У Сэта русская фамилия и украинская душа. У него отобрали Крым - он перевез жену в Харьков и пошел служить в добровольческий батальон. Родители бойца до сих пор живут в Севастополе и поддерживают политику Путина. Украинский националист, он не умеет говорить на «ридной мове», хотя все понимает. Вспоминая, как выбирался из Иловайска с украиноязычными парнями – шутит, что чуть не стал украинофобом. «Я у них был как москаль. Говорят, акцент у меня сильный», - смущается боец, хотя чистый выговор помог ему в пути обманывать российских солдат.
Сэт действует интуитивно, эмоционально реагирует на высказывания даже случайных прохожих и «ведется» на вборосы в соцсетях. Он вообще не любит виртуальную реальность. Он - воин. Настоящий, прирожденный, какие встречаются редко.
Брокер - старше на полтора десятка лет, внешне спокоен и уравновешен. Бывший предприниматель, он долго работал на фондовом рынке, а в последнее время зарабатывал на жизнь оценкой имущественных прав. Семьи не было, в батальон «Донбасс» пошел из патриотических соображений, и потому что хотелось, как он говорит, «продолжить энергетику жизни». Вспомнил о дедах, которые воевали, решил, что они бы его поддержали. Брокер – немного философ, он больше рассуждает, взвешивает, анализирует. Наверняка хороший стратег. Громко и заразительно смеется – как ребенок, или человек, который заново родился.
Они встретились на базе в Новых Петровцах во время обучения новобранцев «Донбасса», в июне. Вместе попали в Иловайск, вместе служили и решили ни за что не сдаваться в плен, но в долгой дороге из «котла» с приключениями их пути разошлись.
О том, как герои нашего времени выбирались из окружения, они рассказали LB.ua.
Часть 1. Жара в Иловайске
Брокер: Перед окружением мы просто работали в Иловайске, занимались штурмом и зачисткой улиц. Там присутствовали и местные сепаратисты, и чеченский «Омон», и крымская «Альфа», и харьковский «Оплот».
В город мы заходили дважды. Первый раз был пристрелочный, второй раз заняли южную часть города. Все дороги были перекрыты блокпостами, мы заходили через пешеходный мост.
Сэт: Туда техника не могла зайти.
Брокер: Исключительно уличные бои. Достаточно профессиональные со стороны противника. По опыту встреч с противником было понятно, что мы воюем не с сепаратистами, которые вчера взяли автомат, а с профессионалами, которые давно тренируются и умеют это делать.
Сэт: Тем более, по тому как они заняли позиции, улицы простреливали – там, может человек 5 было, но они не давали нашей колонне вообще двигаться. Работали снайеры, пулеметчики,
Брокер: Когда мы заходили, мы успели уничтожить АГС расчет, взяли пленных.
Но мы штурмовая группа, наша задача - производить очистку улиц города от противника, а не заниматься пленными, поэтому мы передали их контрразведке. В какой-то момент мы поняли, что могли бы взять весь город. Мы просили прийти на помощь мотострелков, потому что город защищать без тяжелой техники было невозможно. Но пришли только «Миротворец», «Днепр-1», «Кривбасс» и 93- бригада в количестве нескольких взводов. Они незначительно увеличили наш состав. Причем нас ежедневно бомбили, и количество тех, кто в строю, постоянно уменьшалось.
Сэт: Были обстрелы из «Градов», минометов, АГС.
Брокер: В разное время суток, иногда как по расписанию. Утром, вечером, ночью. Каждый день мы получали от 3 до 10 человек новых 300-х - исключительно благодаря минам и снарядам, которыми просто расстреливали те кварталы, в которых мы находились. Без дополнительных сил нельзя было и думать о взятии всего города.
Сейчас известно, что под Иловайском были разные части – 51-я, 28-я, 17-я бригады, батальоны МВД. Все они попали в «котел». Но, выходит, в город так и не зашли, не пришли к вам на помощь?
Брокер: Практически никто в город не зашел. Насколько мне известно, батальон «Черкассы», к моему большому огорчению (Брокер – родом из Черкасс), просто отказался идти в Иловайск. Другие мотострелки тоже не зашли. А к нам заезжали уже в гости танки из Харцизска.
Потом начались разговоры о том, что мы в окружении. Возможно, даже в двойном кольце. Мы были готовы и дальше защищать город - или отходить, в зависимости от решения командования. Вопрос только в боеприпасах и питании. Дальнейший штурм предполагал подкрепление. Отход предполагал тоже поддержку определенную, мы были далеко от основных сил, и дойти до них было очень сложно.
Вам дали приказ об отходе?
Брокер: Да. И нам объявили, что произошла договоренность на самом высшем уровне, то ли президентов, то ли их комиссий, которые работают по вопросам военных действий - о том, чтобы обеспечить «зеленый коридор».
Когда мы вышли из Иловайска и зашли в Многополье, то встретили там колонну наших войск и тяжелой техники, с танками, БТР. При виде нее у всех поднялось настроение. С тяжелой техникой и выходить было проще. Если нужно, можно остановиться и принять бой. Это было первое впечатление. Потом оно изменилось. Я увидел белый флаг и два джипа на трассе. Один, судя по номерам, принадлежал РФ, а не ДНР, а второй украинским вооруженным силам. Люди в них вели переговоры. Через час мы узнали, что командование РФ предложило украинцам сдаться, сложить оружие и перейти в буферную зону.
Командование АТО в том секторе отказалось от сдачи. Нам всем это понравилось, и мы решили идти дальше. Мы выходили с пониманием того, что идем в «зеленом коридоре» - для того, чтобы выровнять границы и спасти жизни с обеих сторон. Потом мы услышали переговоры, и слова, что на деле нет никакого коридора. Командование решило идти дальше. Мы прошли еще километров 10-20. И остановились в полях возле Червоносельского – там было все по минутам.
Часть 2. Хутор смерти
Брокер: Мы шли во главе колонны батальона «Донбасс». Мы двигались на пулеметной тачанке, это пикап – джип, а сверху пулемет. Сэт – пулеметчик. Я был за рулем. И у меня встроенная рация. Я слышал все переговоры, и сам участвовал в них, так как нужно было корректировать движение колонны.
После слов: «Тяжелая техника ушла, остался только «Донбасс»" - буквально в течение минуты начался расстрел.
Из тяжелой техники, танков, которые имеют лазерные прицелы, ПТУРсов (это ракетные установки, которые имеют лазерное наведение), СПГ (гранатометов), КПВТ - крупнокалиберных пулеметов. Образовалась пробка. Мы поняли, что происходит, вокруг начали летать пули крупнокалиберные. Я понимал, что стрелять не в кого, потому что противник весь находился мало того что в «зеленке», еще и в броне. Надо было спасаться.
Сэт: На моих глазах снаряд попал в Камаз, где ехали с десяток ребят. Затем - в пожарную машину, где ехали Тур, Восьмой, еще трое наших бойцов – мы всех не смогли опознать после взрыва.
