этому привыкли.
Марина Степанская: Ты как выбираешь в гипермаркете? Ты приходишь, там стоит 30 пачек стирального порошка. Какой ты берешь?
Денис Иванов: Я вообще считаю, что мужчины – это вымирающий вид, только женщины могут разобраться в 30 видах порошка.
Марина Степанская: Наверное, ты выбираешь тот, о котором слышал какую-то рекламу.
Пилип Іллєнко: Я бачив, як Денис вибирає в супермаркеті, це завжди наосліп було.
Дарья Бадьер: