Сгорающая дотла новая деревянная церковь. Пылающая автозаправочная станция и оптовые базы. Взорванные мосты, разбитые от снарядов дороги и выжженные дома в разных жилмассивах. Черные от горя лица родственников жертв необъявленной войны. Бессонные ночи в бомбоубежищах и, кажется, вечные по продолжительности гудки «На даний момент абонент не може прийняти ваш дзвинок».
Но главное – неверие у тех, кто остается в городе, в обстрелы Горловки боевиками Донецкой народной республики. Не верят даже, когда рядом с их домами проезжает грузовик с системой залпового огня, останавливается через несколько сотен местов, лупит «Градом», а спустя полчаса появляются новости о пострадавших домах и жильцах в другом поселке.
Как у Стругацких: «они здесь убивали друг друга в приступе неистовой ярости, как взбесившиеся хищники».
Но убивают не местные, а российские и крымские наемники, командуют которыми симферополец Игорь Безлер и россиянин Боцман. Они знают, что это не их города, не им их восстанавливать и не их семьям в них жить. Простая правда ужасающей войны.
Свидетельства женщин-горловчанок - это боль людей, живущих сегодня или потерявших родных в «Граде обреченном».
Марина ФЕДОРОВА, 35 лет. Работает в правоохранительных органах, муж – на шахте.
- Никогда бы не подумала, но к звукам выстрелов привыкаешь. За окном стреляют, а ты стоишь возле плиты, готовишь ужин мужу и ждешь его с шахты. Так было несколько дней подряд. Стреляют, а ты едешь на работу. Приезжаешь на работу, а там – пусто. Разбежалось руководство, ушли и сотрудники. Пустые стены и опустевшее здание, хотя в обычные дни у нас многолюдно. Телефонный звонок от начальника: «Спаси мои туфли в кабинете, если начнется бомбежка». Он с семьей на море.
Чувство страха появилось ночью, когда в срочном порядке все соседи стали бежать вниз, чтобы найти где-то подвал, потому как где-то возле нашего дома рвануло так, что у некоторых вылетели окна. Страшно, когда плачут ничего не понимающие детки. Они на руках у мам, еще теплые от сна и перепуганные от непонимания происходящего. Ночь пересидели в каком-то грязном подвале. Под утро уже ничего не чувствуешь, просто хочется спать и ноет тело.
Потом решили ехать к подруге, которая живет в центре города, и на тот момент там было спокойнее. Но с нами переехала и неспокойная обстановка нашего Калининского района. Несколько дней подряд взрывы, непрекращающиеся выстрелы. Ночевали в бомбоубежище. День был страшный. Несколько снарядов приземлилось где-то неподалеку, сказали в районе городской прокуратуры. В соседних домах без окон остались много квартир. Есть несколько разрушенных балконов. Возле бомбоубежища школы стали появляться люди в камуфляжной форме с оружием в руках. Жутко. Собравшиеся здесь люди с соседних домов говорили, что накануне они заходили внутрь бомбоубежища, забрали мобильные телефоны и деньги. Снова ночь. Снова дикое желание спать, снова ломит тело.
Утром не легче. Выспаться не удалось. Быстренько помылись дома и в церковь. Там глубокий подвал и более безопасно. Еще одна ночь без сна и отдыха. Утро выдалось тихим. Уже непривычно. Начинаешь подсознательно чего-то ждать.
Вновь начали стрелять, бегом по дворам возвращались в церковь. На следующий день решили, что нужно уезжать. На вокзале столпотворение. Снова крики детей и причитания пожилых людей. Мы в сторонке наблюдали. Пока присматривались и думали, куда можно ехать с нашими скромными денежными остатками пришли ДНРовцы. Начали пугать людей. Подошли к Косте Пискуну, я его знаю, он координатор эвакуации людей. О чем-то разговаривали. Костя держался стойко, в поведении ни страха, только повторял, я помогаю людям. Люди с оружием кричали на него и угрожали физической расправой. Затем увели.
По автовокзалу передаются из уст в уста, что ДНРовцы не выпускают мужчин, многие парни рассказывают, что не могут уехать уже несколько дней, проводили жен, детей, а сами пока тут. Решили не рисковать и снова дворами вернулись домой. Я снова спать, хроническая усталость преследует постоянно. Весь день тихо, стрельбы не слышно.
