«Многие отъели ж…пу в штабах и боятся принимать решения»
Самая существенная проблема нынешних операций по освобождению городов – отсутствие взаимодействия между родами войск, а вовсе не устаревшая техника или нехватка запчастей. Во время боевых операций бывало такое, что нас обстреливали наши же спецназовцы, а мы обстреливали их. Слава Богу, обходилось без жертв. А командование начинает реагировать только когда уже идет лобовое столкновение между своими же военными. Начинается паника: «Там группа спецназа, а почему им не сказали, что там наши?!» и понеслось…
А взаимодействие дает хорошие результаты. Одна из операций была особенно успешна: мы выбили террористов из электростанции. В операции принимали участие командиры разных войск: командир артиллерии шел в составе пехоты, например. Пехота идет, мы поддерживаем. Пехота отошла, лупанула авиация и дальнобойная артиллерия. Потом опять мы. Дальше пехота может продвигаться спокойно.
Случалось, что при боевых операциях высшее начальство, когда начиналась конкретная ж…па, резко пропадало. Честно, хотелось его пристрелить. Но что это даст? Какая-нибудь собака обязательно тебя сдаст, начнется разбирательство.
Вот, например, полковник, который сбежал с поля боя, отслужил в армии 20 лет. Я - всего 10. У него друзья – генералы. У меня таких знакомых, которые отмажут, нет. Очень многие из рядового состава недовольны высшим командованием, но что мы сделаем? Есть устав. Есть единоначальство. Командир всегда прав.
С другой стороны это правильно. Вот я принял какое-то волевое решение в бою и пусть я буду тысячу раз не прав, я понесу за него наказание. Потому что я дал приказ и принял решение. Но если говорить о высшем руководстве, то должен быть один начальник, а не как у нас. А то многие отъели ж…пу в штабах и боятся принимать решения. В этом и проблема.
Половина полковников себя отжили. Их надо менять на майоров, капитанов, которые сейчас на фронте. Когда военный на фронте бездействует, это может привести к гибели товарищей. И наоборот - у нас было, что два наших пулеметчика, правильно окопанные, не давали роте врага голову поднять.
Командир батальона, командир роты и командир батареи – люди, которые заинтересованы в том, чтобы их подразделения были обуты и одеты. Это как большая семья, поэтому комбаты стараются сделать так, что б подразделение было укомплектовано по максимуму для выполнения задач. А у высшего руководства срабатывает такой менталитет: «Эта вещь сейчас мне не нужна, но я ее возьму, а вдруг она мне понадобится позже». Вот так часть волонтерской или государственной помощи не доходит к рядовым солдатам. А в каждом бое чего-то не хватает. В одном - тепловизора, в другом — ПНВ, в третьем — формы.
Тактика сепаратистов
Тактика у сепаратистов — подлая, с импровизацией. Они могут фугасами заминировать дорогу; могут, как говорили местные жители, снять латки на дорогах, туда заложить радиоуправляемый фугас и закатать асфальтом. А потом какой-нибудь «мирный житель» производит подрыв фугаса - и погибают либо наши парни, либо гражданские. А шлепнуть этого «мирного жителя» (который на самом деле комбатант) нельзя, будет вонь на всю Россию.
Во Вторую мировую было проще: там свои, там чужие. А сейчас - выбили войска сепаратистов из города, булки расслабили, а вдруг диверсионная группа сработала. Пресекать это должны, в первую очередь, «Беркут» и СБУ, группы антитеррора, куда вкидывалось дофига бабла. А они задачу свою не выполнили - по субъективным или объективным причинам. После чего ввели армию, потому что милиция и СБУ не справились.
Кроме того, террористы прячутся в домах гражданских, а мы не отвечаем по домам, где находятся мирные жители.
Когда все только началось, милиции было в семь раз больше, чем армии. И эти откормленные п…сы ничего не смогли сделать.Менты были инкассаторами. Когда ВСУ пришли в Славянск – сразу появилась милиция. И местные жители рассказали, что делала милиция до прихода армии, например, стояла на блок-постах вместе с террористами. И потом попробуй сдержать своих солдат, когда они видят их на улице. Я смотрю на своего солдата, у которого либо друг погиб, либо ранение серьезное, - у него рука дергается на затворе. С моральной точки зрения, мы должны их пристрелить, но чем мы тогда будем отличаться от этих уродов?
На стороне сепаратистов воюют чеченцы, осетины, арабы, славяне из разных стран. Преимущественно, за деньги. Идейные тоже есть, но обычно они пропадают после реального боя.
«Гражданским сполна досталось от ДНР»
В Краматорске мы не могли не то, что вступить в бой, даже развернуть гусеничную технику — из-за огромного количества гражданских. Жертвы были бы огромные.
А вообще, сейчас местное население, которое устало от беспредела, очень нам помогает. Те же бабушки, дедушки рассказывают, где лежит оружие, взрывчатка, где укрепрайон террористов. Рисуют на бумаге, что и где. Они рассказывают, а мы сверяем и работаем.
Последний раз, когда мы работали по корректировке местного жителя, накрыли лагерь подготовки противника, а потом и мелкие диверсионно-разведывательные группы.
Нас встречают как ангелов-хранителей, ибо гражданским сполна досталось от ДНР. Мы, когда были возле населенного пункта Х, зашли в магазин. Форма одежды у нас разная, без нашивок, с оружием. Продавщицы молча выложили товар и сделали вид, что их тут нет, и очень удивились, когда мы начали расплачиваться. Террористы просто приходили, брали, что им нужно, и уходили.
