Вот, например, ситуация с электроблокадой Крыма. Безусловно, эффектный ряд событий, но эффективный ли? Соответствует ли блокада интересам Украины? Она вписывается в логику крымской политики Украины? Чего конкретно рассчитывает добиться Украина таким образом? Казалось бы, это простые вопросы – но на них нет ясных ответов. Ведь чтобы они были – должно быть понимание того, в чём состоит общенациональная политика по отношению к Крыму, и должны быть исходящие из этой политики критерии оценки тех или иных событий и шагов. Но если уточнить, что крымская политика Украины тождественна крымско-татарской политике и что Меджлис есть выразитель этой политики, то хотя бы какая-то логика вырисовывается. Лидеры Меджлиса показывают, что они всё ещё сила в делах на полуострове и что они способны унизить российскую власть. Okay, неплохо. А достаточный ли это профит для Украины? И нужны ли сейчас такие результаты Украине? Ведь Крым – это всё-таки больше, чем Меджлис, это тоже Украина, и сужать всю крымскую политику до уровня одного этноса, пусть и такого, достаточно странно.
Да, действительно, крымские татары это организованная сила, которая не может не противостоять России уже одной своей самостоятельностью. Да, действительно, крымско-татарские активисты на полуострове подвергаются репрессиям и другому давлению, их положение вызывает одновременно и гнев и сочувствие. Поэтому, с одной стороны, украинской власти удобно делать ставку на крымских татар – ну просто это и сформулированная политика и её проводники на полуострове.
С другой стороны – конечно, крымские татары нуждаются в защите и могут получить такую защиту в нынешних условиях лишь от нашего государства. Но, ещё раз, не одни же они нуждаются в защите в Крыму! Да и Крым же – это более широкое сообщество, это более широкий клубок отношений, а значит, его потенциал может и должен использоваться и в интересах других граждан Украины.
Взгляните на ситуацию с блокадой Крыма со всеукраинской точки зрения. В оценке этой блокады преобладает мысль о том, что это прежде всего – моральное решение. Мол, нельзя торговать с оккупантами. Но если так, то почему по-прежнему можно торговать с Россией, допустим, из Харьковской области или из Сумской? Проблема в том, что моральные аргументы нельзя применять частично: либо они становятся общей практикой, либо они только подчёркивают лицемерие, выпячивают беспринципность общего состояния. И если Украина оказывается образцово моральной на въезде в Крым и молчаливо аморальной на границе других украинских областей с государством-агрессором, то уже одно это на 100% нивелирует все моральные аргументы. Или нужно останавливать всю торговлю с Россией? А как это отразится на наших северо-восточных регионах? Что скажут люди там на это? Вообще говоря, морали мало – нужно рассматривать снабжение Крыма и возможность его прекращения либо ограничения ещё и политически – как инструмент. Что если попробовать за счёт этого инструмента не просто спонтанно унижать Кремль или доставлять неудобства путинофанам в Крыму, но и добиваться от России каких-то понятных выгод на уровне всей страны?
Скажем, не первый месяц наши переговорщики в Минске борются за судьбу украинских пленных, которых боевики до сих пор отказываются освободить, несмотря на Минские соглашения, предписывающие обмен по принципу «всех на всех». Пленных там – по официальным данным, почти полторы сотни. И боевики увязывают их судьбу с амнистией – мол, пусть Украина примет закон об амнистии для боевиков, а те уж потом отпустят украинских пленных. Наши переговорщики от такого варианта, естественно, отказываются. Вопрос: а можно ли предложить России восстановление подачи электричества в Крым в обмен на освобождение наших людей из плена у боевиков – всех или хотя бы части? С другой стороны, боевики снова десятки раз за день открывают огонь по позициям украинских войск на Донбассе. Вопрос: а можно ли попробовать увязать снабжение Крыма электричеством и продуктами со стабильностью режима прекращения огня на Донбассе? Или вообще с выполнением Минских соглашений?
И таких вопросов можно задать ещё много. Но ведь даже дискуссии по ним нет! И чтобы поставить их в практической плоскости – нужно рассматривать крымскую политику шире, чем крымско-татарскую. И это вовсе не означает, что нужно оставить Меджлис без внимания или не учитывать его интересы. Это означает, что должна просматриваться причинно-следственная связь между тем или иным действием и результатом, который государство рассчитывает получить. Пока же у нас получается, что одни были на эмоциях – и взорвали электроопоры, другие были на эмоциях – и попытались активистов отогнать, третьи были на эмоциях – и решили, что Украина будет держать блокаду и прислушиваться во всём к Меджлису. Теперь Путин на эмоциях как-то ответит… Эмоции – это слишком мало для современного государства.
***
Не так давно Ирина Бекешкина, один из самых респектабельных украинских социологов, в интервью журналу «Країна» сказала, что только 40% крымчан до аннексии хотели объединения с Россией. Сейчас – после всех трудностей минувших полутора лет, после выросших цен, проваленных туристических сезонов и оскудевшей социальной жизни – путинофанов на полуострове точно не прибавилось. А в чём же состоят интересы других крымчан? Тех, кто не за Россию? И кто выражает их интересы? Меджлис? Украина? Или пока что никто – ни Меджлис, ни Украина? Ради чего бы эти люди согласились побыть день-неделю-месяц без электричества, например? Просто ради того, чтобы Путину стало неудобнее? Или ради того, чтобы Украина стала образцово моральной на границе Херсонской области, оставаясь по-прежнему аморальной от торговли с оккупантом на границах других областей? Или ради того, чтобы Украина решила хотя бы какую-то из своих проблем? Ещё раз: должно быть что-то конкретнее, что-то практичнее, чем мораль и эмоции, – что-то в рамках общенациональной политики.