Брокер: Единственный способ спасения, по законам войны - это движение вперед. При первом расстреле автомобиля образуется пробка, вылетаем, объезжаем по полям, опять на дорогу, опять уже подъезжаем к Червоносельскому. Справа сам поселок, слева – хутор, домов 6. И тут начался второй расстрел. Точно так же: из танков, ПТУРСов и крупнокалиберных пулеметов - вся техника уходит в левую сторону, поскольку стрельба велась исключительно справа. Взрывается боекомплект - это дополнительно угроза. Погибают люди. И мы, в общем, по кукурузе, огородами, бурьянами уходим дальше. Так мы на тачанке уехали почти в конец хутора.
Сэт : Все крупные машины уже были подбиты.
А кто сказал фразу: «остался только Донбасс»?
Брокер: Это была российская дивизия ВДВ, сепаратистов тогда не было. То ли у нас совпала волна, то ли кто-то передал волну так, чтобы можно было прослушивать наши переговоры. То, что наши переговоры прослушивались – это 100%. Находились идиоты, которые кричали в рацию, что снаряд упал в ста метрах от нашей машины, в двадцати, в пяти - сами же автоматически корректировали огонь противника. А радиоперехват в таких случаях обязателен. Противник понимал, как нужно целиться.
Эту фразу слышал не только я. Ее слышал Лермонтов (позывной, зам начальника штаба «Донбасса»), который находится сейчас в плену, и другие люди, вплоть до командиров отделений. У нас было несколько десятков раций.
Настал момент всеобщей паники. Или ты погибаешь, или спасаешься бегством в укрытие. Нужно занять оборону в том месте, которое не находится на линиии огня противника. Укрыться, а потом уже отвечать. А пока в тебя стреляют, как в зайца – отвечать невозможно, тем более, чем? Автоматами, пулеметами против танков?
Все машины выстроились в ряд перед хутором. Грузовую технику уже расстреляли. Пикапов вроде нашей тачанки уцелело штук 6 – я заехал во двор, чтобы спасти технику, чтоб хоть как-то передвигаться, если будет такая возможность.
Сэт: У нас колесо было пробито.
Брокер: И дверь заклинило. У нас в качестве лобовой брони были рессоры МАЗовские. Эти рессоры так звенели, когда мы выходили из-под обстрела, что у людей с более слабой психикой началась паника. Они рассчитывали на командиров, но к этому времени многих командиров уже убили. Была команда окопаться и принять бой. Люди бегали по хутору, занимали места, кто-то окапывался. Была передышка - а потом опять танковый обстрел с двух сторон.
На этом хуторе никто не жил?
Сэт: Дед с бабкой одни жили, и все. Может, им некуда было уехать.
Брокер: Это поле было подготовленное, обмотано просто растяжками.
Сэт: Нас ждали.
Брокер: Сам хутор предварительно был окружен фактически с трех сторон минометными дозорами, разведчиками, поле было опутано растяжками.
Мы разместили раненых в подвале и пытались воевать дальше. Гранатометчики подбили 2 танка, 2 БТР, одну БРДМ. Около 8 человек взяли в плен, все они оказались служащими ВДВ Российской Федерации.
Сэт: И пара танкистов раненых, тоже россиян.
Брокер: Они не скрывали этого. Дальше вести бой было возмжно только с помощью гранатометов - из автомата по танкам стрелять не будешь. Мы вдвоем тоже бегали с гранатометами и стреляли. Какой-то вред даже нанесли танку, но он поехал.
Сэт: Второго заряда просто не хватило - его добить.
Брокер: Стреляли танки, и было 8 минометных установок. Мина – достаточно страшная вещь, своими осколками она не столько убивает, сколько калечит. Человек начинает страдать, он уже не боец, еще несколько человек начинают заниматься раненым, и воевать некому. Вот так день прошел до вечера.
Потом Гал пошел на переговоры часов в 5 вечера. Он был начальником вооружения. Около часа он переговаривался с русскими. Ему предложили сдаться. Он сказал: «Русские не сдаются!».
(Брокер смеется - LB.ua)
А он русский?
Брокер: Да, русский по национальности. Он вернулся к нам и сказал: всем окопаться и приготовиться к бою. Потом началась суета из-за того, что человек неправильно провел переговоры. Следующим пошел на переговоры Яцик – командир 2 взвода. Его русские увезли в штаб, и он вел переговоры оттуда. Вечером он по рации сообщил, что у нас единственный выход – сдаваться.
Сэт: В противном случае нас накроют «Градом», сожгут.
Брокер: Но ему поверили 50Х50 - человек, возможно, проявил слабость.
Он же из плена это сообщал, под давлением?
Брокер: Он как бы на переговорах был, не в плену. Но он же туда шел, чтобы вернуться – а они посадили его к себе в машину и отвезли в штаб. И в этот же день более 10 человек сдались самостоятельно.
Сэт: Сдали оружие и пошли.
Брокер: Я знаю имена некоторых из тех, кто пошел сдаваnься, но называть не буду. Это были самые молодые и деморализованнные. Была возможность выйти в поле и посмотреть, что осталось от нашей техники и тех людей, которые в ней находились. Впечатления ужасные. Все сгорело, куски, части, это все разбросано по полю. Просто сгоревшие люди. Кости, внутренности.
Сэт: Мы пытались собрать тела с поля боя, там на жаре через день от них уже был запах. Русские не давали нам этого сделать, мы под обстрелом подходили, связывали руки-ноги, накрывали их...
Сколько народу полегло возле Червоносельского, по-вашему?
Брокер: Бишот сказал, что 35 человек 200-х.
Сэт: И 300-х, наверное, столько же.
Брокер: Очень быстро закончились медикаменты, обезбаливающее – для раненых это было сложное испытание.
Сэт: Ночью кацапы приехали опять на "Камазах", с белым флагом.
Брокер: Они продублировали Яцика: «Вам нужно сдаваться, у вас времени нет. Если нет – мы вас сожгем». Тогда в переговоры вступил Дед. И сообщил, что наверху идут переговоры о нашем выходе на технике - за нами должна прийти колонна. Второй «зеленый коридор». Я в это не очень верил. В любом случае, это был люфт во времени, сейчас не нужно было принимать каких-то срочных решений. Нам дали время до 6 утра. По ходу бросили еще несколько мин, чтобы спалось лучше и думалось проще. В 6:00 мы уже были готовы к дальнейшим действиям. Но никто не требовал сдачи.
Сэт: Утро довольно тихо началось - ни обстрелов, ничего.
Брокер: В 10 утра пытались уточнить, придет ли за нами колонна и где она. Перед хутором был глубокий ров и дальше холм высокий. На этом холме россияне показали, что с нами будет, если мы не сдадимся в плен. Российская крупнокалиберная артиллерия положила там в одну ровную линию больше 10 снарядов.
Как мы потом узнали, стрельба велась с территории РФ. Они продемонстрировали нам свою высокоточную артиллерию, как она выкладывает лининю.
