Режиссер, поставивший нашумевшие спектакли «Монологи вагины», «1900», «Мария де Буэнос Айрес» на музыку Астора Пьяццолла - номинант премий «Золотая Маска», Total Theater Awards: Best Physical and Visual Production, and Theater Matters Awards: Best Production фестиваля Edinburgh Fringe 2010. Актер, сыгравший более чем в двадцати фильмах и сериалах. А еще он «играет на гармошке». Точнее, виртуозно владеет искусством игры на разновидности гармоники -бандонеоне. И гастролировал в этом амплуа в Европе. А еще он купил дебаркадер, который сейчас переоборудует под первый плавучий театр…
Сегодня гость Lb.ua - Джулиано ди Капуа, который привез в Киев свой новый спектакль или, как говорит сам режиссер, панк-оперу - «Медея. Эпизоды», Премьера которого состоялась в Санкт-Петербурге в марте этого года.
Джулиано, ваш спектакль «Монологи вагины» привлекал внимание уже только названием. Вызов, провокация, фрейдистские штучки… «Медея. Эпизоды» звучит куда спокойнее. Тем более, что само имя Медеи для зрителя в 21 веке мало что говорит. Как приняли спектакль в Питере?
Эпатаж в связи с «Монологами вагины», никогда не стоял для меня главной задачей. В театре должен быть протест, если тебе нечего сказать зрителю, то зачем выходить на сцену. «Медею» я сделал для молодежи. И очень горжусь, что на премьере было больше двухтысячи человек, многие из которых попали в театр первый раз в жизни. Я понимаю, что все эти брутальные на вид панки, на самом деле нежные ростки. Молодые девчонки и парни по 17-18 лет. И если перед ними будет стоять выбор – купить пиво или пойти в театр – они купят пиво. Я не понимаю, как так получилось в России, что у молодежи нет элементарного здорового протеста. Они сделали себе пирсинг и на этом остановились. Но не может так быть, чтобы политические взгляды никак не выражались. Они хавают всю ерунду, которая идет с телеэкранов. Получается, что нет художников, которые бы выразили какую-то альтернативу. За последние 10 лет установился тоталитаризм. И все так гладко, ни одной баррикады. Когда мне было 17 лет, я стоял на баррикаде. И это в Швейцарии!
Все фото: Елена Райман
Ради чего-то стояли? Или против чего-то?
На самом деле, когда тебе 17 лет, это неважно. Это просто бунт. Понятно, что люди стоящие у власти могут перевести это в свою пользу. Но главное, что я там был вместе с моими друзьями. Не прятался в интернет. И буду питаться этой яростью всю жизнь.
Вы что, подпитываетесь яростью?
Да. Той, еще подростковой. Знаете, когда Кобейн понял, что его ярость превратилась в коммерческий продукт, что он уже не играет подпольно, а собирает стадионы, работает на систему, на продажу, он покончил с собой. Дети этим так восхищаются, потому, что это честный поступок настоящего художника.
Вы достаточно долго «болели» «Медеей». Целых пятнадцать лет. Почему все-таки именно «Медея»?
Медея - первая женщина в западной литературе. Первый образ. После Медеи в литературе не было ни одной героини, которая сама бы определила свою судьбу. Все они всегда при мужчине. Так что после Медеи две тысячи лет была полная тишина. Пока не были написаны «Опасные связи». А может быть «Медея» еще и потому, что я вырос среди хиппи, лесбиянок, веселых анархистов и коммунистов, которые боролись с патриархальными устоями...
Ваша жена, Илона Маркарова говорила, что перед премьерой «Медеи» в Питере очень волновались по поводу того, - а не будут ли упомянуты в тексте конкретные фамилии политиков. И вам даже пришлось кому-то показывать текст, чтобы убедились, что ничьи имена не упоминаются. Кого именно имела в виду Илона? Кому показывали текст?-
Показывали тому, кто попросил его почитать. В «Медее» звучит слово Беслан. В принципе этого достаточно для того, чтобы обвинить нас в экстремизме по закону, который вступит в России в силу с первого января.
А вы не боитесь, что этот закон действительно может помешать вашей работе?
Если помешает, значит очень правильно, что мы это делаем. Как можно смириться, понимая, что идет сплошная ложь? Понимая, что делаются какие-то показательные карательные меры для установки того порядка, который им выгоден. Медея - это первая жертва черного пиара. Как только я это понял, то сразу сообразил, что нужно обращаться именно к поэту Лехе Никонову. Потому, что лучше него никто это не напишет. И он написал так, как я хотел. Это настолько правильная получилась в итоге акция, что если нам начнут мешать жить, значит, это стоило того.
А у вас не возникло проблем при премьерном показе «Медеи» в Питере, учитывая нынешние отношения России и Грузии?
