О драке и судимости
Началось все 7 лет назад в центре Винницы.
Мы тогда встретились с одноклассником и вечером уже возвращались домой, нам на встречу шли трое парней. Они были пьяные - это было заметно, но впоследствии им никакой экспертизы не проводили, поэтому в деле отсутствует информация об их состоянии. Сначала они сами признавали, что выпили по чуть-чуть, а со временем стали говорить, что вообще не пили. Мы их обходили, они зацепили нас плечами, мы задали адекватный вопрос, что происходит - они без разговоров начали нас избивать. Завязалась драка. Потом подбежали еще пять или шесть их друзей. Они начали выяснять отношения между собой. Двое набросились на моего товарища, третий споткнулся о бордюр, упал. Я тогда вызвал скорую - воспитание не позволило убежать, и к охранникам игровых автоматов подходил, просил вмешаться, думая, что это милиционеры (у них форма похожая). Когда узнал, кто они - попросил их вызвать милицию.
Приехали «скорая» и милиция. Нас задержали, а нападавших повезли в больницу. Оказалось, что во время драки у одного из них был порезан нос бутылкой – как раз у того, кто со мной судится, сына крупного винницкого предпринимателя, владельца местного мясокомбината.
Бутылка была только у моего товарища (он нес с собой домой бутылку пива, о чем рассказал в показаниях). Вообще сначала на него открыли дело, он был подозреваемым под номером один. Потом они все переиграли - я даже не знаю, как, но всех собак начали вешать на меня.
Дело товарища уже закрыли по сроку давности, 5 лет прошло. Он не участвует в заседаниях. А у меня до закрытия по сроку давности - 10 лет, еще 3 годика осталось. Мне приписали нанесение тяжких телесных повреждений и групповое нападение с применением огнестрельного, холодного и специально приготовленного оружия. Обвинение основывается только на показаниях свидетелей. Бутылка в деле есть, но отпечатков моих на ней нет. Предположительно, на ней кровь этого парня. А свидетели - это его друзья, которые нас избивали, и сотрудники милиции, которые приехали на место.
В самом начале я нашел тех самых охранников зала игровых автоматов, предоставил их контакты следователю, но тот никого из них не вызывал. Одного охранника нашел мой адвокат аж в Мариуполе, перед событиями на Майдане. Он уехал туда работать, женился за это время, завел семью. Но приехал в Винницу на суд свидетельствовать, рассказал всю историю в подтверждение моих показаний. Тогда прокурор начал ковыряться в его прошлом, нашел, что он тоже был когда-то судим, но условно (погашенная судимость). Сказал, что доверять его показаниям нельзя, и вообще, это не свидетель. А второй работал в госслужбе охраны и вообще сказал: «Мне это все не интересно, я не хочу этим заниматься и ничего не знаю».
Чем занимается мой оппонент по жизни, я не знаю. По-моему, он занимается тем, что судится со мной и пытается меня посадить. В суде, в основном, сидит и улыбается. Я так подозреваю, что он уже за эти 7 лет сам поверил в свою историю: якобы он шел, культурно отдыхал со своими друзьями. Друзья прошли вперед, он остановился (он путался - сначала говорил, что он пошел вперед, а они остались позади, потом – наоборот. В их показаниях вообще много путаницы), а мы якобы на них набросились и начали избивать. Тут я из-за спины моего одноклассника выскочил и начал резать его этой бутылкой. Потом подбежали шестеро его друзей, которые вроде случайно проходили мимо, начали нас задерживать, мы убегали.
Услышав это, мы сразу подали встречный иск – ведь это они на нас напали, но дело закрыли ввиду отсутствия состава преступления.
На самом деле, это система просто такая, где не ищут правды, а ищут подходящих виновных. В данном случае, как может быть виновным сын предпринимателя? Мои родители пытались встретиться с его семьей, наладить диалог, чтобы не ломать нам жизнь, ведь мы были совсем молодые. Те ответили в стиле: «Наш сынок молодец, а ваши дети – уроды, и надо их сажать».
На 3-й год следствия в винницких газетах вышло несколько статей - на волне «мажорского беспредела» эту историю тоже осветили. Мне тогда это очень помогло, меня вообще на 5 лет хотели посадить – а после тех публикаций отправили на дорасследование.