Тогда Дед задал вопрос Клёну, командиру батальона россиян: «Как же так, мы договаривались о «коридоре», обмене пленных?» А по ходу переговоров мы уже передали им всех пленных. Это было одно из условий обеспечения нам «зеленого коридора» - так мы себя полностью обезоружили. А ему в ответ – «Во-первых, техника за вами не придет. А во-вторых, все то, о чем мы договаривались, нашему руководству глубоко по фене». И уже где-то к обеду пошло жетское требование о сдаче.
Сэт: Помнишь, он еще командиру Кривбасса сказал: «Бери своих людей и быстро выходи, потому что будет жарко». А тот ему раза четыре повторял, мол, как я уйду, у меня же тут мои 200-е и 300-е. Аж кричал на него этот русский, а тот говорит – я не уйду, я жду колонну, которая придет за «Донбассом». Тот помолчал и говорит: «Российская армия делает строгое различие между войсками, боевыми подразделениями армии, и Нацгвардией и «Донбассом».
Брокер: И они вышли. Ночью с нами оставались трое командиров: Дед, Лермонтов и Артист. Гал, еще когда вернулся с переговоров (а Яцик ушел), то подошел к своим и сказал: «Ребята, вариантов нет, надо уходить».
Сэт: Маленькими группами ребята, которые были не согласны сдаваться, уходили.
А почему вы не ушли тогда же?
Сэт: У нас была все-таки надежда на колонну. Но мы с тобой думали, помнишь, отвалить?
Брокер: Мысли уйти уже возникали. Но в ночь стало известно о колонне, что она якобы придет с утра из Комсомольска, мы сядем и уедем. Мало в это верилось, но нам сказали, что в Комсомольске находится наш комбат, и он занимается формированием колонны.
Информацию всю о колонне и дальнейших действиях формировали Дед и Лермонтов, поскольку они напрямую общались с Семенченко. Они единственные офицеры, которые остались. Лермонтов - майор, зам начальника штаба, кстати, российский офицер в отставке. А Дед - командир роты, полковник в отставке, морпех. Они пользовались уважением, достаточно внятно оценивали ситуацию и вели переговоры. Дед умело очень долго оттягивал момент сдачи. И даже эта колонна, которая была придумана – она нам дала часов 12 времени, чтобы еще раз переоценить ситуацию, свои возможности, и принять решение. В это время никто не воевал. Были выстрелы провокационные со стороны ДНР – в самом поселке находился их казачий корпус. Их снайпера ходили вокруг и иногда стреляли по нашим позициям, чтобы сорвать переговоры. Но мы не велись.
Последний аргумент россиян был: «Если весь батальон не выйдет, мы уничтожим всех раненых».
Сэт: А раненых было очень много тяжелых, лежачих. Серьезные осколочные ранения, в том числе, конечностей. Многие не могли ходить.
Брокер: У Яра, который занимался медицинской помощью, руки по локоть были в крови. Из подвала, куда я только заглядывал, доносились стоны и крики.
Дед вел переговоры, и стало понятно, что никакой колонны не будет, это всего лишь затягивание времени. Выйти с нами собирались несколько человек. Расчет был такой: если это будет батальон, мы будем принимать бой. Если взвод – мы тоже были готовы принять бой, понимая, что этот бой будет последний. Но принципиально о сдаче, во всяком случае, у нас двоих не было мысли - это было против внутренней природы.
Я человек взрослый, и понимаю, что такое человеческое зверство и ненависть, жизненный опыт познакомил с проявлением нижайших человеческих качеств. Потом, в Уголовном кодексе есть статья за добровольную сдачу в плен – за это дают до 10 лет. Да и вообще, как это – сдаться в плен, чтоб тебя все вокруг предателем считали всю жизнь? Не знаю, как потом смотреть людям в глаза.
Сэт: Поскольку мы добровольцы, взяли в руки оружие и подписали контракт - мы присягнули на верность Украине и не имели права оставлять это оружие. У нас было много боеприпасов – мы могли еще долго отстреливаться.
Брокер: Пошла жесткая команда по сдаче в плен. Они уже объявляли время: остался час, полчаса. И всё больше людей уходило в плен, включая тех, кто раньше собирался держать оборону. Выстроилась колонна в один ряд, они шли по дороге вдоль поля.
У ответственных командиров, Лермонтова и Деда, была основная задача сохранить жизни людей любым способом. Они понимали, и им объяснили наглядно – что всех сожгут «Градами» и высокоточной артиллерией, никто живым не выйдет. Люди в батальоне были разные. Не каждый готов стать «смертником». Одно дело - военная операция, а второе – когда ты уже увидел, как десятки людей умерли в течение дня. И сейчас, в общем-то, наступила твоя очередь.
Произошла деморализация. Она была поэтапной: первый этап - расстрел в поле, второй - артиллерийский расстрел на хуторе, третий - когда в ходе переговоров вернули пленных русских в надежде, что нам дадут «зеленый коридор». И 4-й этап - когда люди узнали, что никакого коридора не будет и колонна не придет. Единственное условие, на котором они настаивали – чтобы русские дали им статус военнопленных.
Им обещали, что будет статус?
Сэт: Да, сказали, что выведут в буферную зону, и тому подобное.
Брокер: Их передали подразделениям ДНР на следующий же день, и сейчас они находятся в подвалах донецкого СБУ. И неизвестно, что с ними произойдет дальше. Они не имеют статуса военнопленных. Единственное, в чем русские выполнили обещание – они отпустили раненых и медбрата с ними. Кого-то они обменяли, человек семь из «Донбасса», по каким принципам – мне неизвестно.
Сколько было таких групп, которые решили выходить, как вы?
Брокер: Гал – одна группа, самая большая, с ним было человек семь. Лавр - вторая. Призрак - третья. Мы - четвертая группа, и пятая после нас. Гал безболезненно прошелся, с ним были разведчики, подготовленные к хождению по лесам и полям. Им было проще всего.
Каждый принимал решение самостоятельно – делать это или не делать, и с кем идти. Точно так же каждый решал, сдаваться ему в плен или нет. На тот момент, когда уже почти все сдались, и последние люди шли, мы были еще в позиции принять бой, хотя информация о возможных маршрутах уже у нас была. Единственный момент был - точка выхода, чтобы она была незаметной. Не хотелось на самом старте принимать бой, потому что нас оставалось всего четверо.
Сэт: У меня в руках была уже граната с выдернутой чекой – но ребята уговорили отстреливаться до последнего, а потом уходить.
Сэт: Обидно, что многие кричали: «Мы не будем сдаваться, мы себя подорвем». А когда дошло до дела, все дружно сняли жилеты, вывели из строя оружие и пошли сдаваться.
Разве подорвать себя – это выход?
Сэт: Я помню, как Легионер – человек, с которым я начинал весь этот путь - рассказывал жизненную историю. Афганец один говорил, дословно: «Лучше взорвите себя гранатой, потому что в плену вы будеет доедать свой хер, улыбаться и говорить спасибо. И так каждый день». Эти слова мне запали в память, и у меня не было сомнений.
Брокер: Перед сдачей в плен некоторые напились самогона, они готовились по-своему к чему-то. Я видел, как один пьяный идет, второй, третий. А потом, когда подошел Дед – почти все уже ушли, человека три его ждали. Он посмотрел на нас и говорит: «Я понял, вы остаетесь». – «Остаемся».
