Прошло немало времени, а я всё с удовольствием вспоминаю ту нашу первую встречу. Мы сидели за столиком в театральной биллиардной Ленкома, и под размеренный стук шаров неторопливо беседовали о том, о сём, о важном и не очень, из чего, в общем-то, и состоит всякая жизнь, пускай даже такого неординарного человека, как мой тогдашний собеседник - Народный артист СССР (последний, кстати, кто получил это звание!), лауреат Государственных премий СССР и РФ, актёр московского театра Ленком - Олег Янковский!.. Начали разговор, как водится, с начала.
- После шумного успеха вашей первой картины «Щит и меч», вы всё равно вернулись в свой театр, в Саратов, и проработали там ещё несколько лет. Как вам работалось, уже приобретя такую всесоюзную известность, в хорошем, но, всё-таки провинциальном театре?
- Ну, вы знаете, мы сейчас в такой ситуации, что даже если расскажешь, то не поверят. Потому, что сегодня актёров много снимается, но нормального проката нет, и актёров, в большинстве своём, не знают. Это я не говорю о телевидении, там особый разговор. А в то время, человек, который снимался в кино, просыпался действительно великим. Ну, не буквально, поймите меня правильно, но… Тем более, если это в Саратове. Вот представьте, вышла картина. И что оказалось - этот Янковский живёт здесь, в Саратове?! Т.е. полные зрительные залы в театре сразу, где бы ты ни был, хоть в Саратове, хоть на гастролях. А что касается ходить, передвигаться по плоскости - это было просто невозможно, потому, что сразу было (изображает восторг, хватается за голову): «У! А!! О!!!»
- Шварцкопф!
- Шварц… Да! (Улыбаясь, поднимает палец) Совершенно верно, фамилию ещё не знали!.. Но «Шварцкопф»…
- Шварцкопф.
(Не переставая широко улыбаться) - Шварцкопф, да… (Закуривает сигарету).
- Олег, а вот скажите, ваши личные взаимоотношения с Тарковским с чего начались, с совместной работы?
- Да, с «Зеркала».
- А вы что, до этого с ним даже не были знакомы?..
- Я убеждён, что он меня тогда почти не знал. Меня нашла его жена, Лариса Тарковская. Увидела и пригласила, потому что я показался ей похожим на отца Андрея, на поэта Арсения Тарковского. И она меня в коридоре киностудии увидела. Может быть, знала. И стечение обстоятельств, что я оказался тогда в Москве, – я жил в Саратове в ту пору. А приехал на очередные съёмки. Но уверен, что Андрей меня не знал. Потому, что кино он смотрел мало. В основном, если и смотрел, то это был Довженко или, значит, Брессон, которого он обожал и считал своим учителем. А так, картин современных, я думаю, он мало видел.
- Когда вы с ним на «ты» перешли?
(Ненадолго задумался). - Сразу. Вот на «Зеркале». Там я играл его отца, а мой сын, Филипп Янковский, сыграл самого Андрея, только маленького. Вот тогда это случилось, поскольку это стали уже какие-то семейные взаимоотношения. Он снимал про свою жизнь, а я участвовал в этом. Там был и маленький Филипп Янковский, а с ним, стало быть, была моя жена.
Мы жилы в Тучково и вместе проводили на съёмочной площадки всё время, а потом и поздние вечера. В бане прогревались, потому что было плохое лето и уж совсем чудовищная холодная осень. Поэтому всё сложилось в очень какое-то длинное, тягучее, доброе, хорошее дело. (Улыбается).
Потом был перерыв, когда не получилось у нас с «Гамлетом». Когда он предложил идею поставить его в Ленкоме и эту идею я принёс Марку Захарову с надеждой, что сыграю Гамлета. Но творческий взгляд Тарковского на эту историю изменился. Он говорит: «Олег, ты Лаэрт будешь, а Солоницин будет Гамлет. Ты всё-таки ещё такой романтический у нас, красивый. А мне нужен поплоше, посоциальней». И вот тут, так сказать, во мне… Уж больно долго жил этой мечтой. Какая-то такая и человеческая гордость, и творческая, ну и самолюбие сыграло, и я отказался играть Лаэрта. На что он мне сказал: «Олег, ты ведёшь себя как тенор!». (Рассмеялся). И несколько лет мы общались, но… (подбирает слова) …но, думаю, такого творческого продолжения не могло быть.
А потом что-то произошло. Во-первых, смерть Анатолия Солоницина. Вот. И Андрей тогда позвонил мне, поздравил с картиной «Мюнхгаузен» и сказал: «Надеюсь, зла не держишь?». А он понял, что так, наверное, нельзя, даже если у тебя меняются творческие планы, то всё равно актёр - ранимый человек. Так обращаться нельзя. Как Любшин ждал Рублёва несколько лет, а потом Андрей случайно нашёл Солоницина. По актёрской картотеке. Эти глаза Анатолия его покорили и он сменил актёра. Но рана осталась у Любшина на всю жизнь.
(Резко гасит сигарету в пепельнице).
- А были ли у вас в жизни периоды такие, переломные? Внутри.
