Мы вместе шли по жизни с сентября 1996 года, то есть уже без малого 18 лет. Именно тогда начались мои близкие и не всегда безоблачные отношения с украинской гривной. За это время вместе мы пережили много разного – и хорошего, и не очень. За гривны я покупал цветы, а затем и обручальное кольцо своей невесте. Гривнами благодарил работников роддома, которые помогали появиться на свет моим детям. А когда в мой дом приходили неприятности и болезни, наличие определенного запаса припрятанной "на черный день" гривны действительно помогало решить проблемные ситуации.
Скромная и неконвертируемая гривна, в презрительных эпитетах по поводу которой не упражнялся только ленивый ("хохлобаксы", "фантики"), позволяла мне иметь стол и кров, получать хлеб и зрелища. Иногда наши отношения были очень драматичны, например, во время "великой девальвации" 2008 года. Однако мы всегда находили вынужденный компромисс между её ограниченным количеством и моими неограниченными запросами. И всего несколько месяцев назад я даже не мог предположить, что мы когда-нибудь сможем расстаться. Однако не по своей воле, а по решению высших органов власти Российской Федерации, с 1 июня 2014 г. я (как и все крымчане, оставшиеся в Крыму), должен вычеркнуть из своей жизни украинскую национальную валюту, безжалостно "помножить её на ноль".
Это решение закреплено официальными поправками к закону "О принятии в Российскую Федерацию Республики Крым", где первоначально было предусмотрено, что срок хождения гривны на полуострове продлится вплоть до 1 января 2016 г. Такой стремительный "кавалерийский наскок" на украинскую валюту российские власти объясняют исключительно заботой о простых крымчанах. Мол, им невыносимо тяжело постоянно ходить с калькулятором и беспрерывно пересчитывать цифры с бивалютных ценников. Также часто используется расхожая история о толпах ловкачей-пенсионеров, которые получают пенсии в российских рублях по фиксированному курсу 3,8, а затем непатриотично сдают дензнаки своей новой Родины в обменные пункты. Там они снова становятся обладателями гривен, но уже по рыночному курсу с "наваром" до 30%. Впрочем, скорее всего это лишь предлоги для крымской спецоперации по "зачистке" от гривны. На самом же деле российские власти просто хотят полностью контролировать экономические процессы на территории полуострова, что, безусловно, проще сделать при исключительно рублевых расчетах в наличном и безналичном обороте. Ну а вторая стратегическая цель – "отрезать" крымчан от естественного и привычного для них гривневого пространства, затруднить их экономическое взаимодействие с материковой Украиной.
Драматичная весна 2014 года запомнится крымчанам, в том числе, как уникальный период параллельного хождения двух валют – "старой" (украинская гривна) и "новой" (российский рубль). Но помимо этого невольно встал вопрос о том, какая из этих двух валют является "хорошей" (стабильной, привлекательной, экономически полновесной), а какая "плохой" (когда все наоборот). Из университетского курса политэкономии мне запомнилось одно любопытное понятие, которое экономисты называют "законом Коперника–Грешема". Суть этого закона примерно такова: "плохие" деньги тратятся на потребление, а "хорошие" – используются для накопления. То есть в своей повседневной экономической деятельности человек, прежде всего, использует те денежные средства, которые в данный момент он субъективно считает менее ценными. Например, грязную и рваную купюру он отдаст продавцу в магазине более охотно, чем хрустящую банкноту того же достоинства. Золотой монетой расплатится позже, чем серебряной, а тем более – медной. Растущее евро или доллар присоединит к накоплениям, а дешевеющую неконвертируемую валюту будет тратить для обеспечения текущих потребностей в товарах и услугах. По этой логике весной 2014 г. крымчане должны были активно избавляться от "плохих" гривневых запасов, одновременно с постепенным накоплением "хороших" активов в российских рублях. Однако в захватывающем крымском поединке "гривна vs. рубль" определенную роль сыграли также политические, психологические, патриотические и даже мировоззренческие факторы. И удивительным образом оказалось, что многим жителям Крыма по-прежнему очень нужна и важна гривна, которую с 1 июня российско-крымские власти хотят видеть исключительно в статусе иностранной валюты.
Во-первых, в условиях стремительной инфляции, гривневая цена на бивалютных ценниках выполняла функции "ценового маячка", который позволял определить, насколько подорожал за последние месяцы и недели тот или иной товар. Именно сравнив старые и новые гривневые цены крымчане стали осознавать, что за ту же сумму теперь можно купить товаров на 100%, 70%, в самом лучшем случае – на 50% меньше. Риторика о том, что пропорционально росту цен увеличиваются и доходы крымчан, не выдерживает серьезной критики. Полноценное увеличение выплат ощутили только пенсионеры (до 50%) и, в меньшей степени, отдельные категории работников бюджетной сферы (до 25%). Остальные же испытывают настоящий "ценовой шок", который усугубляется умножением цен на коэффициент пересчета, который варьировался в пределах 2,9-3,1. Ты точно помнишь, что покупал на Рождество тушку лосося по 110 грн за килограмм, а теперь видишь на ценнике цифру 600 руб. (цена увеличилась до 200 грн * коэффициент пересчета 3 = 600 руб.). Та же ситуация практически со всеми товарами, как имеющими долларовую составляющую, так и не привязанными к иностранной валюте. Например, булка пшеничного хлеба "Южный" производства симферопольского хлебозавода подорожала с 4 грн 25 коп. до 6 грн. 70 коп. или 20 руб. Относительно стабильными по сравнению с началом года пока остались только цены на бензин, а также плата за коммунальные услуги.