Сэт: Тут слезы из глаз ливанули…
Брокер: Да, он обнял нас всех четверых, по очереди. И сказал последнее напутствие – точку выхода...
Сэт: Я перебью - мы ждали зачистку, от казаков. И дед – не наш, а который жил там с бабкой, пришел и говорит: «Ребята, за вами автобусы приехали, и вас ждут». А кто-то сказал, что это казаки уже за нами. У нас была мысль ждать этих казаков, кацапов, чтобы принимать бой. А Дед нас отговорил от этого, сказал: «Пацаны, не гоните. Скидывайте с себя броники и налегке максимально выходите. Мы идем за колонной, колонна идет сдаваться, вы пристройтесь сзади – и, по возможности, постарайтесь в кусты куда-то либо в подсолнухи ичезнуть».
Дед сам что?
Сэт: Он пошел сдаваться, потому что не мог принять другого решения: у него были раненые, а это ответственность. Он и сам был ранен в ногу и в руку, и сейчас в госпитале находится. Возможно, его отпустили благодаря тому, что мы не расстреляли этих пленных русских солдат.
Часть 3. «Секреты» на выходе
Брокер: Когда Дед уже напуствие нам дал, и мы тронулись за остатками колонны, меня увидел Заза, сосед по палатке. Не знаю, что с ним сейчас – он, скорее всего, погиб или в плену, хотя в списках пленных я его не видел. На тот момент, к сожалению, он был уже угашеный. Он был и рад, и расстроен – рад что остались люди, которые не идут в плен, а расстроен - потому что уже был угашеный и уничтожил свое оружие. Тогда он взял полбутылки водки и говорит: пацаны, давайте я буду идти впереди вас и строить из себя клоуна, чтобы на себя отвлекать внимание. Потому что у нас на спинах были автоматы, у нас были рожки. А остальные все были пустые. Он с бутылкой водки шел, пел песни и пританцовывал. А сзади него шли мы — у нас был план дойти до «мертвой точки» и скрыться. Когда мы дошли, Заза сказал мне: «Подари гранату, сейчас я им устрою сюрприз».
Тогда никто не имел права никого осуждать, каждый принимал решение самостоятельно. Всё, что делает человек, правильно - это его решение. Каждый выбирает свой путь. Поэтому я достал и спокойно отдал ему гранату. Понятно, о каком сюрпризе шла речь.
И дальше мы дошли до так называемого «перекрестка» – это просто тропа в поле и овраг. Они уходили направо на холм, а мы - в овраг, который переходил в реку.
Сэт: Там был пруд и высокий камыш, в который мы заскочили. Я шел первый. Хорошо, что была солнечная погода, и я увидел, как блестят растяжки - 2 штуки на уровне головы и колен. Мы дружно их переступили.
Брокер: Там высокие берега, все заросшее камышом, а посредине – река, но она мелкая, скорее, ручей. И большой овраг. Километра полтора мы шли по этому руслу, пока не зашли в тупик. А в тупике уже затаились и ждали темноты.
Сэт. Несколько раз проезжала БМП российская.
Брокер: Останавливалась прямо над нами.
И не замечала вас?
Брокер: Нет, камыш был высокий. Мы у стенки оврага сидели в камыше.
Сэт: Ясно был слышен русский акцент. Мы думали, что они искали нас – а они ехали к подбитому танку и там довольно долго ковырялись. Мы же два танка их подбили. А потом подъехал их пустой «Камаз». И мы с одного берега оврага переместились на другой. И «Камаз» проехался прямо по этому краю – если бы мы не ушли, он бы прямо по нам проехал.
Мы подождали темна - часов 10 было, когда мы начали потихоньку уходить. Шли полями, была куча растяжек. Бывало такое, что мы все вчетвером запутывались в растяжке. Резать ее не рисковали. Есть такие растяжки, которые разрезаешь – и происходит взрыв.
Хорошо, что у Пушкина была карта Донецкой области, и когда было ясное небо, безоблачное - мы ориентировались, чтобы идти запад-юго-запад. Сначала хотели идти на Комсомольское, а потом СМС-кой пришла новость о том, что Комсомольское уже под сепарами.
Как вы потерялись?
Сэт: Ночью мы зашли в деревню небольшую, чтобы попить воды. Но воды там не нашли, там был виноград. Мы его нарвали и пошли по дороге.
Брокер: Мы дальше шли по степям. И из-за того ,что мы очень часто обходили различные «секреты» и расположения русских частей, а они были практически в каждой лесополосе – то сбивались с курса и ночью могли идти не в ту сторону. Мы шли по пути наименьшего сопротивления. Где ночью можно было пройти – там и проходили. Единственное условие было не идти назад. В любую сторону должно было быть качественное движение. Одним из ориентиров для нас был свет. Мы уже двое суток не пили воды, происходило обезвоживание. Нам нужно было найти колодец, а свет для нас был признаком населенного пункта. Подходили на один свет, на второй – а это были копанки. Они понятно что под сепарами, незаконные, нас даже сторож мог сдать.
Сэт: Мы вообще не шли на контакт с местным населением, шли ночью, а днем спали, не рисковали контачить с ними.
Как вы питались эти дни?
Сэт: Виноград, арбузы, подсолнечник. ("Я на подсолнухи и семечки теперь, наверное, лет сто смотреть не смогу", - сказал мне Сэт при встрече – LB.ua).
Брокер: Помидоры, зеленые даже, капуста. По огородам. Если находились целый день под солнцем в подсолнухах – до этого каждому по кочану капусты, и целый день каждый ест. Больше ничего не было. Села, в которые нам удалось зайти, оказались очень бедными на продукты, там почти ничего не было на огородах. Первые трое суток было достаточно просто – был резерв организма, и мы могли вообще не есть. Это было не главное. Я когда после 2-х суток глотнул воды - такое было впечатление, что поел борща.
Первыми вопросами были вода и информация. Мы вышли из подсолнуха и решили пройтись по грунтовой дороге между полями. Растянулись, как положено, между нами расстояние было 5 метров, шли цепью. И впереди была лесополоса, которая примыкала к дороге. Поскольку мы от трассы были очень далеко, то решили, что там нет «секрета», хотя до этого практически в каждой лесополосе «секреты» были. Засады, дозоры, просто стоянки российских войск, техника, БТР.
Подошли мы к лесополосе и услышали команду: «Стой, кто идет!».
А кто шел первым?
Сэт: Я, по-моему. Предыдущий был момент на второй день, когда мы шли. Мы сняли с себя все опознавательные знаки, и из лесополосы тоже был голос: «Стой, кто идет!» - Ну, я чисто по-русски ответил, что свои, разведка - и мы пошли дальше. И прокатило, прошли без проблем. Хотя там стояла БРДМ или БМП в кустах.
Брокер: А в этот раз человек не поверил. И мы все поняли, что попали.
