В одном Украина и Греция действительно схожи: страны столкнулись с жесточайшим экономическим кризисом, и для восстановления им необходима внешняя финансовая помощь. На этом сходства между ними заканчиваются.
Во-первых, масштаб проблем в двух странах несоизмерим. Соотношение госдолга к ВВП в Греции составляет 180%. Это колоссальная цифра. В Украине этот показатель практически в два раза меньше. По нашим прогнозам, на конец 2015-го госдолг составит 95% ВВП. Кроме того, до конца года греческому правительству предстоит выплатить внешним кредиторам 18,7 млрд. евро. (с учетом уже просроченной выплаты МВФ на 1,6 млрд. евро). Для Украины эта цифра составляет всего 6 млрд. долл. (без учета возможной реструктуризации суверенных Еврооблигаций).
Во-вторых, на сегодняшний день Греция потеряла поддержку всех своих основных кредиторов (МВФ, ЕС) и не имеет альтернативных источников внешней финансовой поддержки. В то же время Украина продолжает программу сотрудничества с МВФ (Extended Fund Facility) на общую сумму 18 млрд. дол. Кстати, на прошлой неделе МВФ сообщил о достижении договоренности на техническом уровне о выделении второго транша кредита в размере 1,7 млрд. дол. Плюс до конца года, если сроки программы будут соблюдены, Украина получит от МВФ еще 3,3 млрд долл. Соблюдение условий сотрудничества с МВФ обеспечит доступ Украины к финансовым ресурсам других доноров – на общую сумму 4,7 млрд. дол. до конца 2015 года.
В-третьих, в случае Греции можно смело говорить о провале программы структурных реформ, начатой в 2010 году, когда страна получила первый пакет помощи от международных организаций. Меры, направленные на повышение производительности, усиление фискальной дисциплины, повышение устойчивости банковской системы Греции не принесли успеха. Таким образом, макроэкономическая коррекция происходила в основном за счет глубокой рецессии, которая привела к падению уровня жизни в стране и стремительному росту безработицы с 7,8% в 2008 году до 26,5% в 2014. В результате, поддержка реформ со стороны населения резко снизилась, что и стало причиной прихода к власти популистов, пообещавших всем и вся золотые горы.
В то же время украинские власти уже сделали ряд радикальных шагов, направленных на кардинальную трансформацию экономической модели страны. В частности, речь о таких мерах как очистка финансового рынка от неплатежеспособных финансовых институтов, принятие законодательных актов об ответственности собственников и менеджеров обанкротившихся банков, о повышении прозрачности структур владельцев банков, о повышении тарифов на газ для населения, внедрении системы электронных закупок в госучреждениях, создании антикоррупционного бюро и тд. Да, проведение реформ – это непростой и болезненный процесс, требующий существенной поддержки всех заинтересованных сторон. Однако, по нашему мнению, в Украине на данный момент есть глобальное понимание того, что прошлая экономическая модель себя полностью исчерпала, и переход к новой требует проведения непопулярных, но необходимых структурных преобразований. В Греции такого понимания нет ни у населения, ни у властей.
В отличие от Греции, у Украины есть возможность использовать обменный курс как механизм макроэкономической коррекции. Примеры из мировой практики доказывают: комбинация из курсовой коррекции, снижения затрат (так называемая внутренняя девальвация) и проведения структурных реформ, направленных на рост производительности, приносят действительно хороший результат. Греция, как член Еврозоны, была лишена возможности использовать курсовой механизм, а внутренняя девальвация, в отличие от Латвии образца 2009 года, не принесла результата. Украина может использовать все три механизма. Однако проведение структурных реформ играет самую важную роль и во многом обуславливает положительный эффект от внутренней и внешней девальвации.
Наконец, важно понимать последствия невыполнения финансовых обязательств двумя странами. Для Греции они неминуемо губительны, поскольку Греция – член Еврозоны, и доминирующая часть ее обязательств номинирована в евро. В случае дефолта страна просто теряет доступ к финансовым ресурсам в этой валюте, что автоматически влияет на всю экономику, включая банковский сектор, бюджет и пенсионную систему.
Для Украины ситуация с долгами намного проще и легче. Текущие переговоры с кредиторами касаются лишь относительно небольшой части украинского внешнего долга, что никак не связано с внутренним финансовым рынком, на котором и активы, и обязательства номинированы в национальной валюте. Более того: за последнее время целый ряд украинских частных эмитентов (как компаний, так и банков) провели успешные переговоры с иностранными кредиторами о реструктуризации своей внешней задолженности. Это подкрепляет прогноз о том, что переговоры по суверенному долгу также будут успешными.
В конце концов, давайте не забывать о том, что положительных примеров реструктуризации внешнего долга намного больше, чем отрицательных. Речь об Украине 1999 года, Уругвае в 2003-м, Эквадоре в 2009-м. На реструктуризации внешнего долга жизнь не заканчивается, и если переговоры завершаются успешно, то страна вскоре вновь получает доступ к мировым рынкам капитала (Уругваю, например, это удалось сделать уже через год). При этом макроэкономические показатели могут достаточно быстро улучшиться. К примеру, реструктуризация внешнего долга Украины в 1998-1999 годах не помешала стране вернуться к положительным темпам роста ВВП уже в 2000 году.
В заключение хотелось бы отметить, что, несмотря на все отличия ситуации в Греции и в Украине, нельзя открещиваться от возможности греческого сценария в нашей стране. Пример Греции четко показывает, что и как не нужно делать. К сожалению, порой возникает впечатление, что не все в Украине готовы учиться на чужих ошибках и по-прежнему пытаются набить собственные шишки. Скандальное голосование за закон о реструктуризации валютных кредитов на прошлой неделе – идеальный образец популизма в лучших греческих традициях. Поэтому хотелось бы, чтобы наши парламентарии не забывали о важном принципе: благими популистскими намерениями вымощена дорога в ад.