Его суть: обложить налогом частные археологические коллекции и ввести лицензии на металлодетекторы как на охотничьи ружья. Украинцы, ознакомившись с законопроектом, начали ругать его на интернет-форумах, писать в прессу и слать гневные письма в разные инстанции. Институт археологии НАНУ дал отрицательное экспертное заключение на законопроект, подписанное академиком П.П. Толочко.
Чем же так возмутил народ этот законопроект? Прежде всего, откровенным желанием его авторов найти новый повод содрать с части населения денег. Используются затертые аргументы – для сохранения исторического наследия от расхищения и т.п. Дескать, все, что лежит в земле должно принадлежать народу, то есть государству. Подмывает уточнить: народу должны принадлежать только старые битые горшки или нефть, газ, уголь и т.д. тоже?
Если археологические предметы принадлежат народу, то почему ими владеют и пользуются только избранные лица? И как в этом случае быть с упорно навязываемой властью и оппозицией приватизацией земли? Ведь это равнозначно приватизации памятников археологии, так как почти каждое поле – это бывшее поселение трипольской или еще какой-нибудь культуры, а то и сразу нескольких. Цель закона явно вступает в противоречие с установкой на приватизацию земли. Может, не распахивать поля, чтобы не разрушать культурный слой древних поселений?
Если законопроект приобретет статус Закона, а я не заявлю о своей подборке глиняных черепков, я окажусь недобросовестным владельцем.
— Сергей Кулешов, доктор исторических наук, профессор
Наглядный ответ на последний вопрос дает демонстрация в Македонии в декабре 2012 г. Ее участники выступали против изысков правительства по «распилу» бюджета, требуя, в том числе, не увеличивать расходы на охрану памятников и позаботиться в первую очередь о живых людях, а не о сохранности черепков времен Александра Македонского. С македонцами можно согласиться. На фоне повсеместной прихватизации «газет, заводов и пароходов» возгласы «Оставим народу черепки, и будем их охранять!» выглядят издевательством, учитывая, что сами «охранители» посильно поучаствовали в прихватизации, и еще требуют кусок бюджетного пирога под свои должности-синекуры.
Эффективность украинских памятникоохранных служб почти нулевая. Ни один из их чиновников не лег под бульдозер осенью 2009 г., когда строилась дорога и вертолетная площадка на скифском городище в Хотове. Милиция, прокуратура и СБУ не только не могли остановить процесс разрушения памятника, они даже не могли выяснить, кому принадлежат десятки единиц техники, его уничтожающих. Никто из них не лег костьми, отбивая античный памятник Херсонес от «крутых» застройщиков. Возведенный ими забор на территории заповедника сломали «простые» граждане и прочие «черные археологи». «Охрана» не помешала, и даже дала добро на приватизацию скифского городища в Трахтемирове сначала Бакаю, а затем Ющенко, сделав этот археологический памятник недоступным для простых смертных под разговоры ее начальства о том, что памятники археологии принадлежат народу. Увы, этот список можно продолжить, и в итоге получим закон, который в этом случае не одинаков для всех.
Решить круг поднятых проблем методом «взять и запретить», как предлагают авторы законопроекта, нельзя. Более того, это даст прямо противоположный результат.
Поясню на примере. Советская власть искать и хранить артефакты формально не запрещала, и налогом их не облагала. Но, все же, заниматься их коллекционированием не рекомендовалось. Позволить себе это могли в основном солидные административные работники или сами археологи. Упомяну, как пример, две большие и хорошие коллекции, собранные покойными Дмитрием Телегиным и Владимиром Дяденко. Остальные граждане, хотя археология и значилась собственностью народа, старались держаться от нее подальше. В связи с этим случались разные казусы.
Об одном поведал на рыбалке в конце 1980-ых случайный знакомец-киевлянин. Он как-то блеснил щуку в Черкасской области, и заметил, что у местного рыбака странная блесна. Попросил посмотреть, – оказалось, сделана она из золотой византийской монеты. Рыбак нашел 5 таких монет, везти их в Черкассы сдавать в музей или стоматологам не стал, а потихоньку переделывал в блесны. Киевлянин выменял оставшихся целыми две или три монеты за большой набор японских блесен, и оба остались довольны. Почти в те же годы авторитетный историк и нумизмат Н.Ф. Котляр писал в книге о денежном обращении в древней Руси, что золотые монеты в нем были большой редкостью, так как в Украине известно только 7 их находок. Черкасская находка была 8, а, может, и 28, – никто точно не скажет, и так и осталась неизвестна науке.
В социалистической Польше в это время тоже говорили, что все в ней принадлежит народу, но собирать и хранить артефакты народу не запрещали. Польский «Нумизматический бюллетень» исправно публиковал все находки монет от древних до Николая II, отмечая, где монета найдена и где хранится. Запись «хранится у находчика» была самой массовой. Именно поэтому в Польше нет тех проблем и бестолковых дебатов, которые есть у нас. Частные археологические, в том числе и нумизматические, коллекции в Польше были, есть и будут, и наука от этого только выигрывает, так как их владельцы сами стремятся ввести свои находки в научный оборот.
Если мы постулируем «народ – владелец своего исторического наследия», то не надо мешать ему владеть этим наследием. Ведь просмотр через стекло в музее со строгой надписью «Руками не трогать» реальным владением нельзя назвать, как и приобщением к истории. Народ хочет потрогать и реально приобщится к истории, потому и наблюдаем рост числа клубов исторических реконструкций и музеев-скансенов. К тому же, бюджет никогда не позволит Украине держать на ставках тысячи археологов. Гораздо разумней вовлекать в процесс археологов-любителей, чей уровень знаний иногда выше штатных «профессионалов», смешно ратующих сегодня за расширение украинско-византийских связей, как одна известная музейная дама. И не надо обкладывать народ данью – Франклин Рузвельт во времена Великой депрессии давал премии коллекционерам античных монет.