Он говорит: «Так кто?» - «Военная разведка». - «Какая военная разведка?» - Я говорю, что России. Тоже не катит. Дмытро говорит: слушайте, мы вообще воду ищем. Давно ходим, воды нет, дайте воды. А он говорит: «Оружие на землю». Дмытро ему: «Подожди, дай воды попить, а потом оружие на землю». Начали чушь всякую городить, прикалываться.
Сэт: Прикалываться – это громко сказано. Тогда было не до приколов совсем, в тот момент (сам смеется – LB.ua).
Брокер: По тексту это были приколы. Говорили больше мы с Сэтом вдвоем, мы по-русски неплохо говорим.
Сэт: А два других пацана говорили по-украински - мы им сказали, что лучше молчать.
«Секрет» - это были россияне или ДНР-овцы?
Брокер:
Россияне. Они действовали строго по уставу – судя по тому, что я изучал в армии. Он трижды сказал: «Стой, кто идет», дважды: «Оружие на землю», сказал: «Буду стрелять». Он демонстративно перезарядил автомат. Это устав караульной службы.
А выстрел в воздух предупредительный?
Сэт: Выстрел был не в воздух, а где-то в 2 метрах от нас, трассерами он дал. После чего мы начали валить.
Брокер: В общем, в тот момент, когда он стрелял, в него летело уже штук пятнадцать пуль.
Вы начали первыми?
Брокер: Да, мы раньше начали стрелять, хотя он раньше приготовился и перезарядил автомат. Благодаря штурмовым операциям в Иловайске, мы приобрели опыт реакции ведения боя. Если бы они начали стрелять раньше – мы бы полегли. У них был пулемет ПКР, 3 автомата, плюс, наверное, другое вооружение. Но они практически ничем не воспользовались. Я попал трассерами ему в область груди точно, и он засветился как фонарь («трассера» – разг. трассирующие пули, снаряды. Они светятся в темноте и оставляют за собой дымный след - LB.ua).
Этот фонарь осветил почти всю их позицию – я увидел, где стоит пулемет и где находится третий человек. И это дало мне возможность дальше вести прицельный огонь.
Сэт: У нас было 4 автомата, и мы все начали туда плотно вести огонь.
Брокер: У нас не было задачи всех уничтожить. Мы предполагали, что рядом могут быть другие «секреты» и тяжелая техника. Поэтому после 1-го удара мы начали бежать. Потом еще остановились, ответили - и побежали дальше. Потом был ответный огонь, очень вялый, из пулемета. Практически одиночными патронами – было понятно, что тот, кто стреляет, серьезно ранен. Еще повезло, что в пулемете были трассерные пули тоже. Они показывали линию огня - ту линию, куда не нужно было бежать. И влево-вправо мы разбежались. Бежали довольно долго – метров пятьсот.
Сэт: Ну, меньше. Мы бежали втроем, потом заметили, что нет Брокера. Начали звать его. Ответа не последовало. Мы услышали что подъезжает какая-то техника - и приняли решение отходить. Подумали – он либо отошел, либо погиб. Был бы он ранен, он бы подал какие-то звуки, попросил подождать. А была полная тишина, и вдалеке я услышал, как ехала БМП. Получается, мы зашли втроем им (российским военным - - LB.ua) в тыл, и засели в подсолнечном поле. Мы отчетливо слышали, как они кричали в рацию, пускали осветительные ракеты. Видели, как движется этот БМП, за горизонтом как бы отблеск передвигался – и решили отбежать.
Часть 4. Сэт, Пушкин и Дмытро – дорога к дому
Сэт: Мы прошли несколько километров, дошли до «зеленки» и сели там ждать. Потом опять техника какая-то стала работать. Мы спрятались в «зеленке» и уже не пошли этой ночью никуда. Еще день следующий отсидели и пошли. Нам повезло – мы нарвались на село, нашли и арбузы, и овощи. После этого мы с Брокером потеряли контакт, и не знали, что с ним и как.
Мобилки вы до этого еще сбросили?
Сэт: Да, я свою мобилку уничтожил перед выходом вместе с телефонным номером, чтоб, если попадемся русским – не проверяли и не звонили родным. У нас была одна мобилка - у Дмытра, практически заряда на ней не было. И у Брокера был телефон сенсорный. После этого столкновений уже не было ни с сепаратистами, ни с русскими. Мы аккуратно обходили их блокпосты, стараясь строго двигаться по нашему направлению запад - юго-запад. Когда узнали, что Комсомольское сдано, решили идти на Н., до которого было километров 15, но так как мы петляли по этим полям, обходили – мы могли идти всю ночь, а по карте продвинуться всего на пару километров вперед.
Шли мы 12 ночей. Пришли в Н., зайдя с восточной стороны. Мы шли по дороге через пригород, я шел первым. Там дорога уходит вверх, а потом вниз. И за этим пригорком были звуки. Мы спрятались в кусты возле дороги. Сзади услышали, как работает техника - это были 2 «Камаза» и «Урал», которые шли на большой скорости. «Камазов» таких я у нас не видел – они были новые, с белыми кругами или треугольниками на дверях.
Брокер: Как мишень. Круг белый и кольцо белое сверху.
Сэт. Точно. Мы с Дмытром переглянулись, и поняли что это нифига не наши «Урал» и «Камазы». Мы посидели до утра, техники больше не было. Потом я увидел, как едет мопед, на нем – семья, муж и жена. Я подошел, спросил – как, что в городе. Они ничего вразумительного не сказали, кроме того, что на блокпостах - ДНР. Мы побежали, спрятались обратно в зеленке – сидели буквально 100-150 м от этого блокпоста. А когда пошли осмотреться – увидели, как вдалеке в овраге что-то горит. Как мы выяснили, это была БМП, которую наши бросили, и сепары пытались ее завести. Они увидели нас отчетливо, начали на нас пальцами показывать - а мы открыто стояли и смотрели на них. У них не было и мысли, что это могли быть украинские военные. Они подумали, что это их люди с блокпоста вышли пройтись.
Мы подождали утра и обогнули их, зашли в Н. с другой стороны. Мы надеялись, что в Н. все-таки есть наши войска. Подождали светлого времени суток, перекусили там, остановили одного таксиста в городе, другого – все «на морозе». А мы были небритые, грязные, с оружием. У людей в глазах был панический страх, ответы были: «Мы ничего не знаем, нам все равно, лишь бы не стреляли, мы за любую власть». И сразу пытались убежать. Когда люди в частных домах видели, что мы идем – закрывали двери. Видно, что боятся вооруженных людей.
Мы искали кого-то из наших. Увидели автобус, возле него стоял человек, потом вышел еще один - с оружием, тоже заросший, бородатый. В руках - не то сайга, не то калаш. Спрятались, поняли, что тут что-то неладное. Потому что у него была форма непонятная. Наши обычно с желтыми полосами, в бронежилетах - а этот без всяких опознавательных знаков. Мы не могли понять – может, это «Правый Сектор», но не стали рисковать. Позже узнали, что это был «Оплот».