Нет. Только успех
Но ведь Россия для вас чужая страна, зачем вам этот риск? Ради чего? Для чего вам эти необычайные приключения итальянца в России? Почему вас волнует политика не вашей страны? Почему вы не захотели вернуться в свой сытый, спокойный, демократичный Цюрих?
Я живу в России уже 15 лет. Из Цюриха я уехал 20 лет назад. И, живя в Швейцарии, я тоже чувствовал себя где-то эмигрантом. Поскольку я наполовину итальянец. Это сейчас в Швейцарии итальянцы чеканят швейцарскую культуру. В Швейцарии едят пиццу, используют оливковое масло, готовят по-итальянски. А в то время, когда я учился в Швейцарии, итальянцы, в том числе и я, были в Швейцарии теми, кого сегодня в России называют «хачиками». На смену итальянцам пришли турки. Сейчас уже и они ассимилировались. В Швейцарии полно всякой турецкой кухни. Им на смену пришли югославы…
До переезда в Россию, вы сперва отправились в Египет изучать арабскую поэзию 8-9 веков. Почему именно Египет?
Испания была арабской. Юг Италии был тоже арабским. Точнее, мавританским. Мне казалось, что через изучение арабской культуры, я больше пойму свои итальянские корни. Но у меня не получилось. Если бы я уже полностью осознавал себя итальянецем, знал Италию, то, наверное, было бы правильно ехать в Египет. А так я наоборот еще больше отчуждался от Италии. Вместо этого надо было пожить пару лет в Италии. Выучить все песни Тото Кутуньо и Челентано, заболеть футболом и стать настоящим итальянцем.
А кто из родителей итальянец?
Папа. Я вообще рос больше с отцом. Так получилось, что мама, пока мне не исполнилось 13 лет, очень глубоко занималась наукой. Мой отец очень яркая индивидуальность, личность. Он не искал, в отличие от всех других итальянцев, итальянское общество. Он эмигрировал и бросился в омут культуры той страны, в которую он переехал. Именно благодаря моему отцу в доме были самые продвинутые люди – политические беженцы, левые активисты, хиппи, лесбиянки, геи, яркие художники. Я очень на него похож.
И разделяете позицию вашего отца, что Америка это плохо, а Россия это хорошо?
Бога убили Ницше и Декарт, а не Ленин и Сталин. То, что у вас были выдающиеся умы, которые полегли, это никто не оспаривает. Но ведь вы в 20 веке настолько сильно влияли на мировую культуру! Тот же Малевич. Архитектура, искусство. Вы, те, кто живете на постсоветском пространстве, думаете, что у нас в Европе за наш успех никто не платит. За наше благополучие отдают кровь другие народы. Есть ряд вещей, которые порождаются такими катаклизмами, потерями, когда открываются другие чакры. Когда ты вдруг понимаешь, что люди настолько злые, беспощадные, равнодушные друг к другу. И начинаешь на них смотреть по-другому. Россия - это ад, чистилище.
Получается, что Россия вас привлекла адом? Вам нужен постоянный экстрим? Острота ощущений?
Там получается честнее. Хотя в России есть одно, с чем я никак не справлюсь. Это несчастное православие. Равнодушие людей друг к другу просто зашкаливает. Знаете, первые несколько лет меня спрашивали, что мне нравится в России. И я сказал, ощущение вездесущего предательства. Готовность в любой момент взять чемоданы, или даже без чемоданов, сжечь Москву, бросить жену, детей, уйти и начать все снова.
Через 8 месяцев после приезда в Россию, вы уже прочли на русском языке «Бесов» Достоевского. Как у вас получилось так быстро выучить столь сложный язык?
Русский - это шестой язык, который я изучил. Я занимался изучением русского языка 24 часа в сутки, были изумительные педагоги. Кстати, в изучении русского языка, мне очень помогало знание арабского. Я уже понимал, куда «положить» словарный запас и как его привязать. Есть разные техники, можно, например, расставить слова по углам. И, как бы извилиста ни была твоя библиотека, ты же все равно вспоминаешь ее визуально. Когда учишь язык просто нужно грамотно разложить архив. Мне очень жаль, что, когда в 33 года я столкнулся с грузинским, я не хотел больше учить языки. И в итоге грузинский я так и не осилил. А вообще, для того, чтобы учить язык, надо очень сильно этого хотеть и иметь постоянный внешный стимул.
Если бы в лице вашей жены не появилась актриса, которая идеально подходит под роль Медеи, не было бы спектакля?
Ну, как сказать… Когда я только начинал заниматься театром, очень быстро прочитал «Лес» Островского. Там, если помните, Несчастливцев говорит: «Дайте мне одну талантливую актрису, и я вам открою театр». Она, конечно, худенькая очень. Но на сцене просто величественная. Чем я безмерно горжусь.