О работе, учебе, Майдане и войне
Когда произошла эта история с дракой, я только школу закончил, не поступил в ВУЗ (а за цель себе поставил «Могилянку» (Киево-Могилянскую Академию – ред)., Университет Шевченко). Работал, кем только приходилось. В поисках работы пришел к другу, который занимался наружной рекламой, он меня подучил, мне понравилось, и я перепрофилировался в художника-оформителя наружной рекламы.
Позже я приехал в Киев - поступил в Драгоманова (Национальный педагогический Университет им. Н.П. Драгоманова – ред.), на переводчика учился. Параллельно пошел работать в отельной сфере, был метродотелем.
Во время Революции Достоинства я не мог находиться в стороне. Я работал тогда, учился и параллельно бегал на Майдан. А потом началась война. Это же Родина моя – надо ее защищать. Я сначала хотел бездумно пойти в первых рядах, но меня остановил товарищ. Сказал, что это глупо - потому что я ничего не умею и не знаю. Мы познакомились с другими ребятами и начали тренироваться с ними здесь в Киеве, ездили к «Правому сектору». Университет пришлось оставить до лучших времен. Зато я научился стрелять из разных видов оружия: ПКМ, СВД, АК, гранатометов. Мне было интересно, старался как можно больше освоить, и до сих пор продолжаю учиться.
Зимой я познакомился с ребятами из 93-й бригады, приехал к ним на базу. Со мной были 4 человека из «Айдара», из группы Итальянца – «Золотой роты». С нас и началось формирование 7-й роты.
Большая часть 7-й роты - это добровольцы, которые сами сознательно пришли. Нас потом разбавили мобилизованными, потому что не хватало людей.
В армии я раньше не служил, но не жалею об этом. К нам приходят те, кто «срочку» отслужили, такие же «нулевые», как и те, кто не служил. Потому что в нашей армии ничему «срочников» не учили.
О волонтерстве
В нашей бригаде, наверное, наибольший бардак из всех подразделений ВСУ. Но именно из-за этого я занялся волонтерской деятельностью, чему очень рад.
Началось с того, что я хотел наш взвод по-максимуму обеспечить всем необходимым. Целый месяц обзванивал всех волонтеров. Казалось, что безрезультатно, потому что кто я для них такой – какой-то чувак звонит, непонятно. Не хватало мне немножко терпения. Но потом начались звонки. Люди начали выходить на меня и помогать. К моменту отправления в Пески я познакомился и встретился лично со многими людьми, которые нам помогли.
Я оформлен как волонтер 93-й ОМБр, об этом есть бумажка из штаба, поэтому я имею право находиться с бригадой. Командный состав нормально относится к моему присутствию – они, мне кажется, рады, что есть такой чувак - Санчес, который все время может что-то найти, “пробить”, познакомиться с кем-то. Так я в поезде познакомился с журналистом, который оказался другом Сергея Притулы (телеведущий и актер - LB.ua). Он нас свел. В результате Притула нам подарил американский тепловизор за 11 тысяч долларов, который до сих пор здорово выручает. Он на полтора километра «берет», в нем есть дальномер. Огромная разница с более дешевыми тепловизорами - была возможность сравнить.
Потом, на прибор ночного видения нам в Киеве девочка-студентка насобирала. Она была первым волонтером, который вышел со мной на связь. Собирала она месяц на этот ПНВ, который служит верой и правдой.
Если бы у нас не было этих приборов, мы бы смотрели в эту темноту своими глазами. С обеспечением в армии все еще очень сложно. Небольшой прогресс есть: средства личной защиты, шлем, бронежилет, форму, берцы, каремат и спальник нам выдали. Но шлем от “Темп-3000”, который выдают, пробивается обычным степлером, поэтому каски покупаем себе сами. «На тебе автомат, на патроны – иди, воюй», - так отправляют нас на переднюю линию фронта, за 640 метров до сепаров.
Нам помогают «Крылья Днепра», днепропетровский волонтер Юрий Мысягин, Юрий Солошенко из Киева - он работает в компании "СимКорп", где все сотрудники с зарплаты скидываются, чтобы помочь нам, они купили много тактического снаряжения. Но все еще остается масса потребностей – невозможно их все разом удовлетворить. Это 2015 год, 21 век, уже люди изобретают роботов, а мы все еще бегаем в советских разгрузках. Правда, подсумки для «калаша» стали выдавать нового образца, на 4 обоймы. Но для разных задач и воинских профессий нужно все разное: разгрузки, подсумки. Их можно получить только через волонтеров.