(Янковский вскидывет брови, внимательно смотрит на меня и начинает постукивать пальцами по столу).
- Ну, тридцать три года, сорок лет, как вашему герою в «Полётах во сне и наяву»?
- Да, наверное.
- Может пятьдесят лет?
- Ну, я и сейчас переживаю, естественно, этот период. Потому, что тот герой, которого я долгие годы играл, включая «Полёты во сне и наяву» и «Влюблён по собственному желанию», «Мюнхгаузен» - это всё была одна тема. А сейчас этот герой ушёл, его нет. Сейчас вообще нет героя. Как вы можете догадаться, да? Сейчас безвременье. Вот поэтому, м-м-м…
- А что же тогда делать, если, как вы считаете, сейчас не востребован такой персонаж, такой типаж, как вы?
- Вот поэтому и появился, допустим, судья Ляпкин-Тяпкин в гоголевском «Ревизоре». Я не мог даже подумать, что мне придётся в кино Ляпкина-Тяпкина играть. Лет пятнадцать тому назад спроси – я бы сказал: «Ну почему Ляпкина-Тяпкина? Это должен быть какой-то характерный актёр. Почему я-то? Я – герой!». (Заразительно смеётся). Нет, я с удовольствием Ляпкина-Тяпкина сыграл!
- Вы очень сильно рисковали, между прочим.
- Почему?
- Потому, что зритель вас мог таким и не принять.
- Ну, без риска вообще в этой профессии нельзя.
- Ведь он привык к вам такому, каким он вас видел раньше, каким он вас полюбил.
- Мг…
- А таким он может вас не принять.
- Скажите, пожалуйста – это вопрос вам – скажите, вот, великий Николай Гриценко потерял любовь зрителей, когда он почти буффонадно сыграл в «Анне Карениной» у Александра Зархи? Думаю, что нет. Немножко отношение перестроятся, конечно, скажут, что, да, это был хороший актёр, не урод, обаятельный, так сказать …
- Это вы о ком сейчас говорите?
- О себе сейчас говорю.
- Ага!
- Извините!
- Да ради бога!
- Это то, что пресса пишет.
- Я понимаю.
- Терпеть не могу это слово – «секс-символ», всё время как-то вместе с Машковым называют. Вот, значит, держусь ещё на этом. Спасибо большое!.. (Не может сдержать улыбки) Вот. А потом вдруг что-то у зрителей может измениться, мол: «О-о-о, он что-то умеет ещё и другое!».
- Хорошо, а на какую аудиторию вы сейчас рассчитываете? Это ведь не те люди, которые были ещё десять лет назад, когда основная масса ваших фильмов по экранам прошла. Это уже другие люди. Вы не приспосабливаетесь сейчас к их вкусам?
- М-м-м… (Задумывается, постукивая пальцами по пачке сигарет, а потом коротко улыбается) Хороший вопрос. Вы знаете, думаю, что нет. У меня достаточно большой опыт актёра, человеческий опыт, нравственный опыт, чтобы вот так приспосабливаться к каким-то периодам. Потому что я имею право уже на какую-то свою человеческую, актёрскую исповедь. Ну что ж, значит, какую-то часть потеряю. (Ловко забрасывает в рот сигарету, довольно улыбается и тянется через стол за зажигалкой).
- Я вот афоризм один вычитал, что «актёр, которого не слушают – это история, которую рассказывает идиот». У вас никогда не возникало на сцене ощущения, что вы становитесь идиотом – вас не слушает зал?
(Хмурит брови и тщательно тушит только что раскуренную сигарету). - Вот бывает, да. Бывает.
- Что это вообще за состояние?
- Замечательный вопрос, да… Замечательный… Вы знаете, такой момент был у Юрия Любимова. Он в каком-то спектакле… Спасибо! (Официанту, меняющему пепельницу). Он в каком-то спектакле, м-м-м… играя какую-то из главных ролей, должен был стать на колени и приветствовать, там, какого-то господина. То ли это был «Спартак», то ли «Макбет», я не знаю, то ли «Ричард ІІІ» – ну, не знаю, я сейчас не помню. Но факт, что когда он опустился на колени, он ударился головой обо что-то там… (изображает и, смеясь, прижимает руку ко лбу) …о шлем, меч, о щит – я не помню. И он, пока стоял на коленях, подумал: «Господи, мне сорок лет, чем же я занимаюсь? Каким-то идиотизмом - стою на коленях… Взрослый человек!..». (Смеётся).
Вот. Он после этого сменил профессию, стал режиссёром. Так что… Но, действительно, бывает момент, когда вдруг ты понимаешь, что не происходит этой обратной связи и ты не забираешь зал. Что, мол, какая никчёмная, бессовестная профессия, взрослый человек и занимаешься чёрте чем…
- Стыдно…
(Кривится) - Стыдно! Ты веселишь кого-то или хочешь растрогать кого-то. Сидит зал, кашляет… Вот тут стыдно. Но когда, вдруг, там, через 10 минут пошла сцена, и зрительный зал замер... И ты даже ощущаешь, что комок слёз у людей в горле, в хорошей сцене - вот тогда думаешь: «Господи, какая прекрасная профессия, что ты можешь лечить человеческие души!».