Вечером снова перестрелка, но где-то вдалеке. На следующий день снова пытаемся выехать, хотя до этого решили, что остаемся дома. В последний момент все переигралось. Предупредили, что Горловку ждет «мясорубка». Небольшая сумка, она всегда наготове и мы снова на автовокзале. Все как в фильме: быстро находим автобус, быстро покупаем билеты ,быстро едем. На выезде из города останавливают вооруженные люди. Проверяют документы. Долго и пристально этот проверяющий всматривается в моего мужа. У меня на руках чужой ребенок, попросили заранее пассажирку с малышкой, чтобы создать впечатление, что муж не может оставить меня и ребенка, сопровождает. Фух, проехали и приехали. Мы в Днепре. У подруги моей подруги.
Наталья ЖУК, мама 24-летней Кристины, погибшей с восьмимесячным ребенком на руках:
- У нас в городе обстановка такая была, что бомбили окраины и все выезжали куда-то. У меня две дочери. Дашу мы вывезли двумя днями раньше, ей было куда выезжать. Из-за того, что у нас еще была внучка, была – есть, Господи, нам некуда было выехать. Туда, где можно находиться с маленькими детьми. Звонили в пансионаты, с малышкой нас нигде не хотели принимать.
Но настроение чемоданное. Мы решили сесть на поезд и куда-то выехать. Но в этот день поезда уже никуда не ходили. Мы стали искать автобус и нашли. Но в день, когда должны были уезжать, нам перезвонили и сказали: «Места не хватает».
Решили, поедем завтра. Кристина с Кирой вышли в сквер погулять. Так получилось, что я дозвонилась. Сергей, не знаю фамилию, он просто вывозил от какой-то церкви в Святогорск. Он мне сообщил, что завтра в девять утра мы вас забираем. В этот момент я набрала Кристину, начала ей сообщать, услышала ликование: «Ура, мы с бабушкой уезжаем». Я стояла возле окна с видом на сквер и в этот момент началась хаотичная бомбардировка.
Бомбили сквер. Бомбили не какие-то дома, административные здания, просто бомбили центр города. Сквер, где гуляют дети и люди. Это был шок.
Я выскочила на улицу, начала сразу набирать ее. Но мне уже никто не отвечал. Потом мы уже с людьми поняли, что первым снарядом разорвало девочек.
Потом я бегала по скверу, искала их. По дороге эти воронки. Падала возле каждой воронки, искала, вдруг игрушечки. Но меня успокаивало, нигде не было ни их вещей, ни их. Я без конца кричала: «Кира, Кристина, девочки мои, птички, где вы?»
Я добежала до бомбоубежища, которое находится на территории больницы. Света там не было. Я была в панике и кричала. Меня просто схватили и опустили туда. Потом кто-то что уколол, сказали, что я людей тревожу. Сказали, что девочек нашли и все в порядке.
А потом сказали, что можно выйти. Я побежала в детское отделение. Но дети еще находились в бомбоубежище, я туда спустилась. Там деточек всех перещупала. Моих не оказалось. Кто-то из врачей спросил, кого ищете. Сказали, что привезли еще во взрослое отделение.
Тут началось самое страшное. Кто-то сказал, что детей повезли в морг. Идите в морг. И в этот момент как-то одновременно поступил шквал звонков. Все звонят, идите в морг, идите в морг. Позвонила Даше, которая в Киеве находилась. Она сказала: «Мамочка, иди в морг».
Наталья Воронина, пресс-секретарь:
- Этот день у нас в городе назвали Кровавым Воскресеньем, потому что пролилась первая кровь, и мы поняли, что свист снарядов – это только цветочки, а вот и ягодки пришли, первые жертвы, первые слезы, первые разрушенные дома… Нам всем казалось, что этого не будет НИКОГДА, где-то это есть, а у нас нет, не будет… но случилось.
Я четко помню залп Града, первое ощущение – это не трикотажка, первый телефонный звонок: «Обстреляли центр города, есть жертвы» и потом сообщение в интернете, а потом ты хватаешь трубку и звонишь, звонишь, звонишь: «Ты где? Хорошо, что все в порядке!»
В эту ночь мы опять пошли в бомбоубежище, в этот день страх загнал сюда более 100 человек, но, к счастью, ночь была спокойной…
На следующий день я узнала, что снаряды могут рваться буквально в соседнем доме, разрушая квартиры знакомых, а черный дым пожаров оказывается можно увидеть из окна собственного дома…
Два дня затишья… сегодня впервые вышли в магазин, вышли и немного ужаснулись – в магазине одни старики, они потихоньку семенят, дрожащими руками складывают остатки продуктов с полок магазинов, стоят в очереди за хлебом, молча, не причитая, не возмущаясь, с отрешенным взглядом…