В объявлении, размещенном на входе в местный бар, было прекрасно все: от кандидатской степени и мифического разрешения министерства несуществующей страны до духовных рекомендаций “отца-старца”.
Картину довершал “кабинет”, в котором вел прием своих болящих чад пляжный специалист :
(Вот где виднеется флажок - там кушетка. Она же - спальное место лекаря, в паре метров от нее - отхожее место и бытовка).
Привлечение пациентов шло довольно бойко. Обычно после обеда “старец-невропатолог” выходил купаться в море. Выглядел при этом он довольно живописно: длинные семейные трусы черного цвета, как бы подчеркивающие духовный сан их обладателя, бронзовый загар, спутанные пряди седоватых волос и бороды, шея и руки целителя украшены то ли этническими украшениями, то ли четками, но при этом никаких признаков креста, даже маленького нательного. Во время купания и после него, Вячеслав живо общался со всеми встречными отдыхающими в приятной светской манере. Те, с кем разговор завязывался больше трех дежурных фраз, практически стопроцентно попадали в его сети.
Хитом коммуникативной программы “батюшки” было прилечь возле какой-нибудь милой дамы в непринужденной позе - лицом где-то в область ее живота, и вести часовые (!) беседы о бытии духовном и телесном. Иногда я видела его возле дам с гитарой. Часто - с совершенно взрослыми и уверенными в себе мужчинами. И почти всегда - с итогом в виде собеседника, уходящего в лекаревы кущи на процедуры.
Один раз я даже пошла отбивать от него двух девиц, которые после гитарных переливов ушли к “старцу” аккурат на заходе солнца, когда пляж стал совершенно безлюдным. “Это мои пациентки!”, - строго заявил мне “старец”, а девушки при этом хлопали глазами и растерянно улыбались, явно веруя в скорое исцеление.
И эта мизансцена показалась мне красноречивой иллюстрацией всего рынка врачебных услуг моей любимой страны.