… Человек в костюме зебры, ни минуты не парясь, предлагает сфотографироваться на фоне сгоревшего Дома Профсоюзов, памятника Небесной сотне или баррикад: «Это бизнес, детка» - читается в ее черно-белых полосках. «Сколько?» - интересуюсь я, чтобы сделать эффектную фото для инстаграма, иллюстрирующую весь абсурд ситуации. «Сколько пожертвуете!» - бодро отвечает зебра, но на протянутую десятку тут же реагирует: «А можно двадцать?»
Ходячие продавцы
«Какие у вас отношения с людьми-животными на Майдане?» - спрашиваю девушку из самообороны, которая с третьего января в палатках. «Прекрасные, - отвечает та. – Многих из них мы знаем. Конфликтов не возникает. Люди зарабатывают, как могут».
У меня все эти зебры, белки, шреки и бурые медведи вызывают неловкую жалость – особенно, когда снимают поролоновые головы и на пару минут становятся запаренными усталыми людьми. И я, например, нечасто вижу прохожих, которые бы согласились сфотографироваться с этим странным плюшевым недоразумением, да еще и за деньги. Животные печально бродят по Крещатику, без энтузиазма обращаясь к проходящим мимо детям. Внезапно в голову приходит откуда-то услышанная городская легенда, что все эти зверьки – лишь прикрытие для торговли наркотиками прямо в центре города.
…Подростки курят, сняв душные костюмы желто-голубых человечков из мультфильма "Гадкий Я". Я спрашиваю, можно ли их сфотографировать, и они кидаются надевать костюмы – хотят получиться на фото только в «образе». Одному из них 17, другому 16. Костюмы хорошо, профессионально пошиты, и достаточно свежие: «Нам дает их директор», - говорят они. Интересуюсь, правда ли, что их коллеги - ходячие животные - торгуют наркотиками. Подростки переглядываются, и говорят, что точно нет. Впервые, мол, слышат.
Панды – геть
Встреченный мной на Пейзажной аллее предприниматель Руслан был вынужден переместиться с Крещатика. На Пейзажке он катает детей на белой толстой пони по имени Манюня.
«Я только благодаря караоке выживаю, - доверительно признается он. - По ночам кручу на арке Дружбы Народов. Так люди поют, только когда напьются. А напиваются они не раньше 12 ночи. Вот я и сплю по два три часа в сутки! Похудел на 16 килограмм! А раньше у меня вообще лафа была! Я 15 лет на Майдане фотографировал людей с каретой!».
Руслан ждет-не дождется, когда с Крещатика уберут палатки и снова пустят машины: «Тогда люди будут концентрироваться в одном месте и идти четко мимо меня. И фотографироваться. Тогда наконец все наладится».
Спрашиваю у Руслана о торговле наркотиками. Он признает, что было дело, но, по его словам, торговали только две панды: «Правда, одна недавно умерла от передоза, на прошлой неделе буквально. А вторую посадили в конце концов».
Пытаюсь понять, выгодно ли катать детей на пони. Руслан говорит, что в хорошую погоду буквально присесть некогда. Лошадь он берет в аренду у хозяина конюшни на Трухановом острове. Когда речь зашла о том, где работает его жена, и как они познакомились, Руслан спохватывается: «Зачем я это все вам рассказываю? Думал, сначала укатать вас покататься на пони…»
Группировки голубятников
По дороге на Майдан я обращаю внимание на многочисленных парней, носящихся по улицам с белыми голубями. Все они уже находятся в возрасте, когда можно приносить и более ощутимую пользу обществу. «Скажите, ребята, - спрашиваю у двух молодых людей, - а как можно устроиться на такую работу, как у вас?» Они окидывают меня оценивающим взглядом: «Ну, у нас есть ограничения по возрасту… И надо уметь общаться с людьми… На работу попали через знакомых… Вообще-то у нас подработка… Мы студенты…»
На вопрос, какой у них режим работы, «студенты» отвечают, что с утра до самого вечера: «У нас с этим строго. И сколько зарабатываем, тоже коммерческая тайна». Я стою с ними уже минут 15, и никто с ними не сфотографировался – более того, они вдвоем активно треплются со мной, забыв о своих прямых обязанностях. «У нас тут две группировки «голубятников»- активисты и сепаратисты, - смеются они. - А на Майдане возле памятника есть даже дедушка с голубями. Спросите у него, как на такую работу попасть!»
«Погладьте птичку, девушка, не бойтесь! – возле почтамта на меня кидаются сразу три владельца белых голубей. Я отшатываюсь и привычно отвечаю, что я против эксплуатации животных. Один эксплуататор что-то буркает в ответ, и я завязываю с ним разговор.
Загорелый Андрей со шрамами на сгибах локтей родом с Позняков. Он тут же начинает жаловаться на бойцов самообороны: «Почитаешь газету «Вести» - оказывается, Майдан требует работу и жилье! Работу? Да работы кругом дофига!»
Парадокс ситуации в том, находясь регулярно на Майдане, Андрей черпает информацию из газеты «Вести» и телевизора, и знает, кто на Майдане на чем нажился, сколько получил денег и какие купил себе джипы на пожертвования людей.
Грязноватый голубь клюет сёмки, которые Андрей время от времени отправляет и себе в рот, сплевывая шелуху на асфальт. Чтобы прервать поток измышлений Андрея о том, как нам обустроить Майдан, я спрашиваю его о торговле наркотиками. Он заметно оживляется, и рассказывает длинную захватывающую историю о том, как его подставили со шмалью: приняли при продаже.«Когда же это было? Вот, я уже год на условном… - говорит он прямо как герой сериала «Идеал» про английского пушера. - А еще я проституток подгонял клиентам. И у меня при задержании кучу их визиток нашли… Тоже, конечно, не похвалили. Еле отмазался!» Я сочувственно возмущаюсь, признаюсь, что не местная, и, видимо, вызываю у Андрея доверие: «А вообще, все наши возле Мамая (казак Мамай, памятник на Майдане - прим. Ред.) тусуют. Подходи, найдем тебе все: амфетамины, шмаль, героин. Скажешь, что от меня – Виллис мое погоняло, а то Андреев много».
Расстаемся с Андреем лучшими друзьями: он приобрел потенциального клиента, а я убедилась, что наркотой в центре города таки торгуют.
Эта информация меня вовсе не порадовала – как будто заглянула в параллельный мир, где все не так, как кажется. И это я еще, к счастью, ничего не знаю про карманное воровство и попрошаек. Я не против мелких предпринимателей в туристических местах, но всему должен быть предел: не хотелось бы протискиваться сквозь толпу подозрительных личностей в центре, как бы пафосно это не звучало, европейской столицы.