Когда говорят, что мы специально стреляем по жилым домам – вранье. Есть много факторов, которые влияют на направление и точность попадания снаряда. Один из них - эллипс рассеивания снарядов, от которого и зависит, насколько снаряд отклонится от заданной цели. Поэтому если есть попадание по жилым домам с нашей стороны, то оно случайное.
Бумажная армия
Я служу в войсках офицером больше года. До этого учился в военном вузе. Конечно, за последнее время многое поменялось, но у армии остается еще очень много проблем.
В Украине, например, абсолютно не отработана система подготовки контрактников. По бумагам отработана, а на самом деле нет. Ведь такой мобилизации, которая развернулась в последние месяцы, еще никогда не было. Многие части никогда не разворачивались по полному штату.
Отношение, мировоззрение людей меняется вслед за ситуацией. У нас была бумажная армия: солдаты белили заборы, убирали в боксах, занимались мелочами. Топливо для работы не выделялось.
Я когда перешел из одной части в другую, очень удивился, что в нынешней (25-й бригаде ВДВ) давали топливо на вождение боевой машины, выделяли средства для проведения стрельб. А так далеко не везде было. Иногда только пыль с машин стирали. А топливо разворовывали.
К нам мобилизировали человека, который за год службы в армии даже из автомата не стрелял. Мы ему на учениях должны были только напомнить, как стрелять, что делать, а пришлось, по сути, заново учить.
Украине еще предстоит избавиться от ряда условностей. Что это за практика собирать гильзы? Когда хоть одна гильза потерялась, идет целое расследование, выстреливали или нет. Высшее командование ворует, списывает боеприпасы тоннами, а если командир потерял одну гильзу – будут проблемы. Отстрелял 3 тысячи патронов – ищешь 3 тысячи гильз, пересчитываешь их. Контроль должен быть, но не такой строгий. Есть ответственный за это офицер, он должен проверять количество гильз, ему нужно доверять. Офицер дорожит работой, ему нет смысла из-за какого-то патрона попадать под статью.
Думаю, что Украине для полноценной защиты, нужно около 250 тысяч военнослужащих, но обеспеченных техникой, амуницией, квартирами. Армия должна состоятьиз сил быстрого реагирования. Если на нас, например, напали, то одна часть отправляется на боевой выезд, в казармы заезжает другая часть, которая продолжает готовиться.
А у нас мало частей, которые находятся на постоянном боевом дежурстве.
По законодательству дается 45 суток на набор людей, обучение, боевое слаживание, а уже потом - на фронт. За это время оккупанты могут захватить всю Украину. Русские прошли Грузию за трое суток.
У нас должны быть тренировки взвод на взвод, рота на роту, бригада на бригаду, причем постоянно, а не так, как это было раньше. Только на бумаге. Про время боевой тревоги во всех частях знали за день–два, поэтому готовились к ней. При тревоге проверяли, что у солдата или офицера в вещмешке. А тут, на фронте, мы понимаем, что ехали мы с одним комплектом вещей, а нужен совсем другой.
В мирное время нужно моделировать бой между разными частями войск, на разных условиях. Пехоту нужно выводить, например, с Западной Украины в Одессу, и не эшелоном, а маршем, заодно и для отработки нормативов. Колона едет дальше, а танк, который сломался во время марша, чинят. И посмотреть, сколько техники дойдет, развернется в боевой порядок. Мы такое никогда не отрабатывали. А следить за всем должны независимые наблюдатели, например, журналисты.
Именно поэтому министр обороны не должен быть гражданским человеком. Как человек, который управляет армией, может не иметь к ней отношения?
За время войны мы начали с большим уважением относиться к танкистам. Они, как и мы, постоянно идут на смерть. Контуженные и прощавшиеся с жизнью не раз выходили из боя победителями.
У Национальной Гвардии Украины была задача – выбить террористов с блок-поста под Красным Лиманом. Терры (террористы – ред.) там окопались, залились бетоном. Национальная Гвардия на БТР-4 пошла вперед. Но при огневом контакте она вдруг растворилась, исчезла. И появилась уже в конце боя. Мы попросили забрать раненых, на что получили ответ: "Ваши хлопци, вы и забырайте". И они уехали.
Зато Нацгвардия идет в бой с классным вооружением, формой. Вот бы пехотным частям такое, а то наши воюют на консервных банках 80-х годов.
Из 82-х бойцов, которые отправились на бой под Красным Лиманом, вернулись живыми 23 человека, из них 13 – раненые.
«Мы не имеем права отступать»
При условии закрытой границы, первое, что нужно сделать – это обрезать террористам обеспечение, потом – зажать боевиков в Луганске, тогда мы победим. Но это зависит от политической ситуации. Если мы сможем перекрыть границу, но по нам будет долбежка со стороны РФ, то сколько мы сможем продержаться? Ведь мы не можем ответить – россияне только и ждут, когда мы выстрелим в ответ, чтобы по всей границе ввести войска.
Решением проблем с Россией, перекрыванием границы должны заниматься политики.
У террористов вся техника из России, новые УРАЛы, вооружение. По численности и по вооружению мы России проиграем, да. В Московском округе у них все новое. Но если брать какой-то Забайкальский округ, который находится в ж…пе, не факт, что там хоть берцы есть.
Люди наши, которые воют до полугода, они уже получили такой опыт, которого, например, пехота в России не имеет. У нас есть важное преимущество. Мы на своей земле. Они оккупанты. Мы не имеем права отступать, за нами мирные граждане. Террористы если и продвинутся дальше нас, то только через мой труп и трупы моих ребят. За нас каждое дерево, каждый камень. А русские – захватчики, и они это понимают, как бы им не промывали мозги.