Начали подходить к местным - подошли к электрику, а он оказался такой ушлый, мол, ребята, сейчас я вам нарисую. Было такое чувство, что он тянет время. Говорит: «Вы ж к своим подходили? Там же ваши пацаны остановились на базе? Я такой: «Да», - мы переглянулись, поняли - что-то тут не так. Глазки у него бегали, и он был не простой электрик. Мы переглянулись, поблагодарили его и ушли с его поля зрения просто в поля. По карте решили идти на Волноваху – но почему-то пришли в Николаевку. Там заскочили в магазин, перекусили нормальной пищи. Пошли обратно, Дмытро арбуз нашел на дороге, сели, начали есть, как слышим - БМП едет по дороге. Выглянули – а БМП с украинским флагом.
Мы вышли, на нас сразу наставили стволы – мы ведь без опознавательных знаков были. Мы объяснили ситуацию. Они сказали, что взять нас не могут, потому что на броне нет мест. По рации связались с кем-то из командования, предупредили о нас. Мы вышли к лесополосе, где наши ребята окопались. Нас хорошо встретили, накормили, напоили чаем. Начали интересоваться, кто мы и что. Потом где-то через час приехал «ЗиЛ» из Волновахи и нас забрал. Это была 72-я бригада, саперы и инженеры. У них в расположении нас еще накормили, дали помыться, вещи дали, новые ботинки - мои порвались в пути. Мы там 2 дня просидели, и нас вывели при помощи контрразведки – за это большая благодарность. У нас ведь была проблема: мы вышли с оружием из окружения - и без документов. Нас могли просто расстрелять даже свои на блокпосту. Мы поехали в Курахово, потом - в Днепропетровск. И когда мы ехали на обычном ланосе, в этом такси по городу, остановились на перекрестке – а там светофор, куча народу, и окна открыты у нас, а из окон оружие торчало. Люди так странно на нас смотрели! В Днепре уже сдали оружие, волонтеры дали нам новые телефоны и одежду, посадили нас на поезд - и мы вернулись домой.
Часть 5. Брокер и украинцы на Донбассе
Брокер: Потерялся я или нет – понятие относительное. Я побежал, понял, что никого нет, и шепотом кричал: «Сэт!». Громко кричать – себя обозначать, показывать противнику, куда стрелять. Вскоре я понял, что вообще глупо голос подавать.
От линии огня я убежал влево. Слева был спуск к какой-то реке, камыш, и я пошел вдоль него к лесополосе. Я увидел тень на фоне края лесополосы, и подойти уже не решился - это мог быть другой «секрет», который знал, что был расстреян предыдущий. С другой стороны, это могли быть свои, и они открыли бы огонь в любом случае, тогда могла быть трагедия. Поэтому я пошел дальше вдоль реки. Где-то посередине нашел в лесополосе проем, который просвечивал, и переполз через него в поле. Появилась еще осветительная ракета, я подождал, пока она потухнет. Было понятно, что начался поиск тех, кто расстрелял «секрет».
Мы знали на тот момент, что в каждой российской единице тяжелой техники был тепловизор, который просвечивал просторанство до 5 км. Поэтому один из способов «обмануть» противника - это перейти по чистому, вспаханному полю. Я в позе кабана, согнувшись максимально, вприсядку, гусиным шагом побежал через это поле. Я понимал, что даже если с левого края есть «секреты» - это где-то полтора километра, им не очень удобно будет за мной гнаться. Потом было следующее поле, там - бурьян и подсолнух по колено. Я добежал до середины - и услышал звуки беспилотника и БТР. Залег в бурьян и наблюдал, как беспилотник летал вокруг предыдущего поля.
Я предположил, что расстояние управления беспилотника должно быть ограниченным. 2 км - это достаточно много, и вряд ли он полетит дальше. Так и случилось. БТР ездил по полю, где летал беспилотник. Сделав несколько кругов, они удалились. Я даже понимал, откуда управлялся беспилотник – это место обозначалось ракетами. Слева на лесополосе я видел признаки российской техники и понимал, что это опасная зона. Я двигался прямо, впереди были огни - как ориентир, и было понятно, что там какое-то крупное производство, которое освещается ночью. Дошел до трассы, перешел ее и подождал, пока в дальней лесополосе (с российской техникой) не начался шум. В этот момент я вошел в лесополосу вторую, через поле, и начал движение.
Когда вы спали вообще?
Сэт: Мы спали днем. В подсолнухах. Первые дни - стремно, а потом привыкли, поняли, что эти подсолнечные поля для нас как спасение, поглубже заходили в них. Подсолнух был достаточно высокий, чтобы нас укрыть.
Брокер: А я изменял график, с 3 до 8 вечера не двигался, подсолнух был очень низкий, и ветра не было - абсолютная тишина. Если двигаться по подсолнуху, все слышно и видно. Я дождался утра, когда они начали завтракать, услышал звон котелков – обогнул лесополосу, и пошел дальше по трассе. Мне даже был слышен запах солярки от их техники.
Я был, по моим расчетам, километров за 10 до наших расположений. Но понимал, что мог ошибиться. По трассе только однажды проехал БТР. Ехала гражданская техника, один автомобиль в 1-2 часа. Я предполагал, что сяду в автомобиль и промчусь эти 10 км до нашего расположения.
Но ты же был с оружием?
Брокер: Тем более. Любая машина бы остановилась. Даже если бы там находились сепаратисты. Я рассчитывал на этот крайний шаг, но когда я увидел, что на каждой машине белый флаг – понял, что нахожусь в глубоком тылу сепаратистов.
А что значил белый флаг?
Сэт: У нас были желтые повязки, а у них - белые. Они так своих помечали
Брокер: И на антеннах авто – белые флажки. Как у нас желто-голубые ленточки.
Я вышел на реку, а по ней можно было сориентироваться относительно населенных пунктов, которые я знал. Пытался дойти до предполагаемого завода – но это оказалась гидроэлектростанция. Недалеко был блокпост, поэтому я вернулся обратно, поднялся по лесополосе в поле - и попал на заброшенную пасеку.
Мед нашел?
Брокер: Меда там не было, но был колодец. А я уже сутки был без воды. Возле колодца лежали свежие баклажки – это информация о том, что кто-то недавно здесь был. Все остальное было в заброшенном состоянии. Была одна груша, которой я пообедал, позавтракал и поужинал. Набрал воды. Дальше идти не решился. Небо было затянуто. Я нашел место на границе этой пасеки, подальше от колодца, свернул там и лег спать. Чуть дальше был «секрет» - я в 4 утра проснулся от того, что люди набирали воду в колодце. А когда настал день, я понял, куда мне нужно идти. Идти можно было только через поле - все остальное было очень близко к расположению противника. Подсолнух был не выше чем мой пояс. Безопасно было идти днем, когда есть ветер и другие шумы – автомобили, БТРы, разговоры, и тот шум, который я создаю в поле, не слышно.
