Они, уже давно мертвые, отсидевшие в России по 25 лет ( Васыль – 37), говорили со мною, живым. «Спасибо тебе, Славку, что помнишь нас» - подумал Дмитро. И я услышал его. И ответил ему: «Я помню не только вас троих. Помню многих. И себя рядом с вами. Это вы научили меня жить свободным. Я люблю всех вас по-прежнему, друг мой Дмитро. Мне тоскливо без вас, очень тоскливо».
Не переживай, Слава. И это пройдет. Ты ведь помнишь мою постоянную шутку, 1 августа действительно приближается. И тогда все будет хорошо. Может быть в этом году. Я услышал голос Йонаса. И сегодня, в 2017 году от Рождества Христова, я постоянно утешаю себя его шуткой. Тогда, в зоне, в тревожные наши минуты, он, давно сидящий зэка, подходил к нам, трогал кого-нибудь за плечо и говорил: «Не надо так сильно переживать. Я точно знаю, 1 августа все будет хорошо!» И мы , успокаиваясь, отвечали: «Йонас, а в каком году это хорошее случится?» Он отвечал, грустно улыбаясь: «Этого я не знаю…». Но мы все равно успокаивались.
И вот я узнал голос Васыля. Вышагивая рядом со мной по эллипсу вытоптанной дорожки в зоне на Урале, он рассказал мне смертельные реалии долгой отсидки в Тобольском централе в камере с пьющими человеческую кровь опустившимися уголовниками, о лагерном восстании в Караганде после смерти Сталина. А потом он рассказал о мучениях почти двенадцатилетних отсидок в уголовных зонах, куда его запроторили офицеры- садисты украинского КГБ агонирующего в маразме Советского Союза. Где он выжил, ни о чем пережитом не сожалея.
Обычно днем я вспоминаю свое прошлое без боли. Здесь, ночью, я не вспоминал. Я жил там. С ними, мертвыми, еще живой и, похоже, единственный постоянно думающий о них. Вероятно, именно поэтому они пришли ко мне. Я пытался рассказать им о своей боли, о своей стране. О глубоко аморальных политиках, о Майданах и послемайданном разочаровании миллионов украинцев. Они не слышали меня. Мертвые, они никак не могли понять меня, еще живого. И я подумал: они не могут понять меня, потому что их война продолжается. И будет продолжаться вечно. Нескончаемая война с Россией. Я молча смотрел на них, они – на меня. И я подумал: неужели и моя война с Россией Путина будет продолжаться вечно? Если я уйду в мир иной раньше окончания этой войны?
А потом я проснулся. Тусклое, сырое утро такого же тусклого дня. В тусклой, залгавшейся стране.