Во-вторых, гривневые купюры за почти 18 лет своего хождения стали неотъемлемой частью повседневной экономической реальности каждого крымчанина. Расплачиваться ими было так же легко и естественно, как дышать или говорить. Привычный размер, цвет, внешний вид, номинал банкнот и монет, оказывается, имеет большое психологическое значение.
"Никак не могу привыкнуть к этим деньгам, – жалуется моя плохо видящая 80-летняя бабушка, уже в третий раз получившая пенсию в российских рублях. Купюры 50 и 1000 руб. одинакового размера и практически одного, синеватого цвета. - Все время их путаю. Вообще в магазине голова идет кругом – даю продавщице горсть купюр и монет, она сама из них выбирает, сколько я должна. Лишь бы не обманула".
Сюда же добавляется проблема проверки подлинности купюр, поскольку украинские гривны и российские рубли имеют отличия в элементах защиты. Кроме того, подлинные рублевые купюры одного и того же достоинства модификации 2001, 2004, 2010 годов имеют определенные визуальные отличия, что на практике вызывает много вопросов и сомнений. Наверно именно поэтому среди крымчан упорно ходят слухи, которые власти так и не удосужились опровергнуть, что в Крыму из-за дефицита наличности людям выплачивают рублевые пенсии, зарплаты и социальные пособия теми купюрами, которые уже вышли из обращения и не принимаются в остальных регионах Российской Федерации.
В-третьих, параллельное хождение гривны, наряду с другими факторами, обеспечивало включение крымчан в украинское экономическое пространство, позволяло не иметь лишних финансовых проблем во время поездок на материковую Украину, передавать/пересылать деньги родным и близким, делать покупки в украинских интернет-магазинах. Тем более что оплату за некоторые услуги (например, пополнение мобильных счетов украинских операторов) в Крыму на данный момент по-прежнему можно осуществить исключительно в гривнах. Как уже говорилось выше, российские власти своим решением о запрете использования гривны фактически создают на Перекопе и Чонгаре ещё один разделительный кордон, на этот раз финансово-экономический. Это, кстати, лишний раз свидетельствует о том, что в летний сезон крымские курорты останутся без отдыхающих из материковой Украины и власти из-за политической ангажированности никак не хотят решать эту проблему. А сами крымчане тем временем гадают – а что будет, если после перестройки всей экономической жизни полуострова на рублевые экономические рельсы Крым вновь вернется в состав Украины? И все равно, даже не признаваясь родственникам и знакомым, оставляют где-то в укромном месте гривневую "заначку".
Наконец, есть все основания предполагать, что гривна нужна мелкому и среднему крымскому бизнесу, связанному с поставками товаров из материковой Украины. В условиях фискально-правовой неразберихи переходного периода предприниматели смогут ещё какое-то время негласно принимать от своих клиентов наличные гривны, чтобы без дополнительных затрат на конвертацию рассчитываться ими за приобретаемую "на материке" продукцию. Единственная проблема, что в условиях отсутствия полноценной работы банковской системы вывозить эти средства из Крыма опять же придется наличными, минуя пограничный и таможенный контроль двух государств. И эффективно сделать это можно будет только с помощью использования "теневых" схем и "своих" людей на де-факто существующей государственной границе между Крымом и материковой Украиной. Те же, кто рискнет ни с кем не делясь, вывозить большие суммы наличной гривны из Крыма, вполне могут быть задержаны за попытки "финансирования терроризма" (о нескольких таких историях уже сообщалось в апреле-мае этого года).
Вечером 30 мая, за сутки до объявленного изгнания украинской гривны с территории Крымского полуострова, мне позвонил один старый приятель. Когда-то, по случаю, он занял у меня несколько купюр с изображением молодого Тараса Шевченко "до следующей зарплаты". Поскольку случилось это ещё до Евро-2012, то я давно отнес этот мелкий долг к разряду безнадежных. Но тут, в неожиданно состоявшемся телефонном разговоре, он предложил немедленно вернуть мне позаимствованную сумму, при этом интимно осведомившись: "Гривной возьмешь? А то в рублях непонятно как считать". Конечно, я с радостью согласился. И не потому, что собираюсь в первый же рабочий день июня встать в очередь к пункту обмена валюты. Просто держа в руках гривневую наличность, я по-прежнему испытываю широкую гамму чувств, где есть рациональный расчет, ностальгия и немного экономического патриотизма. И тогда я понимаю, что не стоит расставаться с ещё имеющимися в моем распоряжении украинскими банкнотами, ценность которых особенно остро ощущаешь именно тогда, когда их теряешь.