Шел на четвереньках. У меня разошлись по швам мои тактические кожаные перчатки. Я шел практически до сумерек так. Тяжело было, руки болели – зато меня не было видно. Я дошел до края подсолнуха, дальше поле было подстрижено. Внизу у меня была трасса, она проходила вдоль реки, и «зеленка». За ней трасса была абсолютно голая. Она уходила далеко вгору, потом сворачивала – и все было как на ладони. И я уже понимал, что нахожусь в зоне контроля ДНР, а не в зоне РФ - по этим флажкам, россияне флажки не цепляют на свою технику. У меня не было ни карты, ни компаса. Было только солнце – запад/восток, и река (Брокер хохочет, вспоминая положение, в котором оказался – LB.ua).
Твое первое столкновение с людьми по пути?
Брокер: Я шел вдоль берега, по оврагам, и увидел дорогу в конце одного из холмов. По ней ехал человек на велосипеде. Я его остановил, попросил подняться ко мне. Он задал мне вопрос: «Ты кто?» Я его переспросил: «А как ты думаешь?» Он сказал: «Ты не ДНР». Я сказал: «Точно, ты угадал, я не ДНР» (снова смеется - LB.ua).
А он что?
«Куда идешь?» Я говорю: домой. Какой вопрос, такой ответ. Он говорит: «Что нужно?» Я говорю: «Вопрос номер один – вода». Он достает мне полторалитровую баклажку холодного компота. Это был рабочий.
Не под дулом автомата он дал тебе компот?
Нет, автомат я повесил за спину, поскольку мне нужно было с ним поговорить. Достать оружие я всегда бы успел. Если нужно – все будет быстро. В этой ситуации у меня автомат уже был заряжен. Я спросил, как называется населенный пункт, и снова убедился, что нахожусь в глубоком тылу, дальше выбираться будет сложно.
Он говорит: «Какие планы?» - Я ему говорю: «Ты мне покажешь, как пройти тихим местом, дальше я пойду сам». Он говорит: «Подожди, я сейчас иду на работу», - рассказывает, где я могу на берегу укрыться. Дескать, он мне принесет «гражданку», потому что моя форма не вызывает доверия у местных жителей. Она отличется от формы ДНР и России. Я был заросший - он сказал, что моя борода – это просто раздражающий фактор. Там даже обычные колхозники ходили выбритые, у них так заведено. «Ждешь меня, - говорит, - Я тебе принесу робу, а дальше подумаем, что делать».
Достает пачку сигарет «Прима», закуривает, смотрит на меня. Мы смотрим друг другу в глаза - и я понимаю, что он может привести патруль, а он понимает, что я могу его сейчас убить, причем любым способом. Потому что он – источник информации, а я информацию уже получил.
Он закуривает: «Так я могу идти?» - А я на него смотрю и молчу. Он держит эту «Приму» и говорит: «Курить будешь?» А я до этого бросил и два месяца не курил.
Взял сигарету, закурил. Он говорит: «Теперь я могу идти?» И я его отпустил. Он поехал на работу, я спрятался на берегу.
То есть, ты решил рискнуть и его дождаться?
Вариантов не было. Я увидел весь ландшафт, перед тем как с ним познакомился. Я был тоже в каком-то смысле в окружении. На трассе стоял блокпост. Тут река. Назад идти – вообще не решение. Впереди меня населенный пункт. Здесь - дамба и еще лесок. Это было около 7 утра. Но я понял, что если здесь стоит передвижной блокпост - в этот лесок идти не надо. Потому что люди, которые там долго живут, понимают, что в этом леске как раз и нужно «принимать». Один из выходов был - в открытое поле и идти по нему достаточно далеко. Но для этого нужно было выбрать время суток, чтобы пройти удачно. Для этого нужно было хотя бы знать, как называется населенный пункт.
В любом случае, он со мной поговорил. Он уже имел информацию, и я отпустил его живым. Это значило, что он мог меня сдать, в принципе. Но это был разговор глаза в глаза. Я приготовился – если подойдут с оружием, начну стрелять. Он меня еле нашел. Бегал по берегу и кричал, звал меня - а я под шиповником лежал. Там был овраг песчаный. Я обозначился, он мне принес «тормозок» со своим обедом и спецодежду, свитер и еще куртку.
А бритву?
Нет пока. И я ем, а он говорит: «Я созвонился с женой. Жена не против, я объяснил, насколько смог, по телефону расклад. Жена говорит – человека надо обязательно привести домой, чтоб он поел и побрился, отоспался. Спрятать оружие, надеть «гражданку».
Он предложил в село заходить разными дорогами, чтоб не обозачиться. Потом встретились - он сказал, что идти недалеко. Как мы шли: у меня военные брюки, большие карманы. Здесь два рожка и здесь два рожка. Сверху спортивные штаны - вот такие накачанные ноги получились. Куртка, чтобы накрыть ствол в сложенном виде. Любое изменение состояния – из-под куртки выпадала ручка ствола. Он говорит: «Ты, главное, кивай - типа со мной разговариваешь. Я буду тебе сказки разные рассказывать. Единственное – ты на руку можешь положить пиджак?» Я говорю, что положить положу, но он не согнется. Так и идем. По дороге люди встречаются. Я все думаю – когда мы уже дойдем? Осталось несколько кварталов, там какая-то тетка на углу сидит, семечки щелкает. Говорит, «Рома, а что ты несешь?» Говорит: "Что-что, металлолом спи..дил" (смеется - LB.ua). Она говорит – «Ну, ты в своем репертуаре!».
Она имела в виду – что несешь ты?
Да, он сам ничего не нес, у него был велосипед. Но женщины же хитрые. И она задала вопрос ему - как бы я несу Роману. А он говорит, что металлолом украл на стройке, надо же как-то жить. Дальше были мужики – думаю, ну, точно сепары, в шортах такие, лет под 40, спитые. Мало ли что у них в голове. Я их в жизни не видел, только в бою. А тут сепаратистское село. Чуть ли не до центра села дошли. Зашли в калитку. Жена сказала – быстро в душ и переодеваться. Я все спрятал. А у меня удостоверение под трусами было – чтоб, если обыск, то в последнюю очередь нашли. Я его достал, положил на зеркало, помылся, оделся и вышел - забыл.
Сидим в беседке, курим, разговариваем - а у них сын взрослый. Выбегает на улицу – «Мама, мама!» - «Что такое?» - «А наш гость – каратель?»
Она говорит: «С чего ты решил, что за глупости?» Он раз – и мое удостоверение: батальон «Донбасс».
И как отреагировала мама?
Она сказала, что это все глупости, и отправила его. Они проукраинские, хотя и не активные – в душе они за Украину, понимают, что ДНР – это терроризм и бандитизм. Магазины у них почти не работают, денег нет, ничего нет. ДНР выполняет только полицейскую функцию. Экономикой, торговлей производством они не занимаются. Жить в этих условиях людям некомфортно. И чем дальше, тем хуже. А еще иногда снаряды залетают в село. И с голоду помирать грустно. Поэтому они более менее сознательные.
На следующий день малый мне задал вопрос: «А как так получилось, что вы - один?» У него были свои фантазии по этому поводу. И я ему рассказал, в общем, как есть, всю историю без имен. Он очень впечатлился. Оказалось, что он даже знает украинский язык.