Потребности есть во всем. Обязанности наших офицеров - писать рапорты о получении экипировки, раций и всего остального. Может, они это и делают, но обеспечения никакого нет. Те же рации, которые должны нам выдавать от МО - они у многих есть только благодаря волонтерам. У нас связи не было изначально. Нам 1-й батальон чисто по-дружески оставил 2 рации, чтоб мы могли на общем эфире сидеть и слушать, что творят «Днепр-1» и добровольцы, и на позиции докладывать, что в карауле происходит, чисто – не чисто.
Вообще-то мы должны были поменять 1-й батальон - они очень надеялись на ротацию. А мы надеялись, что они оставят нам снарягу и амуницию. Но, к сожалению, получилось так, что они просто отошли назад. И оставили при себе свою материальную базу.
Я никому не говорю, чем я занимаюсь на «передке». Я волонтер, оказываю волонтерскую помощь - и все. На самом деле, на плечи волонтеров ложится гораздо больше, чем волонтерство.
Получением статуса участника боевых действий не занимался: я не для этого ехал на войну, и мне все равно пока что. Но слышал, что если несколько человек могут подтвердить пребывание человека на передовой, то ему тоже могут дать статус УБД.
Такие, как я, еще есть в батальоне, но не в нашей роте – люди, которые по разным причинам не оформлены. Это не афишируется просто. Я знаю случай, как просто приехал брат добровольца – проведать его, да так и остался, обратно домой не поехал, отправился с нами в Пески.
О животных на передовой
У нас было много живности, из-за которой случались казусы.
Как-то я был в карауле, а за дверью напротив, в соседней комнате сука с щенками поселилась. У всех собак в Песках почему-то ночью активность начинается – они не спят, бегают. А в здании кучи мусора, все побитое от снарядов. И в то здание есть вход со стороны сепаратистов. Он завален немного, но человек может пройти. Собаки бегают, а мой товарищ начинает орать: «Стой, кто идет! Позывной! Я сказал – позывной!». Уже передернул затвор: «Я стреляю!». Поднял на уши людей. Начали по позициям искать, нашли этих щенков - и успокоились. Но вообще не по себе от этих звуков, особенно когда сам сидишь ночью: начинают бутылки падать, камни сыплются, будто кто-то ходит. Мы хватаемся автоматы и - на двери: кто сейчас зайдет?
Месяц назад девушки-волонтеры приехали на нашу позицию. Видят - этих щенков целая куча. Давай их тискать, обнимать. Говорят: «Надо ж отсюда их забрать». - Я обрадовался: «Конечно, мы - только за».
Первым они забрали Мишаню - щенка, который "загибался" там, все время скулил. Мы подумали, что у него запор - он не кушал и скрюченный все время ходил, спиной вверх. Пытались его проносным пичкать. А девушки отвели к ветеринару и выяснили, что у него просто гноится рана - кто-то укусил. А лечили мы совсем от другого. Наверное, вспоминает до сих пор армейских «врачевателей» (смеется – ред.). Но мы честно пытались помочь.
Реально жалко этих собак. Сначала прогоняли их. А потом привыкли. Они вместе с нами всегда, под обстрелами сидят, все понимают. Мне иногда кажется, что они на такой позиции, в такое время не случайно родились и приносят пользу. У нас собака Муха ночью лает, если кто-то на территории чужой. Погавкает, прибежит под двери к нам - и стоит, хвостом виляет, в глаза смотрит - мол, сделала доброе дело. Пока не выйдешь, фонарем не посветишь - она не перестанет гавкать.
Еще у нас котяра живет, осталась нам от первого батальона. Так она на нашу еду не покушается вообще - только мышей ловит. Хоть на полу колбасу положи, она не будет есть. Но не всегда же у нее получается мышей ловить. Раз в несколько дней ходит. Было такое, что голодала, заставили ее поесть.
Кошка эта, наверное, просто понимает, что мы тоже не в лучших условиях, поэтому она нашу еду просто не ест, даже когда ей хочется. Стоит тушенка открытая, недоеденная - она все равно не притронется. И не гадит она. Будет сидеть перед дверями, пока кто-то выйдет или зайдет - чтобы быстро выбежать, сделать свои дела, сесть снова перед дверями и ждать, пока ее запустят обратно. Она никому не мешает. Я вообще кошек не люблю, но тех, которые с нами в Песках, даже зауважал.