- «Ай да Пушкин, ай да сукин сын»!
- Да! Ха-ха! Вот именно так, да! Вот именно так. Поэтому, всё бывает.
- Может вам, как Любимову, тоже стоит отправиться в режиссуру? Смогли бы?
- М-м-м… Наверное, мог. Опыт ведь есть. Но дело не в этом. Надо, чтобы, вот, возбуждение это было, возбуждение. Да?
- Кураж.
- Кураж, да! Кураж. Не знаю пока, вопрос такой… Вы застали меня в момент, когда я на каком-то хорошем распутье. Но что-нибудь придумаю. (Смеётся).
- Если можно, немножко о семье.
- О семье?.. (С улыбкой). Семья – это отдельный разговор!..
- Это отдельная жизнь.
- Да, отдельная жизнь. Её в двух словах не расскажешь.
- Кто у вас дома?
- Кто дома?.. Ну, во-первых, конечно, жена моя, друг мой большой, которая помогла, во-первых, в профессии. Ну и помогла в том, что семья сохранилась – это очень важно. Это, наверное, женщина всё-таки делает, да? Тем более, жена-актриса (супруга - заслуженная артистка РФ Людмила Зорина - А.Б.). Это так непросто. И вот хватило мудрости… Это, конечно, прежде всего её заслуга. А потом - сын.
- Актёр?
- Сын?.. Он актёрский закончил, в «Зеркале» снимался. У него много картин. Начал с «Зеркала» в четыре с половиной года. Сейчас у него своя фирма, он снимает рекламу. Кончил ВГИК – второе образование у него. Филипп Янковский. Снимает и надеется прийти в большое кино, как им ни трудно, этому поколению.
- А самый главный член семьи у вас кто?
- Самых главных несколько, да! Это внук Иван и внучка, Лизанька. Это просто…(Счастливо рассмеялся). Так что, видите, как всё замечательно!..=
Мы выпили ещё по чашке кофе, и я предложил Олегу небольшой, шутливый «блиц», напоследок. Он взглянул на часы, потом на меня и неожиданно… согласился!..
- Итак!.. - начал я - Часто ли у вас бывает меланхолическое настроение?
- Часто.
- Предпочитаете ли вы старую одежду новой?
- Нет, люблю новые вещи.
- Нуждаетесь ли вы в частом подбадривании?
- Да. Артист, конечно!..
- Любите ли вы просто гулять без всякой цели?
- Нет.
- В компании с хорошими друзьями в непринуждённой обстановке можете ли вы выпить больше…
- Могу.
- …чем следовало?
- Могу!
- Сразу отвечаете, не дожидаясь конца вопроса!..
- Ну, потому, что это уже было. Надо уже кончать с этим делом, потому что я человек заводной, могу, да. Но имеется в виду нормально, так сказать, не падая. Но под хорошее настроение, с хорошими людьми – конечно, заводной человек, да!
- Любите ли вы петь в компании друзей?
- Я, петь? У меня слуха нет. Не получится.
- Быстро ли у вас проходит плохое настроение?
- Быстро.
- Легко ли вы миритесь с тем, с кем поссорились?
- Нет, если уж вычёркиваю, то это навсегда.
- Интересно ли вам, что о вас думают и говорят другие?
- Интересно.
- Легко ли вас обидеть?
- Думаю, да.
- Можете ли вы быть приветливым с людьми, которых не терпите?
- Могу.
- Ругаетесь ли вы нецензурными словами?
- Конечно.
- Можете ли напомнить знакомому, что он забыл вернуть вам долг?
- Нет.
- Часто ли вы одалживаете другим деньги?
- По возможности, всегда.
- Часто ли берёте в долг?
- Никогда.
- Вы перестанете носить одежду, если кто-то посмеётся над ней?
- Нет. Если мне нравится… У меня хороший вкус.
- Испытываете ли вы смущение, когда вас хвалят в вашем присутствии?
- Ну, смотря как, какая ситуация. По-разному бывает. Я вот не могу, когда публично, там: «Ой, вы Янковский, как мы вас любим!..». Не знаешь, чего делать. Вот это не люблю. По профессии, когда вдруг коллеги или режиссёр говорит: «Олег, здорово!..». Ну как это – конечно, это является допингом. Это инъекция! После этого горы свернуть можно!
- Вы влюбчивы?
- Да, естественно. Конечно! Актёр, как же.
- Храните ли вы любовные письма?
- Нет.
- Сколько бы лет вы хотели прожить?
- М-м-м, так, чтобы не быть в тягость окружающим.
- Что бы вы хотели в своей жизни изменить?
- Ничего.
- Можете ли вы полностью выразить себя в вашей работе?
- Думаю, что нет. Столько заложено. Мы даже не знаем этого.
- Как можно получить удовольствие от жизни?
Янковский некоторое время молчал, а потом весело и громко, как выдохнул: -
Жить!..
И по-тря-са-юще рассмеялся!!!