В том селе - процентов 10 людей, которые переживают за возвращение в Украину, а остальные наслаждаются стабильностю, потому что их знакомые - полицейские ДНР. И они имеют определенные преференции. На следующий день я их попросил, чтоб они сделали разведку на велосипедах. Результаты оказались плачевными. Туда зашел батальон ДНР с «Уралами», БТР, танками. Своя комендатура, военная база, автобаза, куча автомобилей. На улицах - автопатруль, пеший патруль, вокруг «секреты», снайпера, тепловизоры. На блокпостах танки. И село находилось на высотке, а поля выжжены "Фаготами", чтобы был обзор.
Там был боевой батальон, который планировался на Мариуполь. И я решил какое-то время подождать - а вдруг они выдвинутся на Мариуполь, и контроль ослабнет. В момент выхода войск из населенного пункта бдительность нижайшая, удобное время, чтобы улизнуть. Но они долго не выходили.
Мне повезло – у малого был компьютер с интернетом. И я начал изучать карту. Потом зашел на сайт ДНР. У них там за каждый день - военный обзор. Человек показывает карту и рассказывает, где что и как. Даже читать не надо. Оттуда я понял, что Комсомольское «накрылось». Я смотрел наш обзор и ДНР, они отличались по границам – но их обзор больше похож на правду. С учетом того, что я видел и слышал от людей, то больше ориентировался на их обзор. Я понял, что нужно менять программу выхода. А поскольку есть интернет, я связался со своими, проблеском появилась связь, пришла смс – у меня было 20 неотвеченных вызовов.
Какого числа ты вышел на связь с внешним миром?
Точно не помню. 5 дней мы шли вместе, еще 2 дня я шел сам, и это были вторые сутки, как я был у них в доме. Я зашел на фейсбук своего друга и сказал, что в плен мы не сдались, вышли с оружием. У меня был телефон, а я позвонить я не мог - не было связи в селе. Друг сразу передал информацию в батальон, она дошла до волонтеров. Дальше мне дают волонтеров, с которыми я веду переговоры. Они тоже «на измене» – давай, мол, по скайпу. Я же был в глубоком тылу. Я показал себя по скайпу, и затем мы переписывались в чате фейсбука, обсуждая ход событий, варианты выхода.
Мне предложили Жака (он бывший командир 2-ой роты, профессиональный военный), чтобы он организовал вывод. Я получил от разных людей рекомендации, что он уже вывел часть бойцов. И мне надо было с ним связаться по телефону.
В этом селе через 4-5 кварталов под каким-то деревом была связь, очень слабая – но туда нужно было дойти. Я собрался, надеваю спортивные штаны – а они на меня короткие, у человека ведь рост 1,70. И мы выходим вдвоем с этим рабочим, встречаем его жену – а она смотрит на меня, я в этих коротких штанах и шлепанцах - и говорит: «Буквально полчаса назад нас на работе инструктировали: если увидите на улице человека не по размеру поношенной и который идет в шлепанцах - это 100% окруженец, выходец оттуда. Сразу надо доложить коменданту». За недонесение информации в комендатуру – 15 суток земляных работ.
Какие у них строгие порядки!
Да. 15 суток дают тем, кто без прописки. За отсутствие документов, если нет паспорта – 200 суток ареста до выяснения личности.
Другой пример. Роман любитель выпить, работяга. Он относительно стойкий, хотя пьянеет быстро. Пьяный на улице – это тоже 15 суток ареста. Трудотерапия, погрузка разгрузка автомобилей, боекомплектов. И вот Роман шел с работы, встретил товарища - они выпили. Было 2 часа дня. Едет машина – вылазит черт толстый оттуда, который когда-то работал помощником Романа на стройке, приходил к нему похмеляться и стрелял у него сигареты. Говорит ему: «А ну дыхни». Тот дыхнул – в машину, в комендатуру, 15 суток. Люди знакомые - и тем не менее. Но он только до вечера поработал - жена его оттуда вытянула. Еще и дал мне разведданные – он ведь на блокопосту работал. Все что ни происходило – все с пользой.
В общем, там так просто шататься нельзя. Надо например удочку брать с собой, сачок бабочек ловить – какая-то причина твоего движения должна быть оправданная. Потому его жена меня посадила на велосипед, чтоб хоть как-то была легенда, штаны подстреленные – чтобы цепь не зацепить. А там дальше – дом, где живет комендант. И другой дороги нет. Доходим до нужного дерева – а там тетки стоят, разговаривают по телефону. Это единственное место в округе, где можно поговорить. Словили связь, подождали, пока они договорят.
Целый переговорный пункт.
Я дозваниваюсь до Жака. Он дает первые инструкции - через какого волонтера вести переговоры дальше. Правда, Жак не совсем понимал плотность войск в этом районе. Он говорит: «За тобой приедет машина, сядешь, уедешь, там тебе все расскажут». Я говорю: «Не вопрос, пускай приезжает. Только я не пустой». - «Ну ок, заберем».
Выбрали день. Приезжает волонтер – а он был на обычной гражданской машине с донецкими номерами. Самый классный пропуск – это донецкая прописка в паспорте. Остальное под большим сомнением. Он говорит: «Я довезу тебя до края населенного пункта, дальше ты обходишь блокпост, я тебя ловлю, и довожу до следующего населенного пункта». А в следующем-то их не меньше - у меня уже были разведданные. «Ты расскажешь мне маршрут движения, чтоб я случайно не попался?» - «Нет». – «А какой смысл?» – говорю. Пока бы я добрался, уже бы наступили сумерки, а ночью ездить нельзя. Плюс у него машина нормальная – могли просто забрать. И понту довезти меня до следующей ДНРовской зоны, и скинуть в поле? Здесь у меня связь, интернет – а там ничего вообще, и впереди 30 км, как минимум. Он еще сказал, что город Н. - не показатель, нужно идти дальше.
И я объявил ему два варианта. Первый – мне дают разведчика профессионального, и мы вдвоем как-то выходим. Второй – тот, что мы выбрали, но об этом писать нельзя.
Жак согласился на второй вариант, он был проще, и никто не подвергался риску, кроме меня. Сейчас таким способом выходят многие наши товарищи. И я вышел – правда, один раз чуть не арестовали меня на блокпосту. Но по итогу все прошло нормально, и меня отпустили.
Дай Бог здоровья Роману и его семье – он может помочь и другим нашим воякам. Помню, как он предлагал мне, если выхода не будет, устроить меня на работу к нему на стройку. «Но там, - говорит, - нужно будет квасить очень сильно – иначе тебя не примут, ты сильно отличаешься». А там по селам все бухают, и выделяться нельзя. Я сказал – нет, ты что, я не пью, я бы так долго не выдержал.
Какие были первые ощущения после выхода оттуда?
Когда я прошел последний блокпост ДНР, то даже не расслабился. На самом деле, я никому не верил, пока не увидел нашу зону, украинский флаг. Я пока ехал из Мариуполя в Запорожье, поймал себя на мысли, что вычисляю, где находятся «секреты», где какие проходы по полям - чисто на автомате. Поэтому когда меня везли в машине через те же леса и поля – все, о чем я думал, это как дальше идти пешком, если вдруг что-то случится.