ГоловнаСвіт

Возвращение генералов

Многотысячные демонстрации, выходящие на улицы Каира и других городов Египта, «день гнева», который готовятся провести в Сирии, требования отставки президента в Йемене...

Возвращение генералов

Когда покидал свою страну теперь уже бывший президент Туниса Бен Али, многие наблюдатели предрекали, что теперь в арабском мире может сработать своеобразный эффект домино, но мало кто предполагал, что события будут разворачиваться так быстро, что у них появятся свои лидеры – и свои последствия, которые трудно будет спрогнозировать и переоценить. Уже сама возможность смены режима в Египте – ведущей стране арабского Ближнего Востока – может привести к тектоническим сдвигам во всем регионе, поставить под вопрос сотрудничество умеренных арабских режимов с Западом, мирный процесс между Израилем и Палестинской автономией, успокоение Ирана...

Словом, тунисский синдром становится определяющим фактором мировой политики на долгие годы. Но было бы большой ошибкой предполагать, что события могут развиваться как бы под копирку только потому, что у них есть общая экономическая основа. Об экономической основе протеста действительно стоит сказать особо, потому что она очень похожа на экономические предпосылки протестов на постсоветском пространстве. Это поймет каждый, кто не просто бывал в арабских странах в качестве туриста, но интересовался происходящим за забором отеля или хотя бы читал современную арабскую литературу. Всюду он столкнется с одной и той же моделью существования – давно уже сформировавшаяся и закостеневшая элита, крайне непродуктивная и коррумпированная, нищее население, дезориентированная молодежь, которая, даже получив образование, не получает для себя совершенно никаких перспектив.

Да, кстати, об образовании – понятно, что количество образованных и пытающихся мыслить людей все же больше в умеренно-авторитарных странах, а не при жестких диктатурах, подавляющих любое инакомыслие «на корню». И в этом смысле вряд ли стоит удивляться, что первой точкой мятежа стал Тунис, а затем Египет – это при том, что президент Бен Али слыл самым европейским из арабских правителей, а президент Мубарак всегда считался самым преданным союзником Запада. Ведь в Центральной Азии тоже первым свергли киргизского президента Акаева – между прочим, бывшего главу республиканской Академии наук и уж точно куда более умеренного правителя, чем руководители соседних Туркмении и Узбекистана. И Леонид Кучма, окончание правления которого ознаменовалось «оранжевой революцией», наверняка мог казаться куда более преданным союзником Запада, чем его сосед Александр Лукашенко... Но никто не будет отрицать, что устроить мятеж против власти, революцию, заговор гораздо проще в Тунисе или Египте, чем в Саудовской Аравии или Ливии. И что свергнуть власть в Киргизии гораздо более легкая задача, чем в Узбекистане.

Умеренно-авторитарные режимы всегда становятся первыми жертвами волнений – хотя, конечно, это не гарантирует вечного существования жестких диктатур.

Но на этом сходство заканчивается. Мы прекрасно понимаем, что при всей схожести режимов в бывших советских республиках каждая отдельная страна несчастлива по-своему. И не только развитие России отличается от развития Украины, а развитие Киргизии – от развития Узбекистана, но и Чувашия развивается совершенно иначе, чем Татарстан, а происходящее в Крыму даже сейчас трудно сравнить с происходящим в западных областях Украины. Именно поэтому ошибется тот, кто попытается обобщить арабские политические процессы.

Во-первых, нетрудно заметить, что наиболее уязвимыми являются ненефтяные режимы – те же, кто имеет сверхдоходы от нефти, живет по законам общественного пакта, сравнимого с негласным соглашением времен путинской России или недавнего «металлургического» процветания Украины – народ не мешает власти, власть не мешает народу, обычным людям тоже что-то перепадает с барского (шейхского) стола. Чтобы довести нефтяную державу до краха и войны, нужны были таланты Саддама Хусейна, но и тут все не так просто – реальный крах начался после того, как Саддам решил увеличить свои нефтяные возможности за счет соседнего Кувейта и проиграл войну. На фоне этого проиграша обнажились и другие очевидные проблемы страны – конфликты между суннитами и шиитами, между арабами и курдами – и в результате светский режим суннитского меньшинства оказался в фактической изоляции и на международной арене, и в собственной стране.

Тунис и Египет, однако, никогда не могли похвастаться такими сверхдоходами. Обе эти страны – одна со времен провозглашения независимости, другая после военного переворота 1952 года – игрались в социализм и пришли к Западу, когда поняли, что Советский Союз их не прокормит. В обеих странах именно поэтому установился уже знакомый нам по собственному опыту постсоциалистический режим. Различие, однако, в том, что в Тунисе фактически никогда не свергали власть – здесь был лишь один-единственный верхушечный переворот, когда премьер Бен Али отправил на пенсию своего предшественника, отца государственности Хабиба Бургибу. И поэтому мы имеем дело с некоей гомогенной политико-предпринимательско-военной элитой, в центре которой всегда были президентские семьи. А в Египте нынешний режим был установлен военными - и все четыре президента страны – Мухаммед Нагиб, Гамаль Абдель Насер, Анвар Садат и Хосни Мубарак – были генералами. Генералом является и новый вице-президент Египта Омар Сулейман, который, скорее всего, станет преемником пожилого Мубарака. И вот тут-то мы и видим главное отличие. Если в Тунисе можно говорить о некоем серьезном клановом обновлении, сравнимом по результатам с «оранжевой революцией» в Украине или свержением Акаева оппозиционерами, тоже некогда бывшими у власти, то в Египте речь может идти скорее о восстановлении статус-кво. Мубарак хотел фактического переформатирования власти, планировал передать ее своему сыну Гамалю. После начала египетских протестов оказалось, что гарантией стабильности и преемственности режима в целом может быть только армия.

И уже сам этот факт мог бы стать серьезным уроком для Запада, политические элиты которого до сих пор не способны уяснить эволюционности демократических процессов и различий между сутью и процедурой. Именно Запад добивался ограничения роли турецкой армии в жизни общества – чтобы сейчас всерьез задуматься о последствиях демократизации страны, еще недавно считавшейся потенциальным членом Европейского Союза. Если сейчас западные политики добьются не только и не столько ухода Мубарака, сколько отстранения от участия в политических процессах египетской армии – они рискуют потерять Египет и получить на его месте радикальное исламистское государство, пусть не хомейнистский Иран, так талибский Афганистан. Верить, что бывший генеральный директор МАГАТЭ по мановению волшебной палочки превратит Египет в Швейцарию – еще более наивно, чем считать, что такая волшебная палочка была у бывшего главы украинского Нацбанка, в один прекрасный день в оранжевом шарфике вышедшего на Майдан…

Читайте головні новини LB.ua в соціальних мережах Facebook, Twitter і Telegram