О ситуации в Песках
Мы на позициях уже около месяца. Я уехал перед Пасхой – и как раз на Пасху начались обстрелы. Об этом я узнал, когда позвонил товарищу, чтобы поздравить. Сепары говорят, что они такие православные – а вот, большим праздником не побрезговали.
На Пасхальную ночь начали 9-ю роту обстреливать минами с фосфорным зарядом. На следующий день погиб парень из нашей 7-й роты. Он умер от гидроудара, от разрыва внутренних органов – это разорвался снаряд из САУ, которые запрещены по Минским договоренностям.
Мы расстроились, когда добровольческие батальоны отвели – в Песках все мирно-дружно жили. Хотя были нюансы. Например, ребята из “Правого сектора” воровали у нас автоматы, думая, что нам новые выдадут. А солдату потеря оружия грозит военной комендатурой.
Они - бесстрашные, но безрассудные. Раз мы «зеленку» просматривали, видим - кто-то лазит. Начали из зенитной установки эту «зеленку» «косить». Вдруг по рации начинают орать: "Стоп, стоп! Это свои, ОУНовцы там лазят". Прямо на линии сепаров. И они не посчитали нужным предупредить крайнюю позицию 93-й бригады. Хорошо, что обошлось без жертв. У них своя волна.
Бывало, они выходили на наши позиции сепаров «покошмарить». Они сами отстрелялись и ушли – а «ответку» получаем мы. Из-за этих всех нюансов у некоторых откровенно негативное отношение к добровольцам. Но когда реально жарко там становится, сразу вспоминали, что здесь и ПС есть, и ОУН - на них очень рассчитывали. До сих пор с нами остаются медики-добровольцы из “Карпатской сечи”, они очень выручают - спасают раненых, вывозят, когда другие не берутся.
В Песках остались мирные жители, но мы с ними не контактируем, к позиции их не подпускаем. Если захотят подойти – будет предупредительный выстрел в воздух. Там же и техника стоит - мало ли, каких взглядов этот человек. Перерисует себе расположение техники на позиции, пойдет и сепарам отдаст, а потом минометным обстрелом нам эту технику пожгут. Но таких случаев не было. Единственное, ночью кто-то лазил – местные еще не знали, что у нас тепловизоры. Мы увидели, что этот человек подошел очень близко, начали в воздух стрелять. Он по кустам убежал в сторону, где дачи местных.
Мы базируемся в одном из зданий в Песках, живем в тех комнатах, которые сохранились. Укрепили их мешками, ящиками, буржуйки поставили. А другие ребята в подвалах дач живут. Там есть крутые дачи, где «мажоры» жили. Огромные трехэтажные дома с просторными подвалами.
Пески сейчас наши, полностью украинские. Сам поселок расположен вдоль дороги, по которой мы все ездим, а дорога простреливается сепаратистами, которые через поле сидят. Аэропорт сейчас ничей вообще, там просто руины. В аэропорту тусуются иногда то наши, то сепаратисты. Там просто уже нечего защищать.
Я считаю, что Пески в любой момент могут стать вторым Дебальцево. К чему приведут призрачные договоренности, которые мы соблюдаем, а они нет? Пока они приводят только к человеческим потерям.
Вот сейчас тишина у нас несколько дней (интервью записано в понедельник, 20 апреля – ред.), но это может быть затишьем перед бурей. В любом случае, они уже пощупали наши позиции этими танковыми атаками. И, допустим, эфир этих раций, которые нам привозят - он же не шифрованный. Все наши переговоры они слушают. Они выходили на наш канал связи ночью, начали кричать в общий эфир: «Мы вас нашли, укропы долбаные. Придем вас резать». Его найти - не проблема. Они слушают, о чем переговариваются украинские военные и добровольческие соединения.
***
После интервью LB.ua Санчес вернулся в Пески, к боевым товарищам. Пока он был в пути, под минометным обстрелом сепаратистов погиб его сослуживец. В среду и четверг еще несколько человек из подразделения получили ранения от осколков мин противника.
Волонтерская организация «Крылья Днепра» просит помочь с обеспечением 7-й роты 93-й бригады. Требуется закупить: тактические маски, бинокли активные наушники для РПГ, балаклавы тонкие, фонари налобные и другие предметы амуниции и оптическу.
Карты Приватбанка для помощи – на имя Валерии Новиковой:
5168 7572 6034 4256 (общая);
4149 4978 0779 0508 (для закрытия технических и ремонтных потребностей);
5168 7572 6034 4132 (для закупки тепловизоров и другой оптики).