Тем более, что с ее грузинским происхождением, ей вообще должна быть очень близка эта тема?
Действительно она очень болезненно восприняла перипетии между Россией и Грузией. Она, как и Медея, жить у себя не хотела, а с другой стороны сохранила очень тесную связь со своей культурой, со своим воспитанием. Она могла бы, конечно, больше знать про какие- то вещи, связанные со своей землей. Но мы все - дети конца двадцатого века - от почвы оторваны. Поэтому в травах не разбираемся, порчу не наводим…
К тому же ей, как Медее, не пришлось никого убивать…
Ей нет. А вот мне иногда очень хочется кого-то убить.
Хочется в России?
Да.
А в России вы задержались благодаря жене?
Да. А еще я остался в России потому, что на нашем курсе Санкт-Петербургской академии театрального искусства на меня легла честь сохранить тот язык, который нащупался во время обучения. Это уже давно сложившаяся традиция, когда актеры, которые заканчивают курс у Вениамина Фильштинского, открывают свой театр. Так появился и театр «Фарсы», и следующий курс, где играли и Хабенский, Трухин, Пореченков, и Зибров породил культовые спектакли Бутусова, которые нашли себе прокатчика, теперь их взяли в Москву. Я уже тогда семь лет вообще дома не был. И в Цюрихе я никому не известен. А в России уже «Золотая маска». Тебя знают, с тобой считаются. Ты знаешь всех - монтировщиков, световиков, художников. Ну, а то, что мы открыли свой театр, это однозначно связано с Илоной. С тех пор мы работаем, как проклятые. Но зато получается то, что мы делаем то, что действительно хотим. К сожалению не так быстро, как хотелось бы. За шесть лет в моей голове уже поставлено 12 спектаклей. А наяву я поставил только четыре. Я освоиваю администраторские трюки, интернет, делаю афиши, делаю все то, что на самом деле делать не надо, потому, что на это уходит много времени. Я испортил себе этим семейную жизнь. Но, зато благодаря «Монологам вагины» и «Медее» Илона сейчас очень выросла как актриса. Просто колоссально. Я думаю, что скоро будет невозможно ее удержать. Сейчас ее начинают просто заваливать предложениями.
Насколько известно, семья вашей жены не отличается столь свободными нравами, как ваша. Как легко ей было играть в спектакле «Монологи вагины»?
Она мгновенно смогла. Там ведь замечательный материал. Он же на самом деле целомудренный. Мы же не стриптиз показываем. Вот со стриптизом у нее могли бы возникнуть проблемы.
Ваша жена уже тоже пробует себя в режиссуре. Не сложно ли жить вместе двум режиссерам? Нет ли соперничества за пальму первенства?
Есть.
Вам было бы легче, если бы ваша жена была только актрисой?
Нет.
Так интереснее?
Когда я учился, все обучение состояло в том, чтобы ты был режиссером собственных ролей. Какие бы странные условия тебе режиссер не поставил, ты всегда должен был находить свое видение, свое полноценное воплощение. Илона училась на другом курсе, но у нее просто характер такой мерзкий… У нее не пойдет роль, пока она не станет ее личным высказыванием.
Вы сыграли в достаточно большом количестве фильмов. Какая роль больше всего зацепила?
Я не хочу обижать режиссеров, которые со мной работали, но пока ничего интересного не было. Вот разве, что говорят, что моя лучшая роль была в фильме «Смотрите инструкцию». Я там играл цыгана. И должен сказать, что я там вообще ничего не играл. Там получился очень честный мой портрет, при том, что эта роль длится 5-7 минут.
Чего вы боитесь?
Женщин.
Почему?
Потому, что это хаос.
А мужчины это порядок?
Мужчины –то просто глупое мясо. Мужчину можно предугадать. В моем случае они на это все время обижаются..
За роль в «Дяде Ване» вы получили премию «Муза Санкт-Петербурга 2000». Звучит как то непривычно? «Дядя Ваня», Джулиано ди Капуа и вдруг муза…
Да, я муза. Я Мельпомена. (смеется)- Вы купили дебаркадер для того, чтобы сделать свой театр на воде, поскольку на суше у вас личной сцены для репетиций не нашлось. Когда начнет работать театр на воде?- Скоро уже начнет работать.
И в какую страну вы планируете отправиться с театром на воде в первую очередь?
Пока другие страны это дорогое удовольствие. Будем кататься по Неве, например, заедем в центр Питера на какой-нибудь городской праздник.
А вы не хотите повезти «Медею» в Грузию?
Очень хочу! Тем более, пока эта пьеса актуальна и я уверен, что она понравится. А еще я уверен, что «Медею» очень хорошо